Говорит Иван Приказчиков — полковник, почетный сотрудник КГБ СССР: «Я был в медслужбе через 5–7 минут. В комнате находился задержанный на топчане в трусах. Рядом был комендант Московского Кремля генерал-лейтенант Шорников и мой сотрудник Редкобородый».
Человек в милицейской форме все еще был без сознания. Лейтенант Редкобородый попытался привести его в чувство. Однако получилось это у него не сразу.
Говорит Редкобородый: «Он был без сознания. Когда положили его на кушетку, руки у него болтались, как плети. Я подумал, что они переломлены. Расстегнув шинель, я обнаружил, что в карманах находится еще две обоймы от пистолета. Я попросил принести воды, немножко он пришел в себя, и первый вопрос был задан ему: «Как ваша фамилия?»
Он промолчал, потом через некоторое время сказал, что я из династии Романовых, приехал в Москву, чтобы убить Генерального секретаря».
К этому времени сотрудники «девятки» полностью перекрыли Кремль. Всех встречающих кортеж блокировали. Сделано было все, чтобы задержать возможных сообщников террориста.
Однако сообщников не оказалось.
Новейшая советская история еще не знала попыток покушения на лидеров государства в самом Кремле. Понятно, что Комитет государственной безопасности сразу же запускает на полную мощность свою следственную машину, привлекаются лучшие силы. Уже через три часа после покушения на Лубянке состоялся допрос задержанного у Боровицких ворот.
Кто за ним стоит?
Заговор ли это или операция зарубежных спецслужб?
Двадцать четыре тома материалов, собранных следователями КГБ, дают ответ на эти вопросы.
Говорит Александр Загвоздин — генерал-майор юстиции, начальник отделения следственного отдела КГБ СССР: «22 января 1969 года я находился у себя на службе в Следственном управлении КГБ СССР в Лефортово. Во второй половине дня, что-то около шестнадцати часов, мне позвонил один из заместителей руководителя КГБ и предложил немедленно явиться к нему в кабинет в известное всем здание на Лубянке. Там мне сказали, что недавно в Кремле человек, одетый в форму милиционера, стрелял в космонавтов. Слово «космонавтов» было сказано с определенным упором так, что мне стало ясно, речь пойдет не о космонавтах».
К тому времени у Загвоздина было за плечами двадцать пять лет следственной работы, и руководство поручало именно ему вести самые важные дела. Предчувствия полковника в тот день не обманули. Новое дело было особой важности.
«Когда я вошел в помещение, в котором находился задержанный, то обратил внимание, что он сидит между двумя охранниками. Был он очень бледен, взор его, как говорят, был обращен в никуда. Один из первых вопросов, который я задал Ильину, был: в кого он стрелял у Боровицких ворот? Ильин ответил, что он стрелял в Генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева, поскольку тот проводит неправильную, вредную для народа политику».
По ходу допроса в кабинет стали заходить руководители КГБ и присаживаться на стулья позади Загвоздина. Вскоре пришел и сам шеф госбезопасности Андропов и сразу включился в допрос Ильина.
Справка.
У тех, кто видел наш фильм, была уникальная возможность услышать, как будущий лидер Советского Союза, шеф КГБ вел в тот день допрос задержанного, для вас же мы публикуем стенограмму:
Андропов: Допустим, что вы чего-то не понимали, не понимали как со Сталиным, не понимали теперешние дела там, вот, почему вы решили, что вы главный судья и вам, так сказать, решать вопрос с пистолетом в руках?
Ильин: Человек должен жить, а не существовать…
Андропов: А что значит жить?
Ильин:Потому что люди сейчас живут, приспосабливаются, как только где может. Кто где может, тот там и тащит, вплоть даже там до винтиков и болтиков. Что-то ну не то идет в обществе, когда отрицательный процесс в обществе идет.
Андропов: Может, это все и так, только вот выбранное вами средство вроде как не решает этих как раз проблем.
Ильин: Я совершал акт, скажем, убить Генерального секретаря, то значит на его место должен стать новый человек.
Андропов: Так кто же, по вашему мнению, должен был встать?
Ильин: Наиболее самый такой человек порядочный знаю, но точно… Суслов.
Андропов: Почему вы, однако, отдаете предпочтение Суслову?
Ильин: Потому что самое, вот… Опять-таки на Суслова так от людей просто… У нас считают наиболее, что ли, ну, наиболее выдающейся личностью в партии вот в данный момент.
Конец фрагмента.
Справка.
Суслов Михаил Андреевич. Родился в 1902 году. Уже при Сталине занимает высокие руководящие посты в Коммунистической партии Советского Союза. С 1947 года — секретарь ЦК КПСС. Много лет член Президиума ЦК, строгий последовательный приверженец коммунистических догм. При Брежневе один из самых влиятельных членов Политбюро ЦК КПСС.
Из справки понятно, что в то время Михаил Суслов был практически человек номер два в партии, а значит, и в СССР.
