и на кого, к болшим быти послушну и покорну, к средним любовну, к меншим и убогим приветну...»
– Приветно к убогим, как хорошо написано, – сказал сам себе Андрей, не упускавший возможность поговорить с умным человеком. – Так, хорошо, понятно, здесь не совсем, но догадываюсь... Так, так... «...А добро сотворившии Богу угодно поживше, жизнь вечную наследят в Царствии Небеснем. Боже нас сохрани! Со слов протопопа Сильвестра писано приказным писарем Чумичкиным». Замечательно.
Андрей откинулся на спинку кресла, переваривая полученную информацию. В принципе она укладывалась в один божественный постулат: «Не укради и т. п.» и ничем новым не удивила. К тому же приказной писарь Чумичкин явно не обладал повышенной работоспособностью, а Туровский предположил даже, что писарь страдал маниакальной ленью, раз переписал буквально абзац из новгородского Домостроя.
Впрочем, читать все «Житие городища» сыщику явно не хотелось. И он прекрасно понимал писаря, поленившегося работать дальше. Зато следующие записи были гораздо интереснее.
«...Дрянь городишко, дрянь. Свиньи в большем почете, чем гости. Лужа поперек тракта, так они в ней, черти, бултыхаются», – прочитал Андрей оптимистичное начало записи несчастного поэта. – М-да, так... Как, однако, сочно, как прямо в глаз, а не в бровь. Видимо, и в те далекие времена дорожники ничего не делали. Ага, а это весьма занимательно... «Зря задержался на трапезу, зря! Шельма трактирщик, чтоб его подняло и больно опустило! Прошколить его хорошенько требуется. Экие проказы мне учинил, мерзавец, все внутренности наизнанку вывернул...»
Туровский вздохнул, представив муки несчастного и прислушиваясь к собственному организму. Мало ли что.
– А какая подпись! – восхитился сыщик, успокоившись и читая дальше. – «Широко известный в узких кругах простой русский поэт и мелкопоместный дворянин Акакий Горемыкин».
Можно было предположить, что современные родственники поэта, решившие внезапно скрыть пикантную подробность из жизни их предка, пошли на похищение книги. Он представил себя на месте потомков Горемыкина. Отчего-то представлялось плохо, видно, в роду Туровских широко известных в узких кругах поэтов не водилось. Андрею было совершенно наплевать на стародавние проблемы Горемыкина. Но отметать версию потомков поэта, укравших раритет, он не стал и принялся читать дальше.
Следом за записью поэта разместился ответ градоначальника, напутствующий прохожих и проезжающих обходить и объезжать здоровенную лужу, традиционно ставшую достопримечательностью городища.
«...Чтоб бабы подолы задирали, а девкам не приличествует конечности оголять, им сигать велено. Покамест коие простофили попрек неровности с водой и с хавроньями направляются, так туда им, дурням, и дорога. И чтоб опосля не пеняли на градоначальника. Как честный муж и градоначальник упреждаю, что раньше теперешнего лета лужа не высохнет. Боже нас сохрани!
Со слов градоначальника писано приказным писарем Чумичкиным».
В мыслях сыщика складывалась новая версия под названием «Вендетта». Мстительные родственники поэта Горемыкина и потомки градоначальника, обвиненного в бесхозяйственности, вышли на тропу войны и в пылу боя сперли ценный обличительный документ. Но кто они?
Следующие записи особого интереса у Туровского не вызвали, разве что он посмеялся над некоторыми. Привлекла его внимание подпись родственника директора краеведческого музея, действительно была такая.
А начиналась запись так: «Наказ потомкам. Почитай свой род и племя как истинный христианин. Возлюби предков своих и дела их великие, ибо все великое то, что есть благо для народу, есть благо для тебя...» и так далее, и так далее. «Писано Аркадием Купцовым, потомственным мещанином».
С чувством полной неудовлетворенности Андрей Туровский отложил текст рукописной книги.
Ничего не было понятно! Ничего. Ради чего красть это так называемое «Житие», не представляющее никакой ценности?! Чтобы хранить его у себя дома и любоваться приличным почерком писаря Чумичкина? Остальные каракули разбираются-то с трудом.
И никакого криминала в записях нет. Неужели это дело связано с поэтом Горемыкиным? Тогда, несомненно, действовал маньяк, озабоченный идеей мщения или, чего доброго, еще чем хуже.
Ладно, в записях присутствовало бы описание места зарытого трактирщиком Хитрецовым клада. Тогда становилось понятным, ради чего, собственно, можно было покуситься на книгу. Но ведь в записях нет ничегошеньки. Или есть, а он просто не заметил?
Андрей отдохнул несколько минут, закрыв глаза и пытаясь сосредоточиться. Интуиция его никогда раньше не подводила! И вновь перечитал манускрипт.
Эффект был тот же. Никакой.
Туровский склонялся к версии, что книгу украли ошибочно.
Если бы Елена Ивановна в обнимку с Захаром Владимировичем оказались не возле витрины с египетским папирусом, то тогда, вполне возможно, украли бы папирус. Сам Туровский украл бы копию мумии. Нет, преступник мыслит совершенно нелогично. Это наводит на мысль, что он абориген и подлинный потомок всех этих Чумичкиных и Горемыкиных. Каким образом оказаться в мыслях вора и постараться думать как он? Методом дедукции? Ничего другого не остается.
