Я быстренько засунул руку ему под куртку и извлек ствол, «ТТ» не первой свежести с фирменным глушителем. В наружном кармане я обнаружил еще одну полезную в хозяйстве вещь – универсальный железнодорожный ключ. Открыл с его помощью дверь, размахнулся и запустил в сторону придорожных кустов детище отечественной оружейной промышленности. Штука удобная и надежная, в отличие от шедевра, произведенного в братском Китае. Не дающее осечку всего-навсего три раза на пять выстрелов.
Потом я запер дверь, со всех ног рванул в служебное купе, оттолкнул пузатого самца в мужественных камуфлированных шортах и майке, как у Рембо, любезничавшего с проводницей.
– Там!.. – проорал я, задыхаясь от волнения.
– Что? – спокойно поинтересовалась грудастая красавица.
Она явно не первый год каталась туда-сюда в вагоне по рельсам и всего навидалась.
– Человек, – чуть умерив громкость, сказал я. – Лежит.
– Где? – спросил ухажер, поправил лямку майки и выдвинул вперед челюсть.
– Как где? В тамбуре, – сообщил я, постепенно успокаиваясь.
– Он хоть живой? – спросила проводница и зевнула от всей души, продемонстрировав коронки из нержавейки и гланды.
– Не знаю. – Мой голос прозвучал совсем тихо и даже как-то жалко.
– Пошли. Надо бы глянуть. – Мужик легко, одним пальцем отодвинул меня в сторонку и решительно двинулся по проходу пузом вперед, с руками на отлете.
Спина его и сама походка выражали решительность и отвагу. Следом, колыхая выпуклостями, лениво двинулась проводница. Я робко замкнул колонну и держался на некотором отдалении.
В Брянске пострадавшего сняли с поезда. Прямо к вагону подошла «Скорая». Двое мужиков довольно хрупкого сложения погрузили его на носилки и, кряхтя, поперли к выходу. Он, не поворачивая головы, глянул на меня сквозь навернувшиеся слезы.
Я улыбнулся ему и помахал на прощанье рукой. Дескать, даже не благодари. На моем месте так поступил бы каждый. Такое случается не так уж и редко. Отправился человек по шерсть, но встретил достойного противника и вернулся стриженный под полубокс.
Так что давай-ка без обид, мужик. Лечись и надейся на лучшее. Тут ведь может по-разному повернуться. Если тобой займется специалист класса Сергея Ивановича Львова, то недели через три ты начнешь ходить, а еще через пару-тройку месяцев сможешь вернуться в профессию. Ну а коли угодишь в руки какому-нибудь мануальному халтурщику из числа бывших сантехников, то будешь остаток жизни передвигаться исключительно с помощью костылей. С позвоночником шутки плохи.
Странный тут у них в Киеве вокзал: ни одного бомжа на перроне и чисто, блин, как в трамвае. Как будто его старательно вымыли с мылом перед моим приездом и везде новенькие урны расставили, чтобы было куда плевать.
Я поднялся по лестнице, прошел застекленным переходом, купил в буфете стаканчик эспрессо за очень смешные деньги. В переводе на российские получилось всего тридцать рублей. У нас за такую сумму можно в лучшем случае получить по морде, да и то тот тип, который тебе врежет, доплаты потребует.
Я вышел через стеклянные двери, остановился, поставил на парапет сумку, картонный стаканчик с кофе и полез за сигаретами. Потом глянул на часы: ого, поздновато. Я перевел стрелки на час назад. Да, вот теперь в самый раз.
Жара спала, на город опустилась прохлада. В такую погоду хорошо гулять. Я обязательно прошелся бы, если бы знал, куда идти.
Я с удовольствием подымил сигареткой под очень даже приличный кофеек. Он на ночь, говорят, вреден, потому что возбуждает. Меня же этот напиток, наоборот, успокоил и расслабил.
История, произошедшая сегодня днем, успешно перешла в разряд прошлого, такого незначительного, что и вспоминать-то не стоит. Оно и правильно, нечего страдать и переживать. Жить надо настоящим, неповторимым и своеобразным текущим моментом. Таким, как сейчас. Стою себе, пейзажами любуюсь, кофе пью. Никого не трогаю, да и сам никому не нужен. Красота!
Я допил, докурил, культурно выбросил пустую тару и окурок в урну, спустился по ступенькам к стоянке такси. Там я открыл заднюю дверцу машины, забросил на сиденье сумку и устроился сам.
– Куда едем? – с ощутимой ленцой спросил мужик средних лет в сетчатой безрукавке на голое тело, сидящий за баранкой.
Наверное, он угадал во мне москаля. В зеркале, укрепленном на лобовом стекле, я увидел, как у него загорались глаза. Так ведут себя лампы в старом приемнике или телевизоре.
– Площадь Победы, гостиница «Лыбедь».
– Семьсот гривен, – выдал он тоном, не терпящим возражений, и я заржал во весь голос, не сдержался.
По-вашему, все романтики и мечтатели уходят в моряки или трудоустраиваются космонавтами? Хрен в сумку! Они месяцами болтаются по морям и океанам или тусуются в космосе исключительно для того, чтобы не возвращаться каждый день домой, в до боли любимую семью.
