— А сейчас нам предстоит угадать, сколько стоят эти предметы, — заявил Фабиан. — Расположите их по ранжиру от одного до трех и укажите, за сколько, по-вашему, эта вещь могла бы уйти на аукционе.
Раздав всем листочки бумаги и ручки, он достал порцию снюса и положил за губу.
В обычной ситуации Винстон относился к коллективным играм довольно прохладно. Вероятно, тут сыграли роль коньяк и компания — так или иначе эта игра показалась ему вполне сносной, даже приятной.
Кристина повернулась к Анне.
— Ты будешь участвовать? Ведь для тебя это как детская забава.
Анна рассмеялась.
— Напротив! Я разбираюсь только в дизайне двадцатого века.
— Если не выиграешь, тебя уволят из «Шоу антикваров» еще до выступления, — произнес Фабиан с наигранной суровостью.
— Можешь не волноваться, Анна, — сказал Поппе. — То, что происходит в Ерснэсе, не выйдет за эти стены.
Участники игры вертели в руках предметы, взвешивали их в руках, пытались прочесть клеймо. Винстон понятия не имел, что искать, поэтому исходил из внешнего вида. В конце концов он пришел к выводу, что наиболее ценной является статуэтка, затем — сахарница, а последней — странная скабрезная скульптура.
Убедившись, что все выполнили задание, Фабиан собрал листочки, быстро проглядел их и откашлялся.
— А теперь правильный ответ, — провозгласил он. — Сахарница сделана на Датском королевском фарфоровом заводе и относится к сервизу под названием Flora Danica. Одно из самых красивых фарфоровых изделий, расписано вручную в Копенгагене. У датской королевской четы этот сервиз стоит на столе, когда приходят особо важные гости. Стоимость сахарницы — десять тысяч крон.
— Пожалуй, пора перестать мыть ее в посудомойке, — шутливо проговорил Поппе.
— Бронзовая статуэтка называется «Рука Бога» и создана Карлом Миллесом. Это знали все, кроме Петера, но с ценой вы не очень угадали. На аукционе она стоила бы пятьдесят тысяч крон.
Он сделал театральную паузу.
— И вот мы подошли к последнему объекту. Эротическая скульптура, изображающая быка и корову. Вы дали за нее от пяти до ста пятидесяти крон.
— Продано! — крикнула Кристина и стукнула кулаком по столу.
— Боюсь, вы немного пожадничали, — возразил Фабиан. — Скульптура называется «Коровья свадьба» и создана очень талантливым скульптором родом отсюда, из Эстерлена, по имени Чивикс-Лассе. Вероятно, он неизвестен широкой публике, но во всем мире есть коллекционеры, охотящиеся за его работами, и поэтому эта скульптура — самый дорогой предмет на столе. На международном аукционе она ушла бы за двадцать тысяч евро.
Поппе поперхнулся коньяком.
— Что ты говоришь? Двадцать тысяч за совокупляющихся быка и корову?
Кристина поджала губы.
— Надо же, а я об этом ничего не знала, — улыбнулась Анна, слегка толкнув Винстона локтем в бок.
Поппе взял в руки деревянную скульптуру и принялся ее разглядывать.
— Подумать только, так тонко действовать топором! Какое мастерство! Просто шедевр! Понимаю, за что знатоки так ценят этого скульптора. Как, ты сказал, его зовут — Чивикс-Лассе? С этого момента она будет стоять на почетном месте у главного входа. Что скажешь, дорогая?
— Ни за что на свете, — решительно заявила Кристина. — Может быть, она и дорогая, но по-прежнему чудовищно уродливая. Продай ее, чтобы мы от нее избавились.
Поппе и Кристина продолжали переругиваться, но тут Винстон заметил, что Фаббе и Анна обменялись многозначительными взглядами. Между ними происходила какая-то игра.
— Фаббе… — проговорила Анна, требовательно подняв брови.
Фабиан развел руками.
— Друзья, — сказал он, — я вас разыграл. Никакого Чивикс-Лассе не существует. Эта скульптура ничего не стоит.
Крякнув от разочарования, Поппе со стуком поставил деревянную фигурку на стол. Остальные разразились громким смехом.
— Надеюсь, вы меня прощаете. — Фабиан сделал обезоруживающий жест. — Этой шуткой я хотел проиллюстрировать, как на нас влияют деньги. При оценке предметов я сталкиваюсь с этим постоянно. Когда люди узнают, что какой-то предмет очень ценный, они начинают смотреть на него другими глазами, замечают красоту, которой раньше не видели. Но ценность постоянно меняется. Вещи, которые еще несколько лет назад невозможно было продать, — латунные лампы с бахромой, например, — вдруг всплывают на международных аукционах по фантастическим ценам. И тут шведы тоже начинают думать, что это красиво. Короче, каждый видит то, что хочет видеть.
Винстона розыгрыш Фабиана позабавил, а его рассуждения были созвучны тому, что он замечал в своей полицейской работе. С того момента, как человека объявляли главным подозреваемым, на него смотрели по-другому. И нередко следствие начинало просто искать доказательства, подтверждающие эту версию.
Фабиан положил два пальца на бронзовую статуэтку.
— Чтобы закончить нашу игру на мажорной ноте, скажу, что статуэтка Миллеса стоит не пятьдесят тысяч, как я сказал, а сто пятьдесят тысяч. В последние годы цены на него сильно поднялись.
Поппе просиял.
— Тогда именно ее мы поставим на почетном месте в большом холле. В свое оправдание могу сказать, что мне она всегда нравилась.
— А совокупляющихся животных мы бросим в камин, — сказала Кристина с довольным выражением лица, указывая на деревянную скульптуру. — Забавная была игра, Фабиан. И еще раз спасибо за чудесный подарок.
Винстон отметил, что ее прежняя неприязнь к Андерле явно ослабла.
— Осталось сказать последнее, — с довольным видом произнес Фабиан, поднимая свой бокал.
Винстон сделал то же самое. В очередной раз он встретился глазами с Анной Тюхе, и снова она наградила его улыбкой. Можно сказать, что вечер удался на славу. А завтра утром ему предстоит встретиться с Эспинг и Эл-Йо и включиться в новое расследование убийства. Очередной ребус. Очередная головоломка.
— За ваше здоровье! — провозгласил Фабиан. — За наших хозяев, и спасибо за чудесный вечер!
Глава 10
Винстон не спеша прихлебывал утренний кофе. Прогноз погоды, бормотавший по кухонному радио, предсказывал на понедельник облачность и моросящий дождь над Эстерленом, что полностью соответствовало серому небу над усадьбой Бэккастюган.
Перед ним лежала раскрытая газета «Симбрисхамнсбладет» с кричащим заголовком: «Торговец антиквариатом убит на ярмарке в Дегеберге».
В статье он не нашел ни искажения фактов, ни каких-либо необоснованных догадок. Журналисты часто недооценивают, насколько их публикации могут навредить следствию, но «Симбрисхамнсбладет» публиковала серьезные репортажи. К счастью, газета не упоминала ни то, что полиция задержала подозреваемого, ни то, что он вскоре был отпущен. Статья была написана коллегой Юнны Устерман — скорее всего, это означало, что Юнна по-прежнему в отпуске.
Как ни странно, Винстон испытывал перед ней легкое чувство вины.
Ночью ему приснилась Анна Тюхе, да и днем ему трудно было отогнать мысли о ней. Накануне вечером, когда пришло время расставаться, она мягко обняла его на прощание, но он, следуя своей идиотской манере, не проявил никакой инициативы. Не пригласил ее куда-нибудь, даже не спросил номера телефона. Нельзя сказать, чтобы он когда-то умел флиртовать. Ему повезло: будучи высоким и привлекательным, он всегда рассчитывал на то, что смелая женщина сама сделает первый шаг. Пожалуй, настало время пересмотреть такое отношение к жизни.
Но сначала он отправится в полицейский участок Симрисхамна и займется более срочными делами.
Эспинг пришла на работу рано и теперь, сидя за столом, делала расшифровку допроса Линдемана. В участке царило отпускное затишье. Камеры пустовали, за стойкой администратора никого не было.
Спала она плохо: всю ночь лежала и злилась. Эл-Йо не полагается на ее способности и намерен еще раз попросить о помощи Петера Винстона. Иначе чем объяснить тот факт, что он пригласил их обоих прийти к нему утром?
Некоторое время спустя Винстон и Эспинг сидели в кабинете Эл-Йо с чашками кофе в руках.
Никто из них не проронил ни слова. Эспинг рассеянно перелистывала бумаги. Эл-Йо не появлялся. На окне, где уныло вяли горшечные растения, жужжали усталые мухи.
— А вот и он, — сказал Винстон, когда стукнула дверь служебного входа.
По коридору приближались быстрые шаги, сопровождаемые металлическим позвякиванием. И вот в дверях появился Эл-Йо.
Шеф полиции был одет с головы до пят в облегающее трико. Ярко-желтая спортивная футболка обтягивала его округлый живот, а штаны до колен с поролоновой подкладкой в шаговом шве открывали мускулистые белые икры. В качестве вишенки на торте лицо Эл-Йо украшали огромные футуристические солнцезащитные очки, делавшие его похожим на располневшего шестидесятилетнего Терминатора.
Эспинг с трудом сдержала смех, отметив боковым зрением, что и Винстону это далось нелегко.
— Только приехал, — вздохнул шеф полиции. — Вчера вечером меня застиг дождь, пришлось переночевать под тентом. Ни разу в жизни так не мерз.
Он плюхнулся в свое офисное кресло, снял очки и шлем, потом кроссовки и носки и засунул ноги в кроксы, ждавшие под столом.
— Опять каша заварилась. Еще одно тяжкое преступление в нашей сельской идиллии. «Симбрисхамнсбладет» только об этом и будет писать, а меня начнут останавливать в магазине встревоженные пенсионеры.
Взгляд Эл-Йо остановился на кофе Винстона.
— Есть что-нибудь поесть?
Винстон принес шефу полиции чашку кофе и кусочек плетенки с корицей.
Когда он снова сел рядом с Эспинг, она заметила, что одна ноздря Винстона немного подергивается, как будто его обоняние раздражает какой-то запах в помещении.
— Спасибо тебе, Петер! — вздохнул Эл-Йо. — Маргарета осталась в Мёккельне, и я обещал ей вернуться как можно скорее.
Он откинулся в кресле с чашкой кофе в одной руке и булочкой — в другой.
— Ну что ж, доложите обстановку. Расскажите с самого начала.