На вытоптанной площадке полыхал костер. К таежному таганку, связанному из трех палок, был привешен внушительных размеров котелок.
- Ну, где крупа?
- Пожалуйста, товарищ главный кашевар.
- Да что это такое? - возмутилась Лиза. - Мороженое пшено?
- Мокрая крупа была, - объяснил Мухамет. - Мыли его в школе. А здесь мыть нельзя - воды нет. Грязная каша - плохая.
Кое-как отодрали ком замороженной крупы от мешка и опустили в котел.
Тоня и Лиза помешивали кашу, пробовали, солили. У обеих было очень хорошо на душе.
- Чудесно, Лиза, да? - спросила Тоня.
- Хорошо!
Мухамет принес стопку алюминиевых мисочек и деревянных ложек.
- Целое хозяйство! Мухамет, а чайную посуду не забыл?
Но Мухамет шуток не любил и отвечал серьезно:
- Чаю не будет. Дома вечером напьешься.
Лесорубы с мисочками в руках разместились на поваленных деревьях. Все достали хлеб и торопились проглотить кашу, пока она не остыла.
- А здорово! - восхищенно сказал Александр Матвеевич. Укутанные плотным, слежавшимся снегом деревья тесно стояли вокруг поляны. Ветви их касались друг друга, точно деревья взялись за руки и неразрывной цепью окружили людей.
Это первая горячая пища, которую получили строители после тяжелого перехода по тайге в поисках площадки для нового города. Потому-то и едят ребята с такой жадностью. Жить им пока что придется в землянках и наскоро сколоченных бараках. Домов еще нет. Но они будут! Расступятся вековые деревья, дадут место широким улицам, светлым зданиям, веселым стадионам…
Петя Таштыпаев неожиданно налетел на Мохова с криком: «Держись, Андрюха!» С мальчишеским хохотом ребята повалились в сугроб. Тоня очнулась.
- Кончай отдыхать! За работу! - крикнул Петр Петрович.
- Две пилы в длину берите, когда распиливаете дерево, - советовал Александр Матвеевич, - иначе трудно будет носить.
Он работал в одном свитере и без шапки. Его огненная шевелюра, оттененная снегом, лежащим на ветвях, казалась совсем красной. Мальчики с восхищением посматривали на Александра Матвеевича. Всегда веселый, ловкий, он нравился им здесь, в лесу, на работе, не меньше, чем на уроках физкультуры.
- Вы того… покройтесь, Александр Матвеевич, - тихо посоветовал ему Петр Петрович, - а то начнут подражать вам - простудятся.
- За работой не простудятся, - возразил Александр Матвеевич, но все-таки послушался и надел шапку.
Петр Петрович ходил по делянке, направлял работу, советовал, указывал, сменял уставших, и, несмотря на крайнюю озабоченность, глаза его под кустистыми бровями светились теплом.
- Доволен Петр Петрович, - сказала Лиза.
- А я-то как довольна!.. - воскликнула Тоня. - Давно так хорошо не было. Все мне нравится: и день, и ребята, и ты.
- Неужели и я? А я думала, что, кроме Жени, тебе никого не надо.
- Будет тебе, ревнивица! Как не стыдно к Женечке ревновать!.. Нет, в самом деле, мне кажется, что нигде нет такой школы, как у нас. И Надежда Георгиевна у нас особенная…
- Кулагина, пилу держите ниже, - сказал, неожиданно появляясь из-за дерева, Петр Петрович. - А насчет Надежды Георгиевны это вы верно…
Он отошел, оставив девушек немного смущенными, оттого что преподаватель слышал их разговор.
- Стал на «вы» обращаться, - прошептала Лиза. - До шестого класса «ты» говорил… А чудно, Тоня, что скоро все начнут называть нас «Лизавета Панкратьевна», «Антонина Николаевна». Важные будем!
- Меня отец и сейчас все Антониной Николаевной величает.
- А меня еще никто по отчеству не называл.
На лице Лизаветы Панкратьевны появилось на миг холодное и неприступное выражение, но тут же исчезло, и попытка изобразить почтенную особу кончилась тем, что Антонине Николаевне был показан язык…
Мальчики подтаскивали распиленные стволы к дороге. Одна машина с дровами уже ушла, другая собиралась уезжать. У дороги выросла груда сложенных бревен. Андрей придумал скатывать готовые бревна по двум гладким толстым стволам, как по рельсам.
- Рационализация! - хвастался Мохов. - Экономит время и рабочую силу. Усовершенствованный новейший самокат!
Тоня совсем забыла о времени. Она чувствовала себя необыкновенно сильной и здоровой. Ей казалось, что с каждым спиленным деревом силы ее увеличиваются.
Внезапно все закричали. Оказалось, что Петр Таштыпаев и Стеша Сухих «посадили» высокую сосну. Она упала вершиной в развилину большой голой березы и теперь висела, не доставая до земли. Стащить ее вниз не было никакой возможности.
Тоня глядела на это висящее дерево. Будет теперь висеть и сохнуть. Не выпустит мягких зеленых свечек весною, не даст людям тепла и березе расти помешает…
Оклик «берегись» дошел до слуха Тони словно издалека. В тот же миг она сообразила, что кричат давно и предостережение относится именно к ней. Тоня отскочила в сторону, и раскидистая ель с мягким шумом упала как раз на то место, где только что стояла девушка.
Тоня бессознательно отбежала еще на несколько шагов. Тут ее оглушил новый крик «берегись», и толстое бревно больно ударило по ноге. Она охнула и опустилась в снег.
Ушибло Тоню бревном, свалившимся с моховского «самоката». Вокруг девушки столпились товарищи.
