– Держись. – Ванька протянул руку, я вздрогнул и попытался отодвинуться. – Все только начинается. – Он дружески потрепал меня по щеке и вдруг заорал в голос: – В глаза смотреть!
Да уж, Ванька Рудиков – самый настоящий отличник учебы. Он и сейчас тупо следует предписаниям инструкции, намертво вызубренной когда-то. Ни малейшей фантазии, свободного полета мысли. Ни грамма импровизации.
Сейчас он мне опять врежет. Точно, прилетело в то же самое место, только посильнее. За пару минут я чуток отдышусь, проохаюсь, и он начнет меня пугать. Самое время.
– Слушай сюда. – Твердые пальцы прихватили мое беззащитное горло. – Говорю только один раз, повторять не буду. Ты понял?! – Он сжал пальцы как клещи.
Все это, я уверен, не доставляло моему бывшему однокашнику ни малейшего удовольствия. Но и отвращения не вызывало. Это просто работа, которую нужно исполнять. Упорно и старательно. Иначе он просто не умел.
– А сейчас…
Но я так и не узнал, что должно было произойти именно сейчас.
Потому что дверь у Ваньки за спиной отворилась, и на пороге появился еще один персонаж, отдаленно знакомый мне.
Глава 40Все те же и они же. Позови меня тихо по имени
Изрядно за пятьдесят, роста не просто среднего, а очень даже. Не тощий и не толстый, приятно упитанный. Одет довольно легкомысленно, хотя и по погоде: небесно-голубые слаксы, сиреневая распашонка свободного покроя и рыжеватые мокасины на босу ногу. А еще белая капитанская фуражка с крабом набекрень. Милый, приветливый и обаятельный. Вот и все, что я могу о нем сказать.
А еще барин, самый что ни на есть настоящий, хотя совсем не стремится им выглядеть. В отличие от многих других. Иной такой постоянно намекает на наследственное дворянство, сутками фрак не снимает, даже родовым гнездом и дворовыми обзавелся по случаю, а все равно больше чем на лакея никак не тянет. Сей господин – совсем другое дело.
Я забыл сказать, что живу в гостинице по соседству с этим милым и обаятельным человеком. У нас номера на пятнадцатом этаже дверь в дверь. В последние дни мы с ним довольно часто сталкивались и каждый раз вежливо раскланивались.
– Доброе утро. – Он расплылся в приветливой улыбке, мельком глянул на часы. – Хотя уже можно сказать, что наступил день. – Этот господин плавно вскрыл и продемонстрировал мне маленькую стеклянную, а не плебейскую пластиковую бутылку с французской минеральной водой. – Без газа, подойдет?
Мне сейчас любая вода в радость: французская, немецкая, тувинская, из лужи, даже из унитаза. Лишь бы оросить наждачной сухости глотку и как-то осадить печенку, рвущуюся наружу.
– Не откажусь, – вполне себе светски отозвался я.
– Вот и прекрасно, – непонятно чему обрадовался он. – Освободите человеку руки, – бросил барин, обращаясь к Ваньке, не оборачиваясь, как-то через губу.
– Вообще-то… – начал было тот.
– Не заставляйте меня повторять, – с брезгливой скукой в голосе проговорил мой спаситель.
Рудиков еле слышно вздохнул, подошел ко мне, извлек из кармана несерьезных размеров складной ножик и крошечным лезвием бритвенной остроты легко, как паутину, разрезал несколько слоев скотча.
– Всем спасибо, – прошипел я, тут же схватил емкость, любезно протянутую благодетелем, и приник к горлышку, как пионер к горну.
Счастье-то какое! Жаль только, что бутылочка оказалась не того размера. Мне бы сейчас банку литра на три. А еще лучше – ведро. Я блаженно ухнул, подождал, пока внутрь меня упадет последняя капля воды, и интеллигентно поставил опустевшую бутылку на пол возле ножки стула.
– Сигаретку? – Сей господин раскрыл портсигар и одарил меня «верблюдом», по виду вполне себе адекватным, заокеанским, а не произведенным где-нибудь за углом один бог знает из чего.
Он любезно щелкнул зажигалкой.
– Еще раз благодарю, – проговорил я сквозь дым и заткнулся.
Дальше разговаривать будет другой человек. За тем он сюда и пришел.
– Как насчет чашечки чая? – спросил он, придвинул ногой стул, уселся на него верхом, повернул голову, наконец-то глянул на Рудикова, замершего в углу, и повелел: – Не сочтите за труд, распорядитесь насчет бутербродов, кофе для меня и чая для нашего гостя.
Ванька очень по-доброму посмотрел на него, вышел и вскоре вернулся. За прошедшие годы он ни капли не растерял исполнительности.
Не успел я докурить вторую сигарету, как дверь после деликатного стука растворилась. Распухший от мускулатуры мужик с физиономией пошире моих плеч поставил на стол кусок картона, исполняющий роль подноса, с несколькими пластиковыми стаканчиками и тарелкой посередине, дождался кивка и вышел.
От чая я отказываться не стал, а вот бутерброд с сухой колбаской гордо проигнорировал. Отбитая печень, как известно, аппетиту не подруга. Зато мой бывший однокашник не постеснялся. Проглотил, аки птица баклан, первый бутерброд, отхлебнул кофе и тут же потянулся за вторым.
– А вас я не задерживаю.
Эти слова были сказаны безукоризненно вежливо, но все равно прозвучали как: «Пшел вон!» Даже чуть хуже.
