Впрочем, ни один и не выжил.
Двадцать третьего декабря все они — Берия, Диканозов, Кабулов, Володзимерский, Мешев, Меркулов — были приговорены к высшей мере наказания, расстрелу.
На лестнице, ведущей в бункер, поставили деревянный щит для того, чтобы избежать рикошетов от пуль, в щит вбили железный крюк. Все те же Москаленко, Батицкий и Руденко в последний раз спустили Берию в бункер, привязали к щиту, и Батицкий выстрелил Берии в лоб.
В нашем фильме мы впервые опубликовали акт о приведении наказания в исполнение, подписанный Батицким, Руденко и Москаленко, и акт о расстреле в Бутырской тюрьме через полтора часа после смерти Берии шестерых его ближайших соратников. Обращает на себя внимание тот факт, что на акте из Бутырки есть подпись врача, констатировавшего смерть. А на акте расстрела Берии такой подписи нет. Нет фамилии Берии и в акте о кремации трупов в 22 часа 45 минут 23 декабря 1953 года.
Что стоит за этим фактом, нам так и не удалось выяснить.
В новейшей истории страны есть люди, имена которых вошли в нашу жизнь не менее прочно, чем, например, географические названия. И фраза «Волга впадает в Каспийское море» звучит так же привычно для нашего слуха, как имя Георгия Жукова в контексте Великой Отечественной войны, а опорной точкой национального самосознания стал Парад Победы 24 июня 1945 года.
Человек, который оказывается в центре внимания в такой день, навсегда входит в историю. Весь мир обошли знаменитые кадры: маршал Жуков, принимающий парад победителей на белом коне. Без преувеличения, это был его звездный час. Но невдалеке, на Мавзолее, стоял Иосиф Сталин. Присутствие этого человека должно было насторожить кого угодно, а уж сверхпопулярного в армии и народе Жукова — в первую очередь. Но в тот момент он, похоже, ни о чем подобном не думал. Как оказалось, зря.
Охота на маршала. Георгий Жуков
Почему на коне оказался Жуков, а не Верховный главнокомандующий? Одни считают, что Сталин отдал должное полководцу Жукову; другие говорят, это произошло, потому что Сталин просто не смог бы взобраться на коня. Как бы там ни было, но 22 июня 1945 года все советские газеты опубликовали приказ Верховного главнокомандующего, который гласил:
«В ознаменование победы над Германией в Великой Отечественной войне назначаю 24 июня 1945 года в Москве на Красной площади парад войск действующей армии…»
И далее: «Парад Победы принять моему заместителю маршалу Советского Союза Г. К. Жукову».
Жуков сбросил шинель. Ему подвели белого коня. Жуков похлопал его по груди, потом достал два кусочка и угостил сахаром коня. Потом Жуков легко вскочил в седло, без всякой помощи, несколько раз проехал от колокольни Ивана Великого до Спасских ворот и с первым ударом курантов выехал на Красную площадь.
Потом, когда Сталин и бывшие соратники и коллеги Жукова набросятся на маршала с обвинениями в том, что он мнит себя главным героем войны, даже его доброжелатели будут считать отправной точкой возвеличивания маршала именно этот Парад. Но, согласитесь, мало у кого не закружилась бы голова от того, что происходило на Красной площади 24 июня 1945 года.
Рассказывает Сергей Марков: «Сначала Жуков объезжал войска на Красной площади, потом спустился на Манежную площадь. Мы перешли и стояли справа от трибуны Мавзолея. И особенно мне запомнился момент, когда двести отборных офицеров пронесли двести штандартов Третьего рейха и личный штандарт Гитлера и бросили к ногам Жукова. Это было незабываемо».
Когда возникла идея проведения Парада Победы, ни у кого не было сомнений, что принимать парад будет Верховный главнокомандующий. Если бы все произошло именно так, какова была бы роль Жукова, нам неизвестно. Командовал бы он парадом или просто в ряду полководцев стоял на трибуне?
И все-таки, почему Сталин решил это право уступить Жукову?
Да, Верховный главнокомандующий был никудышным наездником и не хотел выглядеть глупо в такой день, а выехать на Красную площадь на машинах Сталин почему-то не решился. Наверное, понимал, что триумфаторы въезжают в город не на машине, а на белом коне.
«Он же кавалерист, — сказал генералиссимус о Жукове, — пусть он и принимает».
В личной беседе Жуков пытался это право уступить Сталину, но тот настоял, хотя можно только догадываться, какие чувства испытывал генералиссимус, оказавшийся в миг всенародного торжества в тени полководца. В тени этого маленького кавалериста, ловко гарцующего на белом коне. Кстати, белого коня Жукову еще не раз вспомнят. И не только Сталин.
Менее чем через год Сталин вспомнил и о Параде Победы. Хотя, скорее всего, он ни на секунду о нем не забывал.
Почему Сталин не сам принимал парад, знал только он сам. Его изощренный ум не мог не понимать, какое место займет это событие в народной памяти. Хотя историки часто видят интригу там, где главными героями двигают совсем другие мотивы.