Мог ли воспользоваться результатами этого допроса всесильный шеф КГБ Андропов для того, чтобы столкнуть с политического Олимпа второго человека в партии, Суслова? Теоретически да, мог. Оставалось всего лишь, как мы сейчас говорим, оформить компромат. Ильин — его друзья — участники заговора — Суслов — заказчик, руководитель. Наверное, Сталин такого бы шанса не упустил, чтобы в очередной раз расчистить пространство вокруг себя. Очевидно, в Стране Советов что-то изменилось за те шестнадцать лет, что прошли со смерти отца народов.
Андропов этого не сделал.
Бумага не легла на стол Генерального секретаря ЦК КПСС. Леонид Ильич Брежнев не видел ни повода, ни причины для развертывания дела против главного идеолога партии и своего сторонника Суслова. Судя по всему, Андропов это понимал.
Но вернемся к Ильину.
На следственном эксперименте, который провел полковник Загвоздин, террорист с видимым удовольствием восстановил все, как было в тот день.
В районе входа на выставку «Алмазный фонд» Ильин занял место у металлического барьера, отделявшего тротуар от проезжей части. Он прохаживался вдоль него и так вошел в роль, что отдавал команды и оттеснял зевак от тротуара. Народу было немало. Услышав возгласы «Едут!», Ильин прекращает выполнять не свои обязанности — оттеснять народ от барьера и подходит как можно ближе к проему Боровицких ворот. При появлении второго крытого «ЗИЛа», где, как он полагает, едет Брежнев, Ильин, словно фокусник, достает пистолеты из рукавов. Он все время держал их за стволы. Пальцы чуть разжимает, и рукоятки падают в ладонь. Согнув руки в локтях, чуть прижав их к бокам, как ковбой, лихо разряжает две обоймы патронов. Все шестнадцать пуль, выпущенных Ильиным из пистолета, потом нашли. Одна из них стала смертельной для водителя Жаркова.
Долгих тридцать лет все эти вещественные доказательства были засекречены и опечатаны. В нашем фильме мы впервые их показали. Аккуратно сняли бечевку и увидели собранное по кусочкам стекло будки охранника у Боровицких ворот. Будь лейтенант Боков в момент стрельбы в самой будке, а не перед ней, пуля его бы не пощадила. Среди вещественных доказательств и шинель младшего лейтенанта. Ее хозяин проделал путь от своей части под Ленинградом до аэропорта Пулково, оттуда в Москву к родственнику. Там же и та самая милицейская сержантская форма, что защитила Ильина в тот роковой день от лишних расспросов и стала пропуском в Кремль. В рукавах этой шинели были спрятаны пистолеты. Армейская куртка мотоциклиста Зацепилова тоже сохранилась. На ней след пули Ильина. Кто знает, пройди она чуть ниже или левее, возможно, ее хозяин получил бы более тяжелое ранение.
О том, что Ильин долго готовился к этой операции, говорили книги по юриспруденции, которые он тщательно проштудировал перед тем, как отправиться в Москву. Их хозяин явно просчитывал возможные варианты наказания в случае успеха или неуспеха своего замысла. Выбиваются из юридического ряда лишь «Записки сумасшедшего» Гоголя. Ильин словно предвидел свою судьбу, и эта книга стала пророческой для своего хозяина.
Говорит Загвоздин: «Я следователь, а не врач-психиатр, однако смею утверждать, что психически больные люди, страдающие такими тяжкими заболеваниями, как шизофрения, на первых этапах болезни скрывают свои переживания, болезненные, бредовые идеи. Так было и с Ильиным. У него была одна бредовая идея — убрать Генерального секретаря ЦК КПСС. В остальном он вел себя так, как нормальный человек, в связи с чем ни его родственники, ни его сослуживцы, друзья, знакомые не подозревали, что он страдает психическим заболеванием».
Перед вами еще одна выдержка из стенограммы допроса Ильина.
Андропов: Вы вот месяц назад пришли к мысли о теракте, что явилось толчком к этому?
Ильин: Вот я, скажем, решил убить его, да, то скажем, вот это намерение, это чувство ведь оно основывалось, откладывалось на протяжении, скажем, нескольких лет. А убить Генерального секретаря — это ведь все-таки не просто пойти в лес, скажем, в тайге и вырубить какое-то одно деревце… Скажем, человек, который уже будет следующим, ведь он уже по крайней мере хоть на день, да и задумается, что произошло, над тем, что способствовало этому. У нас в правительстве есть люди, которые не могут приспосабливаться.
Андропов: А откуда вам это известно, что у нас в правительстве есть лица, которые приспосабливаются? Кто-нибудь вам об этом говорил или как вы пришли к такому выводу?
Ильин: Это только мои убеждения.
Андропов: Откуда они взялись, ваши убеждения? Вы хоть один раз Брежнева видели?
Ильин: Видел.
Андропов: Где?
Ильин: На Марсовом поле.
Говорит Загвоздин: «Еще на первом допросе Ильина я усомнился в его психической полноценности. Об этом и сказал Юрию Владимировичу Андропову, заявив при этом, что о характере заболевания и степени ущербности психики Ильина нам должны дать заключение врачи».