«А хвастаться этим – нет», – явно хотел добавить он, судя по брошенному на старика укоризненному взгляду.
– Все очень вкусно! – жизнерадостно вставил мистер Макбрайд. – Я бы не отказался от еще одного кусочка индейки. Что скажешь, дорогая?
– Соус из крыжовника просто изумителен, – сказала она нежным голоском. – У вас замечательная кухарка, миссис Кларк.
Старику хватило ума не хвастаться, что кухарку нанял тоже он.
– Такое обжорство не очень-то полезно для желудка, правда, доктор? – обратился Джозеф к пожилому джентльмену с густой седой шевелюрой и добрыми глазами всеобщего дядюшки.
– Милый мой, – ответствовал врач добродушно, протягивая тарелку за добавкой, – почти все приятные вещи очень вредны. Но умирать здоровым обидно, согласитесь?
Он подмигнул Маргарет и принялся дальше уплетать паштет.
– Очень вкусно, – сочла нужным вставить я.
– Благодарю, – ответила со слабой улыбкой Маргарет, даже сведенные судорогой пальцы расслабила.
– И так красиво все украшено! – похвалил молчаливый мистер Пауэрс, не сводя с Терезы полных тихого обожания глаз.
Мэтью Пауэрс, как мне поведала шепотом Маргарет, был для Терезы отличным шансом. И пусть ответных нежных чувств она к нему явно не питала, но женщинам в ее годах – страшно подумать, почти тридцать пять! – не следовало проявлять излишней разборчивости.
– Это Тереза постаралась, – ожидаемо ответила Маргарет.
– Очень, очень красиво! – повторил мистер Пауэрс с жаром.
И могу поспорить, что слова эти адресовались отнюдь не праздничному убранству, хотя столовую Тереза и впрямь оформила с немалым вкусом. Яркие гирлянды красовались тут и там. Венки из остролиста над камином придавали ему праздничный вид. Стол украшали чудесные пуансеттии, мерцали толстые свечи, в их свете ярко блестело фамильное серебро. Электропроводку починили, но яркий свет никак не подходил к обстановке, так что обошлись свечами и камином.
– Очень жаль, что Магнус с Рэйчел не смогли приехать, – вздохнула Маргарет, истосковавшаяся по единственному сыну. – С ними было бы веселее.
– Скажи лучше, не захотели, – хохотнул вредный старик. – Они нас не жалуют.
«Вас!» – одними губами поправила Маргарет, однако вслух не сказала ни слова.
– Маленький Том заболел, – созналась она глухим от тревоги голосом. – Рэйчел написала, что очень за него опасается.
– А все потому, – заметил старик наставительно и воздел вилку, – что он у них единственный. Будь у них четверо, как у меня, они бы так над ним не тряслись.
– Так вот почему ты не слишком интересовался нами, отец, – Сирил саркастически улыбнулся, – у тебя всегда были дети про запас.
Морщинистое лицо старика потемнело. Он с такой силой ткнул вилкой в сосиску, словно пытался пригвоздить ее к тарелке.
– Большие семьи теперь не в моде, – миролюбиво заметил Питер, как всегда, пытаясь избежать ссоры. Только взмокшие виски намекали, как нелегко ему это дается.
– Ха! Большие. – Старик вытер губы салфеткой. – Вы с Маргарет одним мальчишкой разродились. Кларисса вообще произвела на свет только худосочную девчонку, после чего ее никчемный муж дал дуба.
– Не смейте так говорить об отце! – вдруг громко отчеканила Линнет, вскинув на деда темно-серые глаза, похожие на штормовое море.
– Линнет… – умирающим голосом произнесла Кларисса. – Ах, мне дурно! Воды…
Она почти не отпускала дочь от себя, требуя то сердечные капли, то шаль, то растереть ей руки. Огонь в глазах Линнет угас, она налила полный стакан и подала матери.
– О Терезе и говорить нечего, бесцветная старая дева, – продолжил старик, смакуя возможность говорить гадости прямо в лицо, притом нисколько не стесняясь гостей. – Но ты-то, Сирил, почему до сих пор не женат?
Бедная Тереза вспыхнула и потупилась, кажется, с трудом сдерживая слезы. Маргарет разрезала индейку на мелкие кусочки. Питер ковырял пальцем скатерть. Сирил недобро щурился. Кларисса нервным жестом растирала виски.
Если что и объединяло семейство Кларков, так это ненависть к старику.
Сирил растянул губы в улыбке.
– Не могу позволить себе жену и детишек, отец. Разве ты не знаешь, что мы, писатели, перебиваемся с хлеба на воду? Во всяком случае, пока как следует не прославимся. А я, увы, все еще не знаменит.
– Вот и бросил бы свои писульки! – припечатал старик.
Сирил пожал плечами и сделал глоток вина.
– У тебя есть Питер, который унаследует дом, деньги, твою благородную кровь и все такое. Не подумай, братик, я не в обиде. – Сирил отсалютовал старшему бокалом. – Пусть мне ничего не достанется, зато я могу жить как хочу.
– Много ли радости мыкаться в лачуге? – скривила губы Кларисса, которая волшебным образом излечилась от своей мигрени, как только вновь набросила поводок на дочь.
Зато у меня, кажется, начинала всерьез болеть голова.
В этом милом семействе достаточно яду, чтобы отравить друг дружку безо всякого стрихнина с мышьяком.