Говорит Сергей Марков, с 1943 по 1958 г. офицер подразделения охраны маршала Жукова: «Я слышал так, что Сталин якобы звонил, был разговор с Жуковым, и говорил, что мы думаем провести парад в Москве. Жуков говорит: «Да», одобрил, что это было бы неплохо. «Парад Победителей» — так и было названо. И теперь, и говорит, что я думаю, что, а кого, кто должен принимать парад.
Жуков сказал: «Я считаю, что вам как Верховному главнокомандующему». Сталин якобы на это ответил: «Я стар принимать парады. Парад Победы принимать будете вы, а командовать парадом Рокоссовский».
Жуков поблагодарил за честь и говорит, что я буду готов выполнять ваши указания».
Место Сталина занимать было всегда опасно, тем более Жукову, тем более после войны. Сталин очень хорошо знал историю и понимал, куда обычно направляется в мирное время энергия генералов-победителей. Самый знаменитый пример — Бонапарт, который из генерала быстро превратился в диктатора. Свои доморощенные Бонапарты Сталину были не нужны. Поэтому и получил министр госбезопасности Абакумов личный сталинский приказ — взять под контроль всех высших генералов Советского Союза, особенно из окружения Жукова. А те, если судить по стенограммам прослушек, выражений по отношению к Сталину не выбирали. Сразу же после ареста Берии в июле пятьдесят третьего года министр госбезопасности Круглов отправит Маленкову вот эту записку об обнаружении и демонтаже аппаратуры прослушивания в квартирах генералов в доме на улице Грановского, в квартире Жукова в том числе:
«Совершенно секретно. Экз. номер один. Товарищу Маленкову Г. М.
По вопросу об установлении аппаратуры подслушивания в доме номер три по улице Грановского докладываем.
После ареста Берия, как только нам стало известно о наличии аппаратуры подслушивания у товарищей Буденного, Жукова и Тимошенко, сразу же были приняты следующие меры: обрублены провода, ведущие к аппаратуре, специальное оборудование в отдельной комнате демонтировано и вывезено, а комната сдана коменданту дома.
С. Круглов.
23 июля 1953 года».
Самое интересное, что хоть в июле пятьдесят третьего и было доложено наверх о том, что провода были обрублены, на самом деле Жуков оставался «под колпаком» у спецслужб до самого последнего дня, но вернемся в 1945 год.
Первый звонок для Жукова прозвенел во время Потсдамской конференции в июле сорок пятого. На приеме у Черчилля произошел любопытный инцидент. После того как Трумэн произнес тост за здоровье Сталина, а Сталин, в свою очередь, за здоровье Черчилля, британский премьер неожиданно провозгласил здравицу Жукову, придав ему, таким образом, статус второго по влиянию человека в Советском Союзе. Рядом находился Молотов, здесь же был и сам Сталин. Улыбающийся Сталин.
В тот день Сталин улыбался не к добру — до первой опалы Жукова оставалось 11 месяцев.
Через месяц сначала Москву, а затем Ленинград по приглашению Жукова посетил его друг — генерал-победитель Дуайт Эйзенхауэр, кстати, будущий президент США. Явно недооценивавший возможности советских спецслужб, Эйзенхауэр во время беседы с послом США в Москве Гарриманом произнес роковые для Жукова слова: «Мой друг Жуков будет преемником Сталина и откроет новую эру дружеских отношений между Америкой и Россией».
Эти слова американца очень быстро дошли до Сталина, а он, как известно, любил сам назначать себе преемников и терпеть не мог, когда это за него пытались сделать другие. С этого момента ничего еще не подозревающий Жуков был обречен. Сталину нужно было лишь время, чтобы подготовить удар по все еще скачущему на белом коне маршалу Советского Союза Георгию Жукову.
В ночь с двадцать второго на двадцать третье апреля сорок шестого года был арестован бывший главком ВВС главный маршал авиации А. А. Новиков — друг маршала Жукова. С этого момента операция по устранению любимца нации вступила в завершающую фазу. Показания из Новикова выбивали всеми возможными способами. Маршал авиации очень быстро понял главное — нужно сдавать Жукова. И, что самое неприятное, сделал это. Из докладной записки В. С. Абакумова И. В. Сталину:
«30 апреля 1946 г.
…представляю заявление на Ваше имя арестованного бывшего главнокомандующего ВВС — главного маршала авиации Новикова А. А.
…Жуков очень хитро, тонко и в осторожной форме в беседе со мной, а также и среди других лиц пытается умалить руководящую роль в войне Верховного главнокомандования, и в то же время Жуков, не стесняясь, выпячивает свою роль в войне как полководца и даже заявляет, что все основные планы военных операций разработаны им».
Абакумовские люди умели работать. С Новиковым, видимо, не церемонились. Иначе как можно расценить то, что пишет бывший главный маршал авиации в конце своего послания:
«Повторяю, что, несмотря на высокое положение, которое я занимал, и авторитет, созданные мне Верховным главнокомандующим, я все же всегда чувствовал себя пришибленным».
И далее…
«Я являюсь сыном полицейского, что всегда довлело надо мной».