– Не понял. – Бывший ботаник, а нынче мужчина изрядной крутизны изумленно поднял бровь.
– И не надо. – Толстячок ослепительно улыбнулся. – Просто исполняйте.
– Могу я хотя бы кофе допить?
На Ваньку было жалко смотреть. Этот барин только что со всем возможным светским хамством вытер об него ноги. Представляю, как же ему хотелось дать адекватный и асимметричный ответ!
– Конечно, можете, – заявил дядечка приятной полноты, отхлебнул из стаканчика, слегка поморщился. – Только не здесь, – сказал он и неторопливо закурил. – А как закончите пить и есть, сразу отправляйтесь со своими людьми в аэропорт. Ваша работа закончена, – пояснил барин Рудикову, окаменевшему от унижения и злости.
– Я должен связаться с руководством, – сквозь зубы проговорил мой бывший однокашник.
Сейчас он совершенно не походил на ботаника, наоборот, выглядел достаточно грозно.
– Я вам в этом не препятствую. – Толстячок, не оборачиваясь, махнул холеной ладошкой.
Дескать, подите прочь, любезный, от вас курицей пахнет.
Физиономия у Ваньки перекосилась, рука с быстротой молнии рванулась к заднему карману и тут же выбралась наружу с телефоном. Рудиков, печатая шаг, как на параде, вышел из комнаты. Вопреки моим ожиданиям, дверью он хлопать не стал. Наоборот, аккуратно ее за собой прикрыл.
– Чаю? – Барин протянул мне еще стаканчик.
– Спасибо, – растроганно проговорил я и жадно отхлебнул.
– Еще сигаретку?
– Было бы неплохо, – ответил я, прикурил от чужой зажигалки и стал ждать продолжения.
Этот – я хотел было сказать «мужик», да язык не повернулся – господин действительно был из разряда деловых. На ком-то другом эта белая фуражка действительно смотрелась бы нелепо, но не на нем. Он вышвырнул крутого мэна Ваньку за дверь, как обделавшегося кота, а тот и слова поперек не сказал.
Отчего, интересно знать? Начинается игра в хорошего и злого? Старая как мир, но такая действенная. Все о ней давно знают и все равно попадаются на удочку.
– Так уж получилось, что мне стали известны кое-какие факты из вашей биографии, – проговорил барин, устроился поудобнее на стуле и погасил сигарету в стакане. – Поэтому я не собираюсь пугать вас тем дурачком. – Он ткнул пальцем за спину. – Или, наоборот, божиться на иконе и клясться сохранить вам жизнь.
– Что же тогда мне светит? – со скорбью в голосе спросил я. – Вы убьете меня совсем небольно?
Я был уверен в том, что все те счастливые люди, которым довелось так или иначе поучаствовать в этом деле, обязательно пойдут под нож. Хотел намекнуть ему об этом – вдруг не знает? – но поймал его укоризненный взгляд и замолчал.
– Хотя я не исключаю возможности избежать зачистки, – продолжил как ни в чем не бывало джентльмен, так похожий в своей капитанской фуражке на флотоводца, а то и на первого лорда адмиралтейства. – Он понизил голос и добавил: – Для нас с вами.
– Очень интересно, – заявил я, попытался вытянуть ноги и не смог.
Мои нижние конечности были плотно примотаны к ножкам кресла.
– Очень скоро вам введут некий препарат, и вы…
– И я расколюсь! – продолжил я.
– Именно, – согласился он. – А потом еще сутки будете заторможенным и спокойным как рыбка.
– Естественно.
– Но пока этого не произошло, вы должны сделать кое-что для меня, – тихонько произнес он.
– Должен? – удивился я. – Для вас?
– Считайте, что и для себя тоже, – так же тихо отозвался барин, вскочил на ноги, подошел ко мне и тихонько прошептал на ушко несколько слов.
Потом он вернулся на место. Успел, слава богу!
В дверь кто-то небрежно постучал, но распахнул ее не пинком, а достаточно аккуратно, можно сказать, интеллигентно.
– Я связался с руководством, – торжествующе заявил с порога Ванька. – Моя группа никуда не убывает и участвует в мероприятии до конца.
– Чудны дела твои, Господи! – проговорил обаятельный господин, только что серьезно меня озадачивший. – Ладно, пусть так. Хорошо, хоть успел…
– Что успели? – удивился Рудиков.
– Это я о своем, девичьем, – пояснил барин и кряхтя встал со стула.
Как будто совсем не он минутой раньше демонстрировал легкость юного джейрана. Хотя вряд ли эти милые животные хоть иногда сидят на стульях во всяких подвалах.
– Схожу, тоже обменяюсь мнениями кое с кем, а вы пока поработайте с товарищем, – проговорил толстячок и вышел, недоуменно покачивая головой.
Вот ведь артист!
– Что смотришь так нерадостно? – с торжеством осведомился бывший однокашник, подошел поближе, остановился и глянул орлом.
– Просто задумался.
Я ничуть не соврал. Мне было, между прочим, о чем поразмыслить.
«Сделай его, – сказал тот самый дядя в белой кепке. – Знаю, ты сможешь».
А я и не спросил, зачем это надо.
– Да, ты у нас мыслитель, – заявил Ванька и навис надо мной глыбой.
Он был готов продолжить отбивать кулак о мой многострадальный ливер или перейти к другим частям тела.