Те персоны, которые реально способны воспарить душой на ровном месте, работают таксистами. Днем и ночью, в любую погоду, от Вальпараисо до Магадана, от Рейкьявика до города Ош, который и на карте-то не сыскать.
Они крутят баранку, мотаются, как соленые зайцы, надоевшими маршрутами, околевают от холода или плавятся от жары, зарабатывают геморрои и инсульты от нервных перегрузок. Терпят со смирением хамство пассажиров и сами отвечают им тем же.
Все это время такие вот романтики без остановки лелеют мечту всей своей жизни. Вдруг прямо сейчас, сию минуту, откроется дверца. В старую, битую, десять раз рихтованную тачку с шашечками заберется лох, набитый по самое горло денежными знаками, попросит отвезти его совсем недалеко, заплатит сколько скажут, да еще и сверху подбросит. А потом и вся остальная жизнь наладится.
– Триста пятьдесят, – пошел на попятную водила.
Он проговорил эти слова и замер в тревожном ожидании. А вдруг?
– Продолжайте, поручик, – проговорил я сквозь смех. – Будьте ближе к суровой правде жизни.
– Да черт с тобой, сто, – разочарованно буркнул он, угасая взором и теряя ко мне всяческий интерес.
Мы поехали. Совсем, как выяснилось, недалеко.
Куплет седьмойЯ не участвую в войне, она участвует во мне
– Ну и все, завтра выезжаем. – Влад поправил наушник, бросил взгляд на человека, сидящего рядом. – Что-то ты совсем не рад. Так не любишь природу, или в душе уже нет места для романтики?
– А хрен ли ее любить, – буркнул Погромщик.
Как и все люди, служба которых проходила в основном вне теплой вонючести каптерок и кондиционированной свежести больших штабов, он давно выработал самое что ни на есть потребительское отношение к той самой природе. Дмитрий охотно восседал под водочку с закуской в саду или ночевал на открытой веранде. А вот торчать сутками где-то вдали от цивилизации, кормить собой всякую летающую и ползающую погань, черт знает чем питаться самому и не спать ночами Погромщик категорически не желал. Он совершенно искренне расстраивался от мысли о том, что ему все равно это делать.
– Выше голову, дружище, – заявил московский интурист и набулькал себе в чашку кипятку из самовара, не электрического, явно родом из проклятого прошлого. – Нас ждет настоящая жизнь, полная опасностей и приключений. Как в романах Майн Рида.
– Главное, чтобы не как в немецкой порнухе. В смысле, чтобы нас с тобой не оттрахали, – пояснил самым непонятливым киевлянин, напрочь лишенный романтики. – А то слишком уж гладко все пока идет.
– Это точно, – согласился Влад. – Как в учебном кино. Наш друг который уже день шляется по городу, наружка за ним бродит как приклеенная, и все счастливы. Красота! Даже жалко, что эта лафа вот-вот закончится. Все необходимое оборудование собрано, завтра ближе к вечеру он выезжает. Я двигаю следом, ты будешь ждать всех, кто приедет, на месте.
– Уверен, что так все и будет?
– Если честно, нет, – сказал Влад и долил в чашку заварки из чайника, такого же пузатого, как народный избранник, пошедший на второй срок. – Но уж больно хочется верить.
– Если я правильно понял, ты ожидаешь сюрпризов.
– Ты все правильно понял, – подтвердил Влад и вздохнул.
– Ну?.. – Толя дождался, пока напарник напьется чаю.
Именно его, а ни в коем случае не пепси или воды с газом, якобы минеральной и как будто из источника. В жару надо пить непременно горячий чай, и ничего больше.
– Порядок. – Костя отставил в сторону чашку и принялся вытирать полотенцем пот, выступивший на лице и теле. – Завтра все закончится.
– Хорошо бы, – меланхолично отозвался бывший лучший следователь узкого профиля. – Самое время разобраться с клиентом, поделить бабки и рвануть во весь опор.
– Куда?
– Подальше друг от друга, – задумчиво ответил он и закурил. – Хочу спросить, что ты думаешь обо всем том, что происходит здесь и сейчас?
Другой специалист узкого профиля откинулся в кресле и ответил:
– Думать – это не мой профиль. А что ты, собственно, имеешь в виду?
– Уж больно все с самого начала хорошо и правильно складывается, – пояснил Толя. – Даже местные топтуны ни разу не облажались.
– Не понимаю. – Отставной главный мокрушник выпрямился в кресле и снова потянулся к чайнику. – Если все идет именно так, как и должно, то какого черта тебе еще надо?
– Если честно, и сам не понимаю, – отозвался тот. – Только что-то странное, неестественное есть во всей этой истории. Как бы твой парень нам сюрприз не устроил.
– Это вряд ли, – уверенно заявил Костя. – Он же не разработчик и даже не опер. Не последний дурень, конечно, но и не гений разведки. Кое-что умеет, но только то, чему его учили.
– Хороший, кстати, спец был?
– Почему это был? – удивился Костя. – Он и до сих пор есть. Пока. Неплохой работник, но не более того. Я, к слову сказать, лучше.
– Как скромно.
– При чем тут скромность? Говорю как есть. – Костя отпил остывшего чаю и продолжил: – А еще был у нас один дедок, Георгий Михайлович. – Голос его вдруг потеплел. – Вот это настоящий умелец, еще той, старой школы. Меня когда-то натаскивал, потом и этого, молодого.