– Вранье это все, – прохрипел виновник грохота. – У меня не может быть детей.
– Угу, – кивнул, соглашаясь с ним, Никифоров. – Морише ты об этом рассказывал, поэтому она особо и не предохранялась. А еще у нее у самой были проблемы, ей лет пять назад диагноз поставили – безнадежное бесплодие. Так вот, представь, каково было бедной девке, когда врач торжественно объявила ей о радостном событии? Ты уверял, что бесплоден, у нее заморочки в этом деле, а она бах – и вдруг на сносях! И никто, кроме тебя, отцом ребенка быть не может! В ту пору юная журналистка была влюблена в богатого прохиндея по уши и совершенно тебе не изменяла. То есть случилось невероятное. У двоих абсолютно не имеющих возможности заиметь ребенка людей вдруг наметилось потомство.
Кац всхлипнул, осмыслив услышанное, помотал головой и, все еще не понимая, что тут, собственно, происходит, попытался издать членораздельные звуки. Получилось у него это плохо.
– А я… А она… Почему мне об этом никто не сказал? Почему она мне не рассказала???
Никифоров вытер о джинсы внезапно вспотевшие ладони и ответил:
– Она собиралась. Речь заготовила, собралась цветы тебе подарить по случаю радостного события. Она даже в лабораторию обратилась, где делают анализы на отцовство еще до рождения ребенка. Получила оттуда справку, чтобы тебе ее вместе с букетом предъявить, и, радостная, к тебе поперлась. Фея, блин, беременная…
– …лять, – сказал Кац. И замолчал. Похоже, мужчина что-то вспомнил.
Вежливая публика притихла в ожидании продолжения. Но оба Михаила почему-то молчали.
– Ну! Почему …ять-то? – первой не выдержала любопытная Ёлка.
– Потому что. И я прекрасно помню тот день. Моришка в то утро умчалась куда-то по своим дурацким делам, я решил, что у нее шопинг очередной… – через силу начал рассказывать Кац.
– А на самом деле она в эту самую лабораторию рванула. Ей очень хотелось иметь на руках ту злополучную справку, чтобы у тебя даже тени сомнения не было, – пояснил Никифоров.
– Но я-то не знал об этом!!! – Каца прорвало, и он перешел на крик: – Я же не знал! Я подумал, что раз она по магазинам поперлась, то это надолго! Вызвал девок, устроил групповуху! И в самый разгар веселья вдруг Моришка заявляется! Я же тогда решил, что ей этот идиотский букет какой-нибудь любовник подарил, а она его сдуру ко мне домой приперла! Мало того, эта девица мне с порога начала какие-то странные предьявы устраивать. Мол, как ты мог мне изменить, негодяй, и все в таком духе! Что мне оставалось делать? Я, не долго думая, объяснил наглой девке, что не обязан оправдываться перед каждой подстилкой, развернул ее лицом к двери и вломил хорошего пенделя.
Ёлку аж передернуло. В воображении четко всплыла вся эта быдлячья сцена – пьяный мужик на глазах у своры проституток выставляет обескураженную женщину на улицу. Без денег. Беременную. Униженную.
Писец. Сука. Скотина мерзкая!!!
– Ну ты гандон… – прошептала Идея Нахимова.
– Епт, а я не верила в рассказы, что рублевские бабы за цацки и деньги терпят побои и унижения от своих престарелых спонсоров… – эхом вторила толстухе Элка. – А вы все там действительно крысы поганые… Идка права, ты гандон.
Белла почему-то ничего не ответила. Она только вздохнула и уставилась в пол. Господи, неужели и ей доставалось? Это что ж такое в продажном мире олигархов делается-то…
– Насколько я понимаю, именно тогда мадам Ларски пропала из вашего поля зрения на довольно длительный срок? – Детектив уже все понял.
– Ага. Это она к родителям рожать ездила, – ответил за тезку Никифоров. – Об аборте и речи быть не могло – и для самой Мориши, и для ее родителей этот ребенок был просто Боженькиным подарком. Мальчика назвали Дмитрием, в честь деда. Сказать, что родственники его обожали, – ничего не сказать. Мать в нем души не чаяла, бабка с дедом просто от счастья с ума сошли. Естественно, когда встал вопрос о том, что Моришке придется вернуться в Москву, потому что в их деревне нет возможности заработать, родители оставили внука себе, а Ларски регулярно отправляла им довольно крупные суммы.
– Дмитрий… Дмитрий Михайлович… представляете, у меня наследник есть!
Похоже, до Каца вдруг дошло то, что он только что услышал. Мужчину откровенно подколбасило, а на его круглой физиономии светилась такая счастливая улыбка, что искренность его эмоций ни у кого не вызывала сомнений.
…Вот только… Если он не знал о ребенке, откуда тогда в его портмоне фотография мальчика?..
– Я… Я завтра же поеду в этот Мухосранск! Господи, у меня сын есть! Он живет в какой-то деревне, мой бедный мальчик! Он должен жить в Лондоне, с отцом, то есть со мной! Лучшие школы, университеты, да я… да я ему… все что захочет… Митька… Митенька мой!
