Я совсем продрогла, хотелось поскорее выпить чашку чаю и протянуть к огню замерзшие руки.
– Мы найдем улики! – пообещала девчонка запальчиво.
– Мы ведь маленькие, мы куда угодно заглянуть можем! – с горящими глазами поддержал ее брат.
– И нас никто не заподозрит. – Это уже сын кухарки.
– Это может быть для вас опасно, – открестился Этан от незваных помощников.
– Значит, – задрала нос девчонка, – если мы заметим улику, то надо просто пройти мимо?
– Надо сообщить инспектору Хопкинсу, – серьезно ответил Этан. – Или кому-нибудь из взрослых.
– Хопкинс – противный! – припечатала девчонка.
Я отвернулась, скрывая улыбку. Интересно, чем инспектор успел ей насолить?
Сын кухарки посмотрел на Этана исподлобья.
– А другой взрослый может оказаться убийцей!
– И тогда он нас… – Девочка чиркнула себя по горлу.
– Хорошо-хорошо, – сдался Этан под грузом доводов. – Если вы действительно… э-э-э… обнаружите нечто интересное, можете сообщить мне. Идет?
Он протянул руку в знак скрепления сделки.
– Идет, – серьезно ответила девчонка, блестя глазами, и протянутую ладонь пожала двумя руками.
Следом рукопожатие повторили мальчишки, и мы наконец смогли вырваться в спасительное тепло.
– Я же говорила, он классный! – донеслось нам в спину восторженное, а потом дверь отрезала уличные звуки.
– Дорогая, ложись сегодня пораньше, – тоном Заботливого Мужа сказал Этан и поправил шаль у меня на плечах.
– Хм? – подняла бровь я, дожевывая упоительно теплую булочку. В камине горел огонь, в чайнике имелся достаточный запас горячего чая, и жизнь была прекрасна. – С какой стати?
Подкрепившись, я вновь стала бодра и весела и вовсе не чувствовала настоятельного желания улечься в постель.
– Тебе нужно быть осмотрительнее, – объяснил муж серьезно, – чтобы не повредить малышу.
Будь я лет на пятнадцать моложе, немедленно бы возопила: «А-а-а-а, негодяй! Не смей меня ограничивать!»
Однако с возрастом приходят не только морщинки, но и – в отдельных случаях – житейская мудрость.
– Дорогой, – начала я мягко, – ты ведь не хочешь сказать, что до самого появления младенца на свет мне придется сидеть в четырех стенах, пить чай и…
Я запнулась, а он подсказал:
– Вязать пинетки? Говорят, вязание очень расслабляет.
Боже, дай мне сил!
При виде спиц и крючка меня обуревает разве что желание ткнуть ими кого-то в глаз.
– Боюсь, – сказала я еще мягче, – что я вскоре заскучаю и стану искать развлечения. Скажем, обзаведусь пятью кошками, начну курить трубку, займусь частным сыском…
– Все-все-все! – засмеялся муж, поднимая руки. – Сдаюсь. Я просто хочу, чтобы ты побереглась.
– Непременно, – заверила я нежно. – Обещаю не геройствовать и не пытаться скрутить убийцу самой. Взамен ты больше не станешь пытаться держать меня в вате.
– Обещаю! – клятвенно заверил Этан и притянул меня к себе на колени. – Итак, что ты думаешь об убийстве Джозефа?
– Ты прав, это чисто семейное убийство, – признала я нехотя, млея в его объятиях. Говорить о вещах столь низменных не хотелось, но я ведь сама настояла. – Похоже, кто-то из домашних знал о подозрениях старика. Избавился от Джозефа и свалил вину на Питера.
Этан кивнул.
– Кларисса, Линнет и Тереза? О недостатке мотивов говорить не приходится. Моральное давление, шантаж…
– Еще дворецкий и Маргарет, – напомнила я. – У них тоже с мотивами все в порядке.
Интересно, в этой семье найдется хоть кто-нибудь, кто не мечтал бы убить старика?
– У дворецкого вообще была масса возможностей, – хмыкнул Этан, размеренно поглаживая меня по волосам. – Именно это заставляет меня сомневаться. Он ведь не менее очевидный подозреваемый, чем Питер Кларк.
– Пожалуй… – протянула я задумчиво. – Знаешь, я не могу отделаться от мысли, что это дело рук Маргарет.
– Если так, то продумано все безупречно, вплоть до этого представления с независимым расследованием. – Этан сжал переносицу пальцами. – Только тогда выходит, что это Маргарет подбросила улики Питеру?
– Она не первая женщина, которая задумала избавиться от мужа.
– Другие не теряли при этом все, – возразил Этан. – Если будет доказано, что Питер убил отца из-за наследства, то он лишится и дома, и фермы, и денег. Так какой смысл?
Я повернула голову, чтобы лучше видеть его лицо.
– Маргарет есть куда податься. Сын с невесткой скоро ожидают двойню, им понадобится помощь. Предположим – только предположим! – что Маргарет возненавидела и свекра, и мужа. И нашла способ одним махом избавиться от обоих. Как тебе такое?
Этан помолчал.
– За что ей ненавидеть Питера? Он милейший человек, хоть и несколько скучноват.
– Сегодня ты сидел к камину спиной, поэтому не видел, что Маргарет жгла обрывки письма в подозрительно знакомом голубом конверте.
– Анонимка? – Этан почесал бровь. – Значит, покойный Джозеф решил подпортить жизнь не только нам с тобой?
