В начале октября Михалыча не стало. Старик всего на несколько дней пережил того самого генерала. Так сказать, лично проконтролировал процесс. Похороны были скромными. Проводить покойного в последний путь пришли соседи и новоявленный сын с двумя приятелями, москвичом и местным кадром, седым мужиком с носом на вырост.
По наследству мне перешел скромный домик под Киевом, кое-какие деньжата, две машины и приличная квартира на Лютеранской улице, словом, все, что нужно для нормальной жизни бездельнику со средствами и без лишних понтов. Я заселился, осмотрелся и, перед тем как заскучать от безделья, нашел верное средство от него и от скуки. Ушел, понимаешь, с головой в бизнес. Тоже скромный и не особо напрягающий.
За очень скромные по московским меркам деньги я арендовал павильон на Бессарабском рынке, набрал пару человек персонала и принялся торговать чайком с кофейком. А еще пирожными. То, что надо. От безделья не страдаю и от непосильного труда загнуться не рискую. Толпы покупателей Бессарабку не осаждают, потому что это давно уже не рынок, а музей. Даже символ.
Необременительный труд, как известно, облагораживает. Теперь я каждый день на людях. Обзавелся кучей знакомых, можно сказать, легализовался. Теперь я не человек из ниоткуда, а тот самый Ванька из павильона, который кофе торгует. У меня даже постоянные клиенты завелись.
Не скажу, что эта коммерция приносит запредельный доход. Иногда, чтобы официально оставаться на плаву, мне приходится добавлять в кассу из собственного кармана. Но зато всегда при деле. Да и люди порой встречаются очень интересные.
– Попробуй капучино. – Я выставил перед усачом большой бумажный стакан. – За счет заведения.
Благотворительность и бизнес, что бы там ни говорили, несовместимы. Но иногда так хочется сделать человеку что-нибудь приятное.
– Вкусно? – поинтересовался я.
– Охренительно! – отозвался москвич здешнего разлива. – У нас такого днем с огнем не сыскать. – Он допил кофе, опять вытер усы и быстренько испарился, пока я не раскаялся в собственной щедрости и не предъявил счет.
Я посмотрел на часы. Ого, и мне пора.
– Оксана!
– Да, Иван Богданович, – вскинулась пышная черноглазая дивчина, потомственная киевлянка в следующем поколении, и закрыла дамский роман в бумажной обложке.
Абигайл Паддингтон-Ривз, «Бастионы целомудрия», надо же.
– Остаешься за главную! – сурово промолвил я.
– Надолго?
– Дней на десять, не больше. Надеюсь, справишься?
Я вышел, аккуратно закрыл за собой дверь и бросил взгляд на зеркальную витрину. В ней отражался вполне себе благополучный мужик, упакованный по последней киевской моде. Черная кофта-толстовка с капюшоном, рыжеватая кожаная куртка со множеством карманов, темно-синие джинсы явно не с вещевого рынка.
И совершенно незнакомая физиономия. Точнее, новая, а потому непривычная.
Я миновал крошечный бакалейный магазинчик, безлюдный по причине холодов, павильон с мороженым, свернул направо. Дальше мне пришлось передвигаться скачками, втянув голову в плечи.
Перемирие в этих местах вроде как наступило, но кто его знает? На прошлой неделе Валюша, торгующая птицей, вдрызг рассорилась с тетками из рыбных рядов. Те впарили ей на юбилей севрюжью икру, оказавшуюся крашеной щучьей. Тут такое потом было! Визг и мат до потолка со сводами. Курочки с утками летали, как ясны соколы.
Я проскочил мимо киоска с шаурмой – в Москве такую хрен отыщешь – вышел на улицу. Потом я перебрался через дорогу и открыл дверь рюмочной, что справа от «Пузатой хаты», аналога московского «Му-Му».
Заведение было практически пустым, не считая девчушки за прилавком, мужика за столиком и большого белоснежного пса под ним.
– Привет! Я не опоздал?
– А куда спешить? – лениво отозвался Погромщик, протягивая мне руку. – Как торговля?
– Динамически стабильно. – Я потрепал пса за ухом, и тот воспринял это как должное.
– По единой? – Погромщик наполнил рюмки, и пес недовольно заворчал.
– Давай. – Рюмки встретились и устремились по своим маршрутам.
– Сегодня уезжаешь?
– Ага, – буркнул я и закусил маслинкой. – В семнадцать двадцать, львовским.
– Влад встретит?
– Обещал.
