— При каких обстоятельствах был произведен выстрел?
— Макджи постучался в дверь и уговорил сестру открыть.
— Странно, что ему удалось.
— У него был какой-то особый дар. Если надо, он мог выманить и птицу из гнезда своими речами. Так или иначе, но произошла очередная ссора. Судя по всему, Томас хотел вернуть Констанцию, а она отказывалась. Долли слышала, как они кричали друг на друга.
— Где она спала?
— Наверху, в комнате матери. Ее разбудили голоса, потом раздался выстрел. Долли подскочила к окну и увидела, как отец выбегает из ворот на улицу с дымящимся револьвером в руках. Затем она спустилась вниз и наткнулась на тело матери…
— Констанция уже была мертва?
— Да, пуля попала в сердце.
— Из какого пистолета стреляли?
— Шериф сказал, что из обычного револьвера среднего калибра. Оружие так и не нашли. Вероятно, Макджи швырнул его в море. Арестовали-то его в Пэсифик-Пойнт.
— На основании показаний Долли?
— Бедняжка была единственным свидетелем.
— Вы позволите мне осмотреть дом?
— Какая в том нужда?
— Хочу более наглядно представить себе, как все произошло.
— Что вы пытаетесь доказать?
— Ничего. Я просто делаю то, за что мне платят.
Она нехотя открыла дверь и показала мне место, на котором лежал труп ее сестры. Я отметил про себя, что и мать Долли, и Хелен были убиты прямо в прихожей, причем обе — из револьвера среднего калибра. Может быть, и убийца один и тот же? С мисс Дженкс я этим предположением делиться не стал.
— Хотите чашку чая? — внезапно спросила она.
— Нет, спасибо.
— А кофе? У меня растворимый.
— Благодарю, вы очень любезны.
Она оставила меня в гостиной, которая отделялась от столовой раздвижной дверью и была заставлена массивной темной мебелью прошлого века. На почетном месте, на крышке запертого пианино, красовалось фото, изображавшее двух женщин и ребенка. Одной из дам была мисс Дженкс, второй — судя по всему, Констанция. Между ними стояла десятилетняя Долли.
Мисс Дженкс принесла кофе, но я только чуть пригубил свою чашку. Выйдя в прихожую, я обнаружил в дальнем конце застеленную каучуком лестницу и направился к ней.
— Можно заглянуть в комнату Долли?
— Теперь там сплю я.
— Я ничего не трону.
Ставни в комнате были закрыты, и хозяйка зажгла для меня верхний свет. Пол был устлан какой-то несуразной розовой материей, на исполинской кровати лежало покрывало того же цвета. Я раздвинул ставни одного из окон и, выглянув наружу, увидел высокое крыльцо, улицу и вдалеке — мою машину у тротуара.
— Какого роста была Долли десять лет назад? — спросил я.
— Довольно высокого. Фута четыре с половиной, а что?
Я опустился на колени. Теперь мне были видны лишь ветви деревьев за подоконником да самый краешек крыши моей машины. Имея рост в четыре с половиной фута, вряд ли можно было увидеть из окна человека на расстоянии меньше, чем сорока футов от дома, а пистолет в руке и подавно мог попасть в поле зрения только тогда, когда человек уже выбежал бы на улицу.
— В тот вечер было очень темно? — спросил я, поднимаясь.
— Да.
— Я не вижу поблизости ни одного фонаря.
— Мы живем в бедном городишке, мистер Арчер… Но у Долли превосходное зрение. Уж отца-то она, во всяком случае, признала бы.
— Она сама сказала вам, что это был Макджи?
— Да.
— Почему Констанция решила лечить Долли у доктора Годвина?
— Видите ли, девочка не успевала в школе, много грустила, ее чурались одноклассники. Вот я и подумала, что ей нужна помощь. Годвин в те времена считался тут лучшим специалистом, и я уговорила сестру показать ему Долли. Констанция возила дочь в Пэсифик-Пойнт каждую субботу в течение года, и состояние девочки заметно улучшилось.
— А ваша сестра проходила какой-нибудь курс лечения?
— Думаю, что да. Во всяком случае, после каждой поездки к врачу она становилась бодрее и увереннее в себе.
— Почему же вы прервали лечение Долли, когда не стало ее матери?
— Продолжать курс было невозможно: я занята по субботам.
— И вы не согласились с доктором Годвином в вопросе о том, стоит ли вызывать Долли в суд…
— Этого я не стыжусь. Долли просто рассказала всем, какой у нее папаша, и это не принесло ей вреда. Скорее наоборот: по крайней мере, девочка облегчила душу.
— Ничего она не облегчила. Вся эта история по-прежнему не выходит у нее из головы, как, впрочем, и у вас, мисс Дженкс. Правда, сейчас Долли рассказывает ее совсем иначе.
— Что значит иначе?
— Теперь Долли больше не утверждает, будто видела своего отца в ночь убийства. Более того, она говорит, что Макджи совершенно невиновен.
— Кто вам это сказал?
— Годвин. Он только что беседовал с вашей племянницей и узнал от нее, что на суде она лгала в угоду своим воспитателям.
Меня так и подмывало сказать ей еще кое-что, но я вовремя спохватился, вспомнив, что все мои слова при первом удобном случае будут переданы шерифу Крейну.
