Б.: Я правда должна уйти? Должна удалиться, больше не спать с тобой, я имею в виду, больше не спать и не править[105] с тобой, отец? Слушаться кого-то, кого я не знаю? Бросаться неизвестно на кого, и даже если бы каждый был героем, разве было бы не важно? Ты меня все время в этом обвиняешь и думаешь, что подловил меня, полагая, что я горю желанием подчиниться такой судьбе. Навязываться кому-то, кто меня не хочет? Потому что герой всегда хочет чего-то другого, но не того, что у него есть. Он хочет постоянно созидательной жизни, но все равно погибает. Он хочет, чтобы там, где его нет, была смерть, но потом умирает сам. Герой все всегда хочет сделать сам, он хочет, чтобы ничто, что есть, не пропало, даже если ему самому придется позаботиться об этом. Он хочет, чтобы все пропало, и об этом-то он позаботится. Он хочет, он хочет, он хочет. Герой погибнет. Он погибнет вместе со всем, что есть. Герой охотится, он охотится терпеливо и целеустремленно, но в конце именно он оказывается тем, на кого ведется охота. Герой хочет уничтожить господство одного над другими, власть могущественных, чтобы могущественным был он один. Но он погибнет. И при этом он умрет. Собственное могущество будет этому герою безразлично, он даже не познает его, поэтому ему придется умереть, из обиды за других могущественных с их дутым, с их надутым могуществом, умереть, хотя ужас при этой мысли почти пригибает его к земле, где он все равно в итоге окажется. Он попытается сломить власть собственности и власть могущественных. Но он попросту окажется сломлен, потому что он, да, сам того не сознавая, а не бессовестно, сам принадлежит к ним. Он захочет скрыть сокровище, единственный, но они бросили его в воду, потому что до этого целые поколения героев убивали друг друга из-за сокровища, сотни убиты, тысячи утонули. Всего лишь из-за денег. Только ли из-за денег? Только из-за денег! Тогда они бросили сокровище в воду, чтобы никто его больше не получил. Разумное решение. Сотни лет шла война за золото, но теперь с этим покончено. Золото теперь в реке, все в реке, река ничего не отдает, придется вступить герою, но, к счастью, не в нее, чтобы было вообще что-нибудь. Герой – это представитель убийцы, представитель фюрера, представитель представителя, вплоть до самого верха, до бога, который назначает представителей, а потом убивает, потому что в конце концов всегда должен оставаться он один. Место только для одного. Герой, представитель бога, ангел, и отец, должно быть, настроен к нему враждебно. При этом герой вообще-то должен быть его любимчиком. Спасибо, что ты оставляешь его на меня, отец. Но удержать героя, это никому надолго не удастся. Раньше все убивали друг друга из-за золота. Сейчас убивают только героя. Герой воплощает все, чем не являешься, и что, однако, следует убрать подальше. Одним многовато. Чего нельзя достичь самому, и чего при этом не должно быть, следует устранить. Вместо того, чтобы самому приложить усилия. И этого я должна хотеть? Собственная воля властитель героя?[106] Лучше, чем среднестатистический человек – в любом случае! Могу только сказать, что с этим господином я бы познакомилась. Он в любом случае будет лучше среднестатистического, пока не случится так, что он падет; спасибо, отец, что я обязана брать не каждого, а только того, кого никто не ищет, и который, однако, тебя прикончит. Смена третья: помощники. Посредственные агенты и находят только посредственность. Но герои другие. Вот эти трое, еще вон тот, интеллектуал, другой внушающий ужас, Логе и Хаген? нет, куда там! этот негатив увеличивать не нужно! так сегодня уже не делают! На жестком диске все мы одного размера, если только не увеличим сами себя. Эта женщина, женщина героя, с ней так мило обошлись, коврик у ванны и гардины, нам, героям, нужна же она, эта женщина? Да, это женственное издание Иисуса карманного формата с этим «Я та, которую вы ищете!» Скорее Гутруна, чем Брюннхильде. Нежнее. Нежнее меня, в любом случае. Гутруна – это именно та, которая готовит, которая готовит для героев, пока я все горю за них, но в данный момент все еще сплю. И тем не менее все обойдется. Но до добра не доведет. Они не выйдут, эти герои, чтобы их можно было увидеть снаружи. И они у нас не выйдут из употребления. Вон уже идут новые! Парочку мы уже пригнали сюда. Две штуки плюс полвалькирии. Вон они болтаются в седлах, отчасти мертвые, но полвалькирии еще полуживо. Кто там висит? Чуть позже мы назовем