– Передавай привет и вот это. – От пакета вкусно попахивало чесночком. – Сам покупал и засаливал. Там к салу кое-что на крапиве, как он любит.
– Сделаю.
Киев – прекрасный город, совершенно не загаженный районами, превратившимися в национальные анклавы. Он счастливо избежал слоновьей болезни и последствий идиотских точечных застроек, превращающих красоту, созданную предками, хрен знает во что. Милый, компактный и удивительно красивый. В таком уютно жить. Недаром сюда в последнее время все чаще стали переезжать москвичи, утомленные прелестями кишлачной культуры. Чисто кругом, как будто только минуту назад тротуары вымыли с мылом.
Народ здесь милый и незлобивый, хотя и отсталый. Представляете, в Киеве до сих пор не принято мочиться и блевать на улицах. Они до сих пор в метро книги читают и в переходах не толкаются. Совсем не то, что в Москве, где общение граждан в местах скоплений давно уже происходит исключительно с позиции силы, исчисляемой по формуле: масса тела, умноженная на наглость.
Говорят, в начале девяностых здесь старательно не понимали русский язык. С тех пор многое изменилось. И понимают прекрасно, и говорят вполне прилично.
Украинский не так уж и отличается от русского. Лично мне хватило пары месяцев, чтобы научиться понимать почти все. А через год-другой, уверен, я стану говорить на нем ничуть не хуже людей, родившихся здесь.
В общем, сплошная красота. Местами даже похоже на Россию. Не так уж и далеко мы отъехали друг от дружки за эти годы.
Только все равно ни хрена не Россия. А я, признаться, по ней соскучился, даже сам не ожидал. Особенно по Москве, городу, где родился и вырос. Мне жутко хочется пройтись по Арбату, посидеть на лавочке на Гоголевском, проехать в слегка дребезжащем трамвае по Чистым прудам. Заглянуть в рюмочную «Второе дыхание» в Пятницкой или в ту самую чебуречную на Солянке. При условии, что там не будет Севы, ставшего дамской писательницей.
Вот я и сгоняю туда как простой интурист из ближнего зарубежья. Уже завтра скромно въеду на Киевский вокзал под бессмертный газмановский шлягер о Москве.
P. S
У меня зазвонил телефон. Я тут же сбросил вызов, отправил в организм полстакана, и аппарат опять заверещал.
И кто это у нас такой настойчивый, интересно? Я глянул на экран: звонок с Украины, однако номер незнакомый. Поэтому я опять нажал на красную кнопочку, но некий настырный тип продолжал названивать.
Наконец я не выдержал.
– Да, блин!
– Здорово! – донесся сквозь помехи бодрый голос Влада.
В последнее время связь на Украине работала не так чтобы очень. Но все-таки действовала, что внушало людям сдержанный оптимизм и веру в светлое будущее.
– И тебе привет, – отозвался я.
– Как вообще дела?
– Как-то не очень.
– А что Киев, стоит еще?
– Нет больше Киева.
Город, конечно, никуда не уехал. Просто он стал совсем другим, не тем, в который я в свое время влюбился. Люди тоже сделались какие-то не такие. Как будто мухоморами коллективно обожрались.
– То есть?..
– То есть тоска, – отрезал я. – Зеленая.
– А бизнес как? – не унимался Влад. – Процветает?
– И бизнеса больше нет. На прошлой неделе какие-то патриоты или просто уроды подпалили ночью павильон с итальянскими продуктами. Оттуда огонь перекинулся на мою кафешку.
– А ты небось сидишь у окна и водку трескаешь?
– Выпиваю, – с достоинством отозвался я. – Но в окно не смотрю, противно.
– Понятно. – Влад хмыкнул. – А дальше что делать собираешься, когда пить надоест?
– Валить, – с лаконизмом истинного спартанца отозвался я.
– Кого?.. Куда?
– Пока еще не решил.
– А давай-ка ко мне, и побыстрее, пока самолеты летают.
– К тебе – это куда?
– Это в Крым.
– А что в Крыму?
– А здесь скоро будет очень весело. – Я почувствовал, как мой приятель улыбнулся. – Подтягивайся, не пожалеешь.
– Смотреть, как эти гады и у вас победят? – ехидно спросил я.
– У нас – это в Крыму?
– Конечно.
– И в Севастополе?
– Ну да.
– Хрена лысого! – донеслось в ответ. – Здесь такое не пройдет. Не те люди.
Киев – Черногория – Подмосковье 2013–2015