— Это все Макджи, — с ненавистью воскликнула мисс Дженкс. — Он пытается использовать Долли, чтобы обелить себя!
— Сомневаюсь, поскольку и сам Годвин не верит тому, что говорит сейчас ваша племянница.
— Вот видите. Она либо лжет, либо сошла с ума. Не забывайте: в ее жилах течет кровь Макджи. Только не подумайте ничего такого. Я люблю свою племянницу, просто вспоминать прошлое труднее, чем мне казалось.
— Прошу прощения. Я не сомневаюсь в вашей любви к племяннице. Не верю также и в то, что вы сознательно надавили на психику ребенка и заставили Долли дать заведомо ложные показания. Однако, позвольте заметить, что опознать человека на расстоянии в сорок футов, да еще темной ночью, невозможно. Даже если это родной отец. И уж вовсе невероятно, что девочке удалось разглядеть дымящийся пистолет.
— Однако шериф Крейн и окружной прокурор поверили Долли.
— Законники обычно с удовольствием принимают факты, которые вписываются в их версии. Даже если эти факты выдуманы.
— Но Том Макджи был виновен!
— Возможно…
— Так почему же вы убеждаете меня в обратном?
— Я просто пытаюсь разобраться. Дело в том, что убийство вашей сестры связано с гибелью Хелен Хагерти, и связующим звеном между этими двумя смертями служит Долли.
— Думаете, это она убила миссис Хагерти?
— Нет. А вы?
— Похоже, Крейн считает Долли подозреваемой номер один.
— Он вам это сказал?
— Дал понять. Он пытался выяснить, как я прореагирую на его намерение допросить Долли.
— И как же вы прореагировали?
— Уж и не помню… Я страшно расстроилась. Мы с Долли давно не встречались, она вышла замуж, не спросив моего совета… Вообще-то она всегда была доброй девочкой, но ведь люди меняются.
— Почему вы не позвоните Крейну и не попросите его на время выйти из игры? Долли сейчас необходимо деликатное обращение.
— Вы думаете, она невиновна?
— Я уже это сказал. Пусть шериф не протягивает к ней руки, если не хочет обмишуриться на следующих выборах.
— Тут я бессильна. Крейн занимает в округе более высокое положение, чем я… Извините, но сейчас, наверное, уже больше полудня, и вам давно пора ехать. К сожалению, я занята.
Мисс Дженкс проводила меня до веранды. Мне показалось, что на прощание она хотела сказать что-то еще, но в конце концов решила промолчать.
13
Парень за конторкой в «Отдыхе у моря» сообщил мне, что Алекс уехал куда-то вместе с пожилым мужчиной, недавно прибывшим в мотель на новеньком «крайслере». Красная спортивная машина моего клиента по-прежнему была на стоянке, да и ключей от номера он не сдавал.
Купив бутерброд, я перекусил в своей комнате, потом пару раз позвонил по телефону. Дежурный клерк п здании суда сказал, что материалы процессов до понедельника получить невозможно. Тогда я позвонил Джилу Стивенсу, адвокату Томаса Макджи. Юриста не оказалось дома: он катался на своей яхте в Бальбоа.
Я решил связаться с Джерри Максом, молодым адвокатом, защищавшим мою предыдущую клиентку миссис Перрин, и поехал к нему в контору, благо она располагалась в торговом районе совсем рядом с мотелем.
Джерри Макс был ка месте. Он оторвался от книги, которую штудировал, и поднял на меня настороженный взгляд своих умных карих глаз.
— Как там наша миссис Перрин? — спросил я.
— Я не видел ее с самого суда, — отвечал Джерри. — И не рассчитываю на встречу. Бывшие клиенты всегда обходят меня стороной, поскольку я напоминаю им зал суда с его затхлой атмосферой.
— Со мной та же история. Ты сейчас свободен?
— Да. И не собираюсь впрягаться в плуг. Я обещал себе посвятить выходные самообразованию и не намерен менять свои планы из-за какого-то вонючего убийства.
— Значит, ты тоже слышал про мисс Хагерти?
— Само собой. Весь город только об этом и шепчется.
— Что именно ты слышал?
— Что какая-то студентка застрелила своего профессора. Забыл, как ее звали.
— Долли Кинкайд. Ее муж — мой клиент, а сама она сейчас в клинике под наблюдением врача.
— Шизанулась?
— Смотря, что под этим подразумевать. Однако положение не из легких, Джерри. Сомневаюсь, что ее признают умалишенной, но почти уверен: она невиновна.
— Пытаешься поймать меня на крючок? — подозрительно спросил он.
— Да нет, просто мне нужны кое-какие сведения. Что ты думаешь о Джиле Стивенсе?
— Это наш местный голова. Попробуй подцепить его.
— Он уехал. Какого ты о нем мнения как о юристе?
— В нашем округе нет лучшего защитника по уголовным делам. Он знает законы, чувствует настроение присяжных. Немного старомоден и театрален, но умеет давить на эмоции. Не припомню, чтобы он проиграл хоть один серьезный процесс.
— Было такое дело. Лет десять назад он защищал некоего Томаса Макджи, которого судили за убийство жены.
— Это было до меня.
— Долли Кинкайд — родная дочь Макджи. Она была главным свидетелем обвинения, когда его судили.