– Дорогая моя, – насмешливо протянула Маргарет, очевидно, не питавшая к невестке особой любви, – жизнь переменчива, тебе ли не знать?
– О чем это ты… дорогая? – нахмурила выщипанные брови Кларисса, нервно кроша хлеб.
Маргарет мило улыбнулась.
– О, всего лишь о… знаменитом предке Кларков, простом каменщике. Он ведь собственным трудом выбился в королевские архитекторы.
Готова ручаться, что пауза мне не почудилась. Как будто Маргарет намекала на что-то, известное лишь им двоим.
Кларисса вспыхнула.
– Зато мать у меня была настоящая леди!
Старик хихикнул.
– Это было единственное ее достоинство.
– Мистер Кларк! – воскликнул викарий, в гневе ставший еще красивее обычного. – Вы говорите о покойной, к тому же вашей супруге перед Богом и людьми.
– Пфе! Жена из Элфреды была так себе. Бревно бревном.
– Отец! – Оказывается, даже Питер умеет повышать голос.
– Что? Ну не везло мне с женами, хе-хе. Хотя Оливия все же получше.
– Какая-то актриса? – Кларисса нетерпеливо отмахнулась от принесенной дочерью шали, в запале позабыв о своей болезни. – Как низко ты пал!
Старик поморщился.
– Зато из тебя актриса плохонькая. Фальшивишь безбожно. Сколько пафоса, а? Кстати, тебе вот с ней-то за одним столом сидеть не зазорно? – Он бросил на меня насмешливый взгляд из-под кустистых седых бровей. – Милашка Люси – бывшая певичка.
Я прямо встретила его взгляд. Стыдиться? Вот еще! Нечестных поступков и непристойных выходок за мной не водилось, и пусть пела я в ресторанах, а не в опере, в наши распущенные времена это не такое уж великое прегрешение.
Вопрос лишь, откуда такая осведомленность? Не скажу, что я скрывала прошлое – как говорила моя няня, шила в мешке не утаишь, – однако точно не кричала о нем на каждом шагу.
Этан нехорошо прищурился и сжал мою руку. Сдается мне, еще немного, и список потенциальных убийц старика пополнится еще одним пунктом.
– По-моему, самое время выпить кофе! – громко заявила Маргарет и поднялась. – Как думаешь, дорогой?
– Конечно-конечно, – пробормотал Питер обрадованно и вытер платком взмокший лоб. – Давайте перейдем к подаркам, а Далтон тем временем подаст кофе.
Все с облегчением перебрались в гостиную, где рядом с елкой ждали своего часа завернутые в блестящую бумагу свертки.
Разумеется, особых неожиданностей ждать не приходилось. Презенты малознакомым людям должны отличаться универсальностью и предельной корректностью. Скажем, мы с Этаном подарили всем леди дорогие шелковые чулки, а джентльменам – серебряные фляжки с инициалами. Взамен я получила изящные вышитые перчатки, коробочку с отделанной эмалью крышкой и несессер для дамских мелочей. Этану же достались носовые платки с монограммами, бутылка вина и еще несколько подобных мелочей.
– Какая прелесть, – одобрила Маргарет, погладив тонкий шелк чулок. – Хотя, конечно, ужасно непрактично.
Линнет опустила взгляд на свои ноги, обтянутые старушечьими нитяными чулками, и промолчала.
Кларисса небрежно отложила подарок, бросив на него единственный взгляд.
Тереза, покраснев, спрятала сверток с чулками в складках юбки.
Когда все свертки были распечатаны и положенные восторги выражены, наступил черед кофе.
Важный Далтон обнес всех кофе. На десерт всем предлагались фруктовые пирожки, запеченные яблоки, шоколад и, разумеется, рождественский пудинг, начиненный изюмом, медом, хлебными крошками, черносливом, ванилью и миндалем.
В почтительной тишине дворецкий облил пудинг коньяком и поджег.
– Чур, мне первому! – весело заявил Сирил, подставляя тарелку. – В семье нашей кухарки этот рецепт передается уже двести лет. Говорят, что прабабка Харриет продала за него душу дьяволу.
И ухмыльнулся, когда викарий осенил себя крестом.
Судя по тому, как запросто Сирил назвал кухарку по имени, они и впрямь были товарищами по детским играм.
Следом подтянулись и остальные. Один лишь старик выждал, когда все уже отведают угощение. Убедившись, что никто не валится на пол в корчах, он оттеснил от стола дворецкого.
– Я сам!
Далтон безропотно уступил, позволяя старику выбрать кусок. Кларисса фыркнула, остальные восприняли это как безобидное чудачество. Во всяком случае, не худшая из выходок старого мистера Кларка в этот вечер.
Когда пудинг был съеден (бедная Линнет едва не сломала зуб о положенную в тесто монетку «на удачу»), гости стали решать, чем заняться.
Тереза и викарий Холт увлеченно обсуждали дела прихода, речь шла, если не ошибаюсь, о новом покрывале на алтарь.
– Сирил, мистер Баррет, миссис Баррет, как насчет партии в бридж? – предложил Питер энергично. Судя по тому, как он оживился, карточные игры составляли одну из немногих доступных ему житейских радостей.
– А может, потанцуем? – предложил Макбрайд. – Можно включить радио, у меня есть отличный приемник.
Идею никто не поддержал.
– Я могла бы спеть, – предложила Кларисса. – Недолго, конечно, мое здоровье…
– Думаю, старушка, – перебил Сирил, – твое здоровье лучше поберечь.