– Интересно, как он это провернул? – задумчиво сказала я, нисколько не удивившись. В этом доме такими вещами мог промышлять только один человек. Не Тереза же, в самом деле!
– Должно быть, Джозеф разослал анонимки заранее. Получились эдакие письма с того света… Интересно, о чем он писал Маргарет? Вряд ли мы когда-нибудь об этом узнаем.
– Зато можем подозревать. – Я заставила себя сесть, чтобы не разомлеть окончательно. – По-моему, сын кухарки подозрительно похож на Кларков.
Этан замер.
– Вот как? Мэри, я уже говорил, что ты потрясающая?
– Говорил. Но я не прочь, чтобы ты повторял это почаще!
Атмосфера за столом напоминала поминальную, только речей об усопшем не произносили.
Заплаканная Тереза ковырялась в тарелке. Маргарет зыркала на всех так, будто мысленно прикидывала, кто из дражайших домочадцев достоин стать главным подозреваемым взамен Питера. Кларисса изводила всех долгими и прочувствованными описаниями своих страданий и симптомами обострившихся хворей. Линнет механически жевала, в какой-то момент показалось даже, что она машинально куснет и вилку, но обошлось. Сирил был исполнен язвительности, вставляя меткие остроты по поводу и без.
Выглядело это примерно так:
– Ах, у меня в желудке сосет с самого утра! – жаловалась Кларисса. – И эти сердечные боли…
– Попробуй пить меньше кофе, – советовал ей жестокий младший брат, с аппетитом вгрызаясь в ломоть хлеба, намазанного маслом. Своего часа ждали гренки с сардинами, поджаренная ветчина и яйца.
– У меня тонкая душевная организация! – возмутилась Кларисса, стараясь не смотреть на этот кулинарный разгул.
– И не читай на ночь душещипательных романов, – продолжил Сирил, приступая к первому яйцу. – Наверняка изжога от них.
Кларисса поджала губы, а Маргарет предложила язвительно:
– Могу попросить кухарку сварить тебе овсянку на воде. Хочешь?
От такой страшной угрозы все притихли. Нельзя же так с живым человеком!
– Мама, разве ты не съела перед завтраком целый фунт шоколада? – кротко поинтересовалась Линнет, подняв взгляд от опустевшей тарелки. На людях она продолжала играть роль покорной дочери, но теперь-то мы знали, что прячется за этой ширмой!
На скулах Клариссы зарделись пятна.
– Никто в этом доме меня не понимает! – заявила она с надрывом. – Я немедленно уезжаю.
– Только после коронерского дознания, – напомнила Маргарет злорадно.
Кларисса приоткрыла рот.
– Не хочешь же ты сказать, – пролепетала она слабым голосом, – что я тоже в числе подозреваемых?
– Разумеется, – встрял Сирил, пережевав сандвич. – Мы все теперь подозреваемые. Бесит, правда? Я сто раз писал про убийства, а в реальности все оказалось совсем не так.
– Можете потом использовать этот опыт, – посоветовала я сухо.
– Напишу бестселлер, – согласился он с ухмылкой.
– К обеду придет викарий, – не к месту вставила Тереза. – Обсудить похороны…
– Похороны будут послезавтра! – отчеканила Маргарет, ни на кого не глядя. – Сначала дознание.
После этого разговор окончательно иссяк. В гробовом молчании вкушали мы телесную пищу и размышляли о тщете всего сущего…
От меня сбежал муж.
И ладно бы с какой-нибудь прыткой блондинкой – есть немало способов вернуть домой загулявшего супруга.
Мой же благоверный удрал к… работе! Пробормотал что-то об обыске, поцеловал меня в щеку, попросил: «Не жди меня, ложись спать» – и был таков.
Разве заснешь после такого вероломства?
А что делает женщина, когда ей не спится и настроение оставляет желать лучшего? Правильно, примеряет наряды. Можно, конечно, выпить шампанского или уйти гулять с кавалером, но дамам приличным – и, что немаловажно, замужним – такое не подобает.
Час спустя я пришла к удручающему выводу. Мне совершенно нечего надеть!
То есть для скромного праздника в семейном кругу или, скажем, для вечера в пабе мой гардероб был вполне достаточным. Но к нынешнему случаю он не годился. Не наденешь же на дознание – и тем более на похороны – шелковое платье или премилый нежно-голубой кардиган.
Я печально оглядела свое светло-бежевое пальто и все три шляпки: оттенка какао, голубую и изумрудную. Новобрачной в самый раз, но не скорбящей двоюродной племяннице по мужу (или кем там я приходилась покойному?).
Какие бы чувства я ни испытывала к старому Джозефу Кларку, приличия прежде всего. Надо где-то раздобыть как минимум черную шляпку, перчатки и шарф.
Вот только где?
Ассортимент деревенского магазина не годился, тамошние шляпки к лицу только огородному пугалу. Ехать за покупками в город? Пожалуй, есть идея поинтереснее!
Я еще раз придирчиво перебрала все свои кофточки, сумочки, перчатки и шляпки, отобрала несколько не особенно дорогих моему сердцу и отправилась на охоту…
Тереза обнаружилась в гостиной, один на один с каталогом весьма устрашающего вида. На обложке был изображен щеголеватый скелет в перчатках, цилиндре и фраке, что вкупе с названием «Достойное погребение» намекало на своеобразное чувство юмора владельца фирмы. Надо же, обычно в глубинке склонны к консерватизму, особенно в такого рода вопросах.