- Ну нет, не затем я ее растил, чтобы ей в жизни трудно приходилось.
- Как же нам-то… - начала Варвара Степановна.
- Нам - это дело десятое. Мы простые люди, да в какое время жили! А она ученым человеком будет. Ей дорога открытая.
- Шоссе асфальтовое, что ли? - усмехнулась Варвара Степановна. - Включай мотор и дуй без ухабов? Неправильно, отец! Кто она такая, чтобы на готовеньком жить? Своим трудом добиваться должна. Ты все хмуришься да супишься на девушку, а сам рад бы пылинки с нее сдувать. Не беспокойся: крепкая, здоровая. Не беда, коли и поработает!
- Да, девушка такая… не дай бог. На пагубу парням выросла. Верно, мать?
На лице Николая Сергеевича отражалась такая гордость дочерью, что Варвара Степановна засмеялась:
- Люди говорят - хороша, а нам с тобой не дело свое дитя нахваливать… Ешь скорее, на работу опоздаешь.
Когда Тоня подошла к школе, десятиклассники уже толпились возле двух грузовых машин. У всех было радостное настроение. С шутками откликались на перекличку, затеянную Рогальским.
- Дубинской нет, значит. - Илларион поставил отметку в списке.
- Ясно, не придет! Не отпустил доктор.
- А ведь только вчера в клубе рассказывал насчет пользы физической работы на воздухе!
- Домой пришел, усы разгладил и сказал: «Но тебе, Ниночка, ввиду слабости здоровья от поездки в лес надо воздержаться», - решил Мохов.
Круглое лицо Андрея сияло, и светлокарие глаза щурились с особенно озорным выражением. Он все еще не мог нарадоваться, что так благополучно кончился его побег. Правда, разговор с Сабуровой вышел серьезным, но Андрей пришел к ней с полным сознанием своей вины и твердо повторил обещание не срываться.
На комсомольском собрании он тоже держался смирно и не вспылил после нескольких довольно резких реплик Иллариона. Впрочем, головомойка Мохову, как и советовала Надежда Георгиевна, была дана крепкая, но дружеская.
Замечательно все складывалось и дома: вечно ворчливая и раздраженная мачеха, узнав причину исчезновения Андрея, так горячо начала обвинять молодую учительницу, что юноша был удивлен не меньше, чем на педагогическом совете. Мачеха твердила, что не первый день Андрюшку знает, что он озорник, пересмешник, лениться любит, но врать не врал сроду. Она доказывала это даже отцу, смотревшему на нее, как и Андрей, растерянно. Когда ей сказали, что все обошлось благополучно, она умолкла, но вечером за ужином ни с того ни с сего подсунула Андрею самую большую ватрушку и прикрикнула на тянувшихся к ней малышей. Правда, на другой день она снова ворчала на пасынка, но он уже смотрел на нее другими глазами и сочувственно улыбнулся отцу, когда тот сказал: «Видишь, сынок, она не злая, Поля-то… Извелась с ребятами без меня, вот и вяжется к кому ни попадя. А справедливость она понимает. Ты сам-то к ней как-нибудь того… поласковей…»
- Мохов! - закричала Лиза. - Ты глазастый. Кто это там идет?
- Вроде Женя Каганова, - сказал Андрей, с усилием оторвавшись от воспоминаний о вечере, когда он впервые почувствовал себя дома хорошо и уверенно.
- Видите, ребята, Женька идет! А она и правда слабенькая. Может, ей-то действительно нельзя.
- А может, это мне нельзя? Вдруг я больней всех! - сказал Андрей и рассмешил товарищей.
- По коням! - скомандовал Рогальский.
И начался штурм грузовиков.
Женя прибежала в последнюю минуту. Она была закутана в большой платок и, с трудом забравшись в машину, только кивала на вопросы подруг:
- Значит, решила ехать?
- Михаил Максимович не возражал?
- Ну молодец!
На последнее восклицание Женя ответила тоже кивком. Машины уже тронулись, когда показались Нина Дубинская и всегда опаздывавшая Маня Заморозова. Их встретили криками «ура».
Грузовики шли быстро. Сильно потряхивало. Ледяной ветер резал лицо.
Зазвучала песня, оборвалась и началась сначала.
- Языки прикусите! Отставить пение! - скомандовал Илларион.
Но песня не смолкала. Она прерывалась только на ухабах, когда девушки взвизгивали и хватались друг за дружку. Затем начинался совершенно беспричинный, но долго не смолкающий хохот.
- Вот она, радость жизни. Через край бьет… - тихо сказала Новикова.
Она сидела во второй машине, рядом с Петром Петровичем. В первом грузовике ехали Александр Матвеевич и Мухамет-Нур. Федора Семеновича Сабурова уговорила остаться, сказав, что без него не сможет написать отчет.
Петр Петрович пыхтел трубкой.
- Радуются… - сказал он. - И неизвестно, чему больше: тому ли, что им дело поручили, за которое они отвечают, или тому, что вырвались на свободу, в лес едут, вместо того чтобы за уроками сидеть.
- Вы их очень любите, Петр Петрович, правда?
- Привык, - неохотно ответил Петр Петрович, но, не удержавшись, прибавил: - Всякие проявления их самостоятельности я действительно люблю. Никогда и не вмешиваюсь. Сами всё организуют и сделают - лучше не надо.
Машины въехали в лес. Иногда разлапистая ветка задевала за крышу кабины и обдавала сидевших в кузове мягким рассыпчатым серебром.
По лесу ехали больше получаса, и Маня Заморозова начала жаловаться, что озябла.