Кац носился кругами, сбивая все на своем пути. Лицо миллионера полыхало, он размахивал руками и нес околесицу – про то, что первым делом он купит ребенку дорогущего скакуна, познакомит с внуками королевы Англии и что…
– Вот именно поэтому Мориша не рассказывала тебе о мальчике. Она прекрасно понимала, что, узнав о наследнике, ты первым делом сядешь в самолет и отберешь ребенка у нее и у ее родителей. Как следует поразмыслив, Ларски решила, что уж лучше Димка будет расти без отца-миллионера. Отдавать его тебе никто не собирался, – завершил свою речь Никифоров.
– Но ты все же как-то о мальчике узнал. И, чтобы Мориша не смогла тебе помешать, просто избавился от матери своего ребенка. Миша, ты однозначно гандон, – подытожила бездетная Идея Нахимова.
Глава 8
Господи, как это все мерзко… Как это все мерзко…
Осознав, кто и за что убил бедную журналистку, Элка словно сдулась.
Она, честно говоря, никогда не считала нынешних нуворишей высокоморальными людьми, но то, что она увидела и услышала сейчас, просто выбило у нее землю из-под ног.
Оказывается, права была Ларски, решив ничего не говорить биологическому отцу о наследнике. И очень жаль, что этот подонок какими-то неведомыми путями узнал о сыне.
– Ну что, граждане подозреваемые, вашего полку прибыло. Принимайте нового члена секты, – проговорила Элка, взмахом руки указывая Кацу на скучковавшихся соотечественников. Нахимовы, Белла и Брост кровожадно разулыбались, приглашая нового участника шоу в свои недружные ряды.
Идейка даже позволила себе сострить:
– Вэлкам, дорогой. В тесноте, да не в обиде.
– А если учесть, что у тебя было больше всего мотивов ее задушить, то мы совершенно искренне тебе рады, – поддакнул Брост. – Может, теперь этот французишка наконец оставит нас в покое.
А вот Белла ничего не сказала. Она сидела на стуле, бледная как мел. И ни на что вокруг не обращала внимания. Похоже, после того как ее деловая репутация рухнула ниже плинтуса, женщина просто перестала замечать все, что происходит вокруг.
Кац не сразу понял, о чем говорят Брост и Нахимова. Он даже, повинуясь гостиприимному жесту Идеи, было направился в их сторону, но, сделав пару шагов, остановился.
– Э-э-э, вы чего? – недоуменно уставился он на хищно улыбающихся подозреваемых, потом перевел взгляд на детектива. – Вы тут все с ума, что ли, посходили? Вы что, решили, что это я Моришку того, в смысле поясом? – произнести слово «убил» Кац не решился. – Еще чего не хватало! Я понятия не имел, что у Ларски от меня ребенок! Вы же сами только что видели!
– Ага. А еще мы видели, как из твоего кошелька фотография этого самого неизвестного тебе ребенка вывалилась. Или она там случайно оказалась? Понравился тебе мальчишечка на карточке, вот ты ее и прихватил. И в портмоне по старой привычке сунул. Вот только где ты эту фотографию взять мог, папашка? Не иначе как у остывающей Ларски из рук вырвал?
Мрачный негодяй Нахимов, почуяв, что с него вот-вот снимут обвинения, разошелся не на шутку:
– Что, подонок, неприятно, когда на тебя самого подозрения пали? Может, ты наконец поймешь, каково приходится человеку, когда его несправедливо обвиняют в убийстве!
– Вы тут все белены объелись. Неужели я похож на человека, способного задушить женщину? – огрызался Кац.
Элка хмыкнула:
– Час назад я бы ни за что не поверила, что вы способны пнуть женщину. Однако ж…
Михаил Романович напрягся, пытаясь понять, о чем говорит эта девчонка, но тут же сник:
– Да, но тогда я же не знал, что она беременна! И к тому же в тот злополучный день я был пьян.
– Ага, а позавчера ты был трезвый, можно подумать! Миша, посмотри правде в глаза – ты постоянно пьян, ты очень импульсивен, и мы все прекрасно понимаем, что в ответ на нежелание отдавать тебе сына ты просто избавился от досадной помехи в лице Мориши. А фото мальчика прихватил из сентиментальных соображений. – Похоже, на этот раз Идея совершенно искренне распереживалась. Она не показушничала, не изображала из себя жертву несправедливого оговора – она просто поражалась человеческой подлости. – Мне вот только одно непонятно: как ты будешь смотреть в глаза ребенку, когда тот про маму спросит? Скажешь, что она была летчиком и погибла на задании? Или наговоришь про бедную Моришу гадостей, чтобы навсегда отбить у малыша мысли о биологической матери? Я думаю, что ты выбьешь последний вариант, он поподлее будет. Как раз в твоем стиле.
На Каца было страшно смотреть. Глаза его горели, волосы нелепо топорщились в разные стороны, а лицо наливалось краской.
– Да не знаю я, откуда в этом гребаном кошельке появилась эта гребаная фотография! – завопил он. – Я постоянно свои вещи где попало разбрасываю! Кто угодно мог засунуть туда любую хрень! У девочек моих спросите, они подтвердят!
Но никто ему не поверил.
– Ага, твои девочки только что облажались, рассказывая, что ты никуда без них не выходил. Эти потаскушки что угодно под присягой скажут, лишь бы тебя выгородить. – Довольный Нахимов даже гоготнул от собственной сообразительности. И на окружающих свысока посмотрел: мол, я же прав?
И спорить с ним никто не стал. Ибо – скорее всего он был прав.
И добавить тут было совершенно нечего. Поэтому все грустно заткнулись.