- Больно, Тосенька? Встать не можешь? - спрашивала встревоженная Женя.
- Разиня! Ворон считает, не видит, куда идет! - кричала Лиза.
- Да это ничего! Ничего, я сейчас… - пыталась храбриться Тоня.
Она приподнялась с помощью друзей, но ступить на ушибленную ногу было невозможно.
- Эй, задержите машину! - крикнул Петр Петрович. - Придется кому-нибудь отвезти Кулагину в амбулаторию.
- Доктор Дубинский уже ушел, - взволнованно сказал Анатолий, взглянув на часы.
Он бросил работу, услышав о несчастье с Тоней, и теперь смотрел на девушку, не зная, что надо делать, как ей помочь.
- Можно прямо к нам домой, - предложила Нина.
- А вдруг он в больнице? Нет, мама как раз начинает работать в амбулатории, к ней надо на прием.
- Правильно, к Зинаиде Андреевне, - решил Петр Петрович. - Ты и вези, Соколов… Впрочем, - быстро прибавил он, видя растерянность Толи, - ты здесь нужен. Пусть Пасынков едет.
Тоня, морщась от боли, доковыляла до грузовика. Александр Матвеевич и Петр Петрович усадили ее в кабину, Ваня забрался в кузов, и машина тронулась.
Соколов долго смотрел ей вслед. Он ругал себя, что не упросил Петра Петровича отправить его с Тоней. Растерялся, не хватило сообразительности… Как ему хотелось быть рядом с ней в трудную для нее минуту! Может быть, удалось бы и поговорить, загладить свою глупую выходку на каникулах, после которой Тоня почти не глядит на него.
А что сказала бы мама, если бы он приехал? Конечно, подумала бы, что он попрежнему старается быть поближе к Тоне… Нет, она поняла бы, что эту помощь он окажет любому человеку…
Зинаида Андреевна, знавшая, что десятиклассники работают в лесу, удивилась и испугалась, увидев перед собою Пасынкова.
- Что-нибудь случилось, Ваня? - спросила она, стараясь говорить спокойно. К этому приучил ее сын, не выносивший «материнской паники», как он выражался.
- Тоне Кулагиной ногу зашибло. Посмотрите, Зинаида Андреевна?
- Как же вы так неосторожно? Ведите ее сюда.
Тоню усадили, и Зинаида Андреевна попробовала снять с ноги валенок. Тоня сдвинула брови. Краска совсем сбежала с ее лица.
- Придется разрезать… - пробормотала Зинаида Андреевна. - Ваня, выйдите отсюда… Больно? - спрашивала она, присев и глядя на Тоню снизу блестящими узкими глазами. - Потерпите, голубчик, сейчас. Если невтерпеж - покричите немножко.
Но Тоня, сжав губы, помотала головой.
- Молодец! Крепкая девушка!
Зинаида Андреевна осмотрела больную ногу и вдруг сильно дернула ее. Тоня вскрикнула.
- Больше больно не будет. У вас был вывих. Я вправила. И ушиб сильный… Но ничего серьезного. Полежите несколько дней - и можете танцевать.
Тоня попробовала улыбнуться на эту обычную докторскую шутку. Улыбка вышла кривая. Было очень больно.
- Валенка жалко, - сказала она. - Недавно мама купила… так радовалась, что у меня новые валенки!
Зинаиде Андреевне понравилось, что девушка подумала о матери.
Она внимательно приглядывалась к Тоне. До сих пор видела ее только издали, на школьных вечерах. Но эти удовольствия были редки для доктора Соколовой: по вечерам она почти всегда работала.
- С Анатолием моим вы теперь не дружите, Тоня? - неожиданно спросила она.
- Я… - Тоня вспыхнула, но прямо посмотрела в узкие блестящие глаза. - Задираться он что-то стал… А дружить с ним я всегда согласна. Знаю, что он хороший…
Зинаида Андреевна засмеялась:
- Хороший… Я тоже его немножко знаю… Но мне кажется, что последнее время он стал подальше от вас держаться. Правда это?
- Да. Мне очень жаль, что так получилось.
- И я была бы рада вашей дружбе. Но знаете, Тоня… Может быть, ему так лучше.
- Может быть… - задумчиво ответила Тоня, опять твердо взглянув на смуглую женщину в белом халате.
Зинаида Андреевна перешла на деловой тон:
- Полежать вам придется. И эту мазь возьмите. Смазывать ногу надо два раза в сутки. За справочкой приходите, когда не больно будет наступать.
Открыв дверь, она громко позвала:
- Ваня, как будете доставлять девушку домой?
- Машина здесь, я просил Андрона подождать. Что-нибудь серьезное, Зинаида Андреевна?
- Пустяки, могло быть гораздо хуже… Ну, будьте здоровы, Тоня.
Пасынков довез Тоню до дома и помог ей подняться на крыльцо. Она не позволила ему войти в дом:
- Не надо. Мама испугается. Спасибо, что довез.
Она чуть не прибавила: «Скажи Соколову, что у него мама очень хорошая», но вместо этого сказала:
- Привет передай ребятам.
Ваня помог шоферу выгрузить дрова на школьном дворе, коротко рассказал Сабуровой о происшествии и опять помчался в лес. Пошел ленивый, медленный снег. К вечеру, вопреки предсказаниям стариков, становилось теплее.
Когда грузовик подъехал к делянке, там был короткий отдых. Андрей Мохов и Петя Таштыпаев старались повалить в сугроб Иллариона, но тот, широко расставив длинные ноги, ловко отбивался. Соколов стоял в стороне под сосной.