- Эх, Заморозова замерзла, а Моргунова только подмаргивает!
- А Соколов смотрит соколом!
- А Рогальский в рогульку обратился!
- Сейчас всем жарко будет, - сказал Мухамет, - и рогулькам и моргулькам. Вот наша делянка. Стоп, машина!
- Лесины-то какие здоровые! - удивился Александр Матвеевич. - Вы не ошиблись, Мухамет, это наша делянка? Такой лес жалко на дрова.
- Э, нет! Здесь сухостоя много. Да и поляну эту надо расчищать. Тут собираются лесопилку новую ставить.
- Помните порядок, ребята! - кричал Илларион, когда, проваливаясь в рыхлые сугробы, все вышли на середину делянки. - Одной партией руководит Петр Петрович, другой - Мухамет-Нур, третьей - Александр Матвеевич, четвертой - Андрей Мохов, потомственный почетный лесоруб. Получайте инструменты!
- Девочки, которые понежней - Женя, Нина, Маня, - будете сучья обрубать. А ты, Тоня, забирай остальных девчат, и берите пилы, - распорядился Андрей.
- Андрюша, я тоже нежная, поставь меня на обрубку, - просила Лиза.
- С твоей нежностью как раз сосны валить, - определил Андрей.
Высокие голоса пил зазвенели равномерно и настойчиво. С ветвей посыпался искристый снег. Раздалось дребезжащее карканье кедровки.
Анатолий работал в паре с Мухамет-Нуром. Не привыкшему к такой работе Соколову казалось, что они до вечера не перепилят толстую лиственницу. Он напрягал все силы и наконец взмолился:
- Подожди, Мухамет, что-то плохо пила пошла.
- Пила хорошо идет, - сказал Мухамет, - это ты устал маленько. Отдыхай.
Толя выпрямился, обтер платком лицо, огляделся. Недалеко от него Тоня тоже остановилась передохнуть. В платке и полушубке, смеющаяся, белозубая, под большим заснеженным деревом, она показалась ему не то Снегурочкой, не то девушкой, к которой с дерева спускается Морозко: «Тепло ли тебе, девица, тепло ли, красавица?» Какие-то детские сказочные образы толпились в мыслях юноши, но он не дал им овладеть собой.
- Ну, давай, Мухамет.
- Отдыхай еще.
- Нет-нет, я отдохнул.
Когда Толя снова взялся за пилу и она, как в первый раз, сначала пошла рывками, а потом наладилась, юношей овладел строгий ритм работы. Тело послушно двигалось вперед и назад, рука крепко держала ручку пилы, мыслей не было. Ему казалось, что он работает уже очень долго и не устает. А когда он со страхом опять почувствовал первые признаки усталости, огромное дерево качнулось и звук пилы изменился.
- Берегись! - крикнул Мухамет и, схватив Толю за руку, отбежал с ним в сторону.
Шумя ветвями, лиственница рухнула на снег, и это падение было так величественно, что юноша загляделся.
К упавшему дереву сейчас же привел свою бригаду Мохов, и стук топоров присоединился к пению пил.
- Постой, не так топор держишь!
Андрей подошел к Мане и заметил, что на ней легкие вязаные перчатки.
- А рукавицы где?
- Да, понимаешь…
- Забыла, что ли? Ты, кажется, не из эвакуированных, здесь выросла. Знаешь, что в лесу без рукавиц работать нельзя.
- Да я знаю… Просто утром не нашла, а опоздать боялась… - вяло оправдывалась Маня.
- Эх, ты! «Под шкафом с левой стороны»! Подожди, нет ли у Мухамета запасных…
Рукавицы у Мухамета нашлись, и, принеся их Мане, Андрей язвительно сказал:
- Ничего не поделаешь, Манечка, придется поработать!
Зато Ниной и Женей Мохов был доволен. Обе работали старательно и быстро. Надо бы еще двух человек на обрубку поставить. Пильщики наддают жару, трудно поспеть за ними. А что, если снять с пилки Ваню Пасынкова? Он тоже не бог весть какой силач. Да из девушек кого-нибудь…
Отправившись искать Рогальского, чтобы договориться с ним насчет Пасынкова, Мохов вдруг заметил Новикову. Она стояла под елкой, сдвинув брови, и, видимо озябнув, переступала с ноги на ногу. Андрей подумал и, выбрав топор полегче, подошел к ней:
- Татьяна Борисовна, согреться не желаете? Топорик - игрушечка!
Новикова улыбнулась Мохову и взяла топор.
- Дубинская, Нинуша! - кричал Андрей. - Принимай пополнение! Проинструктируй Татьяну Борисовну!
Нина приветливо обернулась к Новиковой и подвела ее к срубленному дереву. Новикова с ожесточением стала обрубать ветви.
- Вы столько, сил не тратьте, Татьяна Борисовна, - спокойно говорила Нина, - не размахивайтесь так… Вот-вот… Теперь у вас пойдет.
После полудня к Тоне и Лизе, работавшим вместе, подошел Петр Петрович:
- Вы обе, говорят, хорошие хозяйки. В дежурствах по столовой всегда отличались… Идите кашу варить.
- Какую кашу? Что вы, Петр Петрович! У каждого с собой кусок хлеба. Пожуем - и ладно.
- Нет, Надежда Георгиевна распорядилась, чтобы все поели горячего.
Подруги оставили работу и направились в сторону от делянки, где меж прямых могучих стволов поднимался кудрявый столб дыма.
- Смотри, Антонина, Мухамет какую кухню устроил!