имена героев. Уведите своих гнедых от серого прочь, я имею в виду, уведите одну лошадь от другой, скорее! Милый серый, сейчас тебя уведут от гнедых, вы милые гнедые, сейчас вас не уведут от серого, по которому вы так давно изнываете! Наоборот. Вы толкаете самих себя в пламя. Вы сами ведете себя туда, сами тащите за уздечку. Кобыла бьет коня, мы же не можем этого допустить! Мир перевернулся! Раздор между богатырями рассорит и коней! Мир переворачивается обратно. Гнедой, не нарушай согласия! Но герои так любят это делать, им это нравится больше всего! Милый гнедой и милая серость! Добро пожаловать, вы оба! Они подрастают, эти герои, как будто могут брать силы от земли. Они и могут. Священная земля, она доставляет. Только бы не было большого уклона, они же поедут на велосипедах. Они поедут на отдых, они будут очень милы и ставить палатки. Они поедут в доме на колесах на кемпинг. Они будут вежливы с соседями, не будут скупиться, будут нормальными, будут выглядеть атлетично, в любую погоду будут на улице. Они снова и снова будут возвращаться в свой вагончик или в свою милую квартиру. Они будут похожи на всех и ни на кого. Или же просто останутся дома, там ведь лучше всего. Как я. Нет, я имею в виду не то, что я лучше всех, а только то, что я останусь дома. Спать в дождь, в солнце, в ветер, в снег. Нет, не спать. Ездить на велосипеде. Все время ездить на велосипеде, хобби героев. Не всех героев, но этих. В горнице высокая перина, на ней спит гость, коим я не являюсь. Один бог закрыл мне глаза. Этим героям женщина чистит духовку, гостям относят тарелку с пирожными, на которых нет моего профиля. Пирожные по рецепту из поваренной книги, мне там не место. Меня ни в одной книге не может быть. Меня вообще не может быть. Почему часть этой квартиры закрыта для чужих? Почему для чужих все закрыто? Почему это они попросту запретили все для чужих? Здесь только для героев. Герои: пожалуйста, сдаемся. Вешайтесь! Нет, это неправильно. Если на вешалке больше нет свободных мест, оставляйте так! Герои, пожалуйста, оставляем свои жизни здесь. Собственные желания – единственный закон героя, собственная сила – единственная собственность героя? Самое великое в герое – его созидающая убийственная сила?[107] Так становятся героями? Один раз герой, всегда герой? Герой как единственный свободный человек, с занавесками, плиткой и ковриком в ванной? Это ему тоже нужно. Герой как тот, кому предлагают? Герой как тот, кто предлагает себя в качестве образца, которому никто не может следовать? Герой как воспитатель? Как свидетель новых героев? Нет, герой – это завершатель! Герой как терминатор. Герой единственный живой посреди скопища безжизненных, слабых, обессиленных. Герой как разрушитель порядка? Герой как освободитель миллионов рабов не-многих[108]? герой как свой собственный хозяин? и эти немногие, однако, как герои самих себя? Хотя там никого уже нет, они никого больше не оставляют, эти немногие это рабы собственной власти? Когда они это догонят? Что они сами себя делают рабами, рабами самих себя? Только потому, что они так решили? Нет, они имели в виду не это. Определенно нет! Растущие зарплаты, но наша рабочая сила не продается! Рабы бунтуют. Их сила, сила всех, кто не герой и у кого нет коврика в ванной, и подходящего к нему чехла на крышку унитаза, их бесцельная сила, сила рабов – это люди, которые ничем не желают заниматься, пока герои хотят и могут заниматься только собой – снова и снова продаются и снова продаются и перепродаются и перепродаются, силы расходуются, дополнительный капитал расходуется, расходует самого себя, и то немало, потому что даже занавески и коврики нужно же купить, даже если для этого придется пахать, как раб. У героев все это тоже есть. Оно плывет им в руки, им не приходится утруждаться, чтобы удержать что-то, они же не работают, они ничего не производят, они не сеют и не жнут, их и так кормят, не отец их кормит, но все-таки кормят. Им дают работу, вы уже знаете, кто, но часть ее всегда остается неоплаченной, почему бы тогда вообще не работать и быть за это героем, может быть, не за это, а вообще? сильная пьеса, просьба сохранять спокойствие! я только хотела сказать: сильная штука, но этого еще недостаточно, чтобы выковать из нее меч, для этого нужно несколько штук, вообще-то нужны опилки, то есть такие маленькие кусочки, не так ли. Я уже вижу, это было последнее, что вы стали бы терпеть: множество пьес. Но я, я, я предвижу: