— Картина маслом шестнадцатого века, — пояснил Андерле. — Неизвестный монограммист. Посмотрим, так ли она хороша в жизни, как на фото.
Кристина бросила на Поппе красноречивый взгляд. Винстон истолковал его так, что она просила мужа покрепче держаться за бумажник.
— Кстати о находках. — Андерле повернулся к Винстону. — Как идут дела с той китайской чашей? Если хочешь, я могу попросить коллегу оценить ее для вас.
— Спасибо за предложение, — ответил Винстон, не желая признаваться, что чаши у них нет. — Но в данный момент это неактуально. Я позвоню, если ситуация изменится.
— Обращайся, — продолжил Андерле, застегивая весьма помятый блейзер.
— Увидимся на аукционе, — сказал Винстон. — Я тоже поеду туда. По работе.
В аукционном доме Линдемана собралось такое количество народа, что Эспинг пришлось объехать вокруг всего здания, прежде чем она смогла найти место для парковки.
— Я по-прежнему не понимаю, зачем мне было ехать с тобой, — заявила Фелисия, сидевшая на пассажирском кресле. — Ты не могла просто купить мне эти стулья? Ты же знаешь, как у меня много дел.
Заглушив двигатель, Эспинг обернулась к ней.
— Я тут по работе. Не могу же я одновременно и допрашивать Линдемана, и покупать у него вещи. Это непрофессионально.
— Это заняло бы у тебя пять минут, — упорствовала Фелисия.
Эспинг предпочла промолчать.
Выйдя из машины, они вынуждены были отскочить от блестящего новехонького «мерседеса», ехавшего на малой скорости в поисках парковки. Эспинг узнала женщину за рулем. Это была Рената Йонссон-Камински.
— Круэлла де Виль, — прошептала Эспинг. — Что она тут делает, черт побери?
— Та прокурорша, которую ты терпеть не можешь? — спросила Фелисия.
— Наши чувства в высшей степени взаимны.
Эспинг взяла подругу за руку. Обогнув угол, они увидели Винстона. Он стоял, наклонившись вперед, упираясь рукой в стену дома, — казалось, его тошнит. Он заболел?
Подойдя ближе, Эспинг обнаружила, что на самом деле он наклонился, чтобы понюхать фиолетовые цветы, похожие на колокольчики, растущие вплотную к фасаду.
— Ну как, хорошо пахнет? — весело крикнула Фелисия.
Винстон вздрогнул и выпрямился со смущенным выражением лица.
— Да, очень хорошо, — с наигранной бодростью ответил он. — Ну что, пошли внутрь?
Аукционный зал был заполнен посетителями, которые вертели в руках выставленные на продажу предметы. Пожилые дамы присаживались в кресла, их мужья с интересом перелистывали альбомы с марками и старые журналы. Здесь было душно и шумно, слышалось гудение множества голосов, говоривших как на местном диалекте, так и со стокгольмским произношением.
На стенах висело невероятное количество картин, на полу были разложены ковры, по которым ходили посетители. В одном конце зала стояли ящики из-под бананов со смешанным содержимым — недостаточно ценным, чтобы продаваться поштучно. Фарфор, столовые приборы, инструменты. Вещи, которые никому не пригодились, когда из дома выносили все подчистую, и которые теперь продавались ящиками.
В другом конце в застекленных витринах были выставлены дорогие предметы, такие как украшения и часы. Опытные покупатели рассматривали их через лупу.
— Это ты пригласил сюда Ренату? — спросила Эспинг, одновременно высматривая Матса Линдемана.
— Что, прости? — удивленно переспросил Винстон.
— Я видела ее на парковке. Ты ведь с ней разговаривал вчера вечером?
Винстон задумчиво кивнул.
— Само собой, я поставил ее в известность, что мы собираемся допросить Линдемана, но она ни словом не обмолвилась, что тоже собирается на аукцион.
Внезапно он выпрямился, принюхался и стал оглядываться.
— Что такое? — спросила Эспинг.
— Не знаю, — ответил Винстон. — Но мне показалось, что я снова почувствовал тот запах плесени.
Эспинг тоже принюхалась, но ощутила только запахи старых ковров и потных человеческих тел.
Матса Линдемана они обнаружили в кабинете, где он в жутком цейтноте сидел за компьютером, разговаривая по двум телефонам одновременно. На лбу у него блестел пот, порция снюса на губе висела опасно низко.
— Вы пришли в самый неподходящий момент, — проговорил он. — Через двадцать минут начнется аукцион.
— Ничего страшного, — ответил Винстон. — Мы подождем, пока он закончится. Я всегда хотел увидеть настоящий аукцион, так сказать, вживую.
Он сделал знак Эспинг вернуться в аукционный зал и сказал ей:
— Пойду принесу нам чего-нибудь попить, увидимся внутри.
— Подождите, — сказал Линдеман, останавливая их в дверях. Он протянул им по каталогу аукциона. — Воспользуйтесь случаем сделать покупки. Сегодня будет много находок.
Эспинг обнаружила Фелисию сидящей в кресле со светло-коричневой кожаной обивкой и подлокотниками из гнутого дерева.
— Какое дико удобное кресло! Хочу его на свой день рождения! — сказала Фелисия, проводя пальцем по красивой, чуть потертой коже. — Оно называется «Пернилла», дизайнер Бруно Матссон.
— Все это ты узнала из «Шоу антикваров»? — насмешливо спросила Эспинг. — А «Пернилла», наверное, предлагается бесплатно, да?
Но тут ее улыбка погасла: она заметила в толпе Ренату Йонссон-Камински.
— Доброе утро, — кивнула прокурор, приближаясь к ней.
Эспинг заставила себя улыбнуться.
— Какое совпадение! — проговорила она неестественным голосом. — Вы тоже охотитесь за антиквариатом?
— Можно и так сказать, — ответила Рената. — Ищу свой украденный стол.
— Я думала, полиция Истада взяла на себя расследование дела о кражах и выдвинула своих лучших людей?
Рената состроила язвительную гримасу.
— Разумеется. Однако это большое и запутанное расследование. Если бы вы хорошо делали свою работу и вовремя сообразили, что фирма «Раск» — общий знаменатель для всех краж, то сейчас Тедди и его компаньон отдыхали бы за решеткой, меня бы не ограбили, а Тедди бы не убили.
Эспинг начала терять самообладание.
— Я хотела бы напомнить, что работаю следователем всего полгода, — проговорила она, в то время как Винстон подошел с двумя банками лимонада в руках и встал рядом с ней. — А Винстон здесь в отпуске, он просто помогает нам.
Рената повернулась к Винстону.
— Мы за это очень благодарны. Полиция Симрисхамна очень нуждается в помощи.
— Идиотка! — сказала Фелисия из глубины кресла «Пернилла».
Рената удивленно обернулась.
— Что, простите?
— Туве — лучший полицейский, с которым тебе когда-либо доводилось иметь дело, — сердито прошипела Фелисия. — Она раскроет это дело за три секунды, если ты не будешь ей мешать.
На несколько мгновений прокурор лишилась дара речи.
— Посмотрим, — фыркнула она, повернулась на каблуке и пошагала прочь.
У Эспинг возникло острое желание расцеловать подругу.
Из динамиков донесся треск, а потом голос Матса Линдемана.
Глава 35
Часы показывали уже без десяти двенадцать, когда Поппе припарковал свой «ягуар» на скошенном поле за аукционным домом Линдемана.
— Спокойно, приятель! — сказал ему Фаббе. — Мы успеем.
Однако Поппе трудно было последовать его совету.
Хотя они и выехали заранее, им пришлось трижды останавливаться по пути, поскольку у Фаббе были дела. Всегда одно и то же, постоянно какие-то предметы, которые нужно было забрать или завезти какому-нибудь торговцу антиквариатом, — Фаббе считал, что надо заскочить по пути, раз уж они все равно куда-то выбрались. Кроме того, они остановились у киоска, чтобы спокойно пополнить запасы снюса.
Когда они вошли в аукционный зал, по публике пробежал шепоток. Поппе никогда бы в этом не признался, но всеобщее внимание, прикованное к нему, когда он показывался на людях со своим другом, доставляло ему большое удовольствие.
А вот сам Фаббе был, похоже, не в восторге.
— Придется маскироваться, — пробормотал он. — Носить линзы.
Он слегка постучал ногтем по оправе своих очков. Поппе продолжал улыбаться и кивать тем, кого знал.
— Попробуем проделать это как можно незаметнее, — шепнул Фаббе, схватив его за руку и прокладывая себе дорогу в сторону стены с картинами.
— Сделай вид, что тебя интересует вот эта.
Он указал на примитивистскую красочную литографию с видом Эстерлена, висевшую рядом с той картиной, которая и была их истинной целью.
Поппе с готовностью встал перед ужасной картинкой, изо всех сил напустив на себя заинтересованный вид.
— Наш объект прекрасен, — проговорил Фаббе, поглядывая на картину боковым зрением. — Если ты получишь это масло, я смогу продать ее благодаря своим связям. Прибыль пополам. Окей?
— Отлично, — ответил Поппе, наслаждаясь мыслью о легком заработке. Хотя тайный сговор, увлекательность самого процесса и дружеская взаимовыручка нравились ему не меньше.
— Эта картина обозначена под номером семьдесят шесть, — продолжал Фаббе. — У нас есть все шансы получить ее дешево, но ты можешь продолжать поднимать ставки по меньшей мере до тридцати пяти тысяч.
Поппе кивнул. От азарта сердце забилось чаще.
Посетители заняли места на складных стульях, за кафедрой появился Матс Линдеман с деревянным молотком в руках. На голове у него красовалась гарнитура с микрофоном.
— Ну что ж, показ окончен, начинаем аукцион. Все товары продаются в своем нынешнем виде, и не забудьте о том, что к цене добавляется двадцать процентов комиссии плюс пятьдесят крон сбора.
Немного зафонило, он поправил микрофон и продолжил:
— Кроме того, у нас будет несколько удаленных участников, делающих ставки по телефону, — добавил он и указал на сотрудницу, сидевшую рядом с подиумом с двумя мобильными телефонами в руках. — Однако я рассчитываю, что мы сможем продвигаться со скоростью сто пятьдесят предметов в час.
Фаббе потянул Поппе в конец зала.
— Давай встанем здесь, отсюда прекрасный обзор, и нам будет видно, с кем мы соперничаем. — Он кивнул в сторону мужчины, который стоял, небрежно прислонившись к секретеру. — Опытные покупатели всегда становятся позади.