Туровский хмуро посмотрел на брошюру, фотографию и игрушку.
Надеяться на то, что на пластмассовом ежике остались отпечатки пальцев вора, было просто смешно. Но надежда оставалась. Ее уничтожали многочисленные криминальные сериалы, ежевечерне просвещающие население всей страны, как лучше грабить, воровать и не попадаться. Наверняка жители городка проводили достаточно много времени перед голубым экраном и были посвящены в нюансы криминального мира. О том, что на уликах следует стирать отпечатки преступных пальцев, сегодня знал любой выпускник детского сада.
Оставалась одна зацепка: найти того, кто начинил игрушку записывающей лентой.
Проникнуть в мысли преступника сыщику пока не удалось. Но он может проникнуть в семьи сотрудников музея и постараться изучить их окружение. Мало надежды, мало, что действовала сама Елена Ивановна или старик Федоров. А вот господин Купцов мог украсть раритет!
Зачем? Чтобы любоваться им вечерами вместо криминальных сюжетов.
Он явно гордится своим далеким родственником! И если бы он не был музейным работником, с трепетом относящимся к дорогим сердцу экспонатам, то Андрей сразу бы начал расследование с него.
От грустных мыслей его внезапно отвлек стук в дверь.
– Господин Туровский! Господин Туровский! – Там маялась привлекательная Зося. – У вас телевизор работает? Сейчас начнется сериал «Она организовала убийство».
– Убил бы, – мрачно высказался Андрей в сторону двери, имея в виду телевизионщиков.
– Что?! – прокричала Зося. – Вас плохо слышно!
– Сплю я, устал, – прохрипел ей в ответ Андрей.
– Правда? – разочаровалась Зося, потопталась и ушла.
Телевизор работал, Андрей сделал минимальный звук и приготовился смотреть сериал, что до этого вечера делал крайне редко, фактически никогда.
«Дорогие телезрители, – вещала с экрана красавица телеведущая, – сейчас на нашем канале вы увидите сериал «Она организовала убийство». Краткое содержание предыдущих серий...»
– Идиот, – вздохнул Туровский, с лентяйкой в руке откидываясь в кресло. – Отказаться от аппетитной бабы! Ни один нормальный мужик меня не поймет...
«…и Распекаева решилась на крайние меры. Она начинила детскую игрушку записывающей аппаратурой и установила ее в комнате. С этого момента Распекаева знала о каждом слове подозреваемого...»
– Что?! – Туровский изумленно уставился на экран. – Начинила детскую игрушку записывающей аппаратурой?! Так вот откуда это пошло. Спасибо огромное нашему телевидению. Осталось выяснить, кто смотрел ту серию с находчивой Распекаевой. Кто смотрел, кто смотрел?.. Вся страна смотрела.
Глава 2ПОДОЗРЕВАЕМЫЕ ВАЛОМ ВАЛЯТ!
Если девушка не вышла замуж до двадцати пяти лет, то шансов заполучить приличного мужа после этой возрастной черты у нее практически нет. Все ровесники разобраны более ушлыми подругами, а мужчины постарше после надоевших в браке жен начинают приглядываться к восемнадцатилетним. Найти тридцатилетнего холостяка в небольшом провинциальном городке совершенно невозможно. Могут попадаться разведенные мужчины, но гарантия качества у них уже отсутствует. Второсортный товар никогда не интересовал Светлану Ведрищеву, в двадцать семь лет она смирилась с участью старой девы и собиралась перестать обращать внимание на представителей противоположного пола. Но женское начало рвалось наружу, и Светлана запоем поглощала любовные романы, где главными героями были графы и маркизы, героинями – Золушки, а в конце романа обязательно присутствовал хеппи-энд. Чтение помогало Светлане скрашивать длительные одинокие вечера и жить двойной, сказочной жизнью. Впрочем, втайне, где-то в самой глубине души она еще продолжала надеяться на принца, прискакавшего за ней на белом коне и с ходу предложившего выйти за него замуж. Ему следовало поступить только так, а не иначе.
Возраст поджимал, время уходило безвозвратно, а принца все не было.
Встречались на улице подвыпившие разбитные парни, приглашавшие ее на свидания, но Светлана Ведрищева на улице, как и в общественном транспорте, принципиально не знакомилась. А познакомиться с привлекательным мужчиной в городской библиотеке, где она работала, было невозможно по той простой причине, что привлекательные мужчины туда отчего-то не заходили.
Постоянным читателем более или менее подходящего возраста, следившим за новинками научно-технической литературы, был инженер Кудряшов. Вот только фамилия полностью противоречила его круглой лысой голове, да и сам инженер смотрелся довольно потасканно, хотя жил с мамой и интересовался только ею. Ну, и научной литературой. На Светлану он изредка вскидывал маслянистые глазки и тут же покорно опускал их в пол. Девушка подозревала, что подобным образом должны себя вести серийные маньяки, специализирующиеся на полненьких особах с приятной внешностью, и старалась лишних разговоров с инженером не затевать.