Эйден потер ладонями глаза, позволил себе еще один прерывистый вздох и сказал
— Алекс...
— О боже, — прошептала я. — Я не собиралась этого говорить. Никогда.
— Все хорошо, — Эйден прочистил горло. — Все в порядке.
Все хорошо? Но, похоже, что это не так. И хорошо и все в порядке — это совсем не те слова, которые я бы хотела услышать. Мне надо услышать, что он тоже меня любит. Этого не было сказано после признания в любви, и это означало, что не все в порядке. Конечно, он заботился обо мне, хотел меня в физическом смысле, но так и не произнес этих трех коротких слов.
Ведь эти три слова были очень важны. Они все меняли.
Я старалась приглушить боль в сердце. Может быть, он просто не ожидал услышать это. Может быть, он не знал что сказать. Может, он чувствует то же самое, но считает, что не имеет права говорить об этом.
Может мне следовало держать свой рот на замке.
Я заснула во время обратной дороги, преследуя несколько целей — чертовски хотела спать и избегала той неловкой ситуации, в которой оказалась. Пока мы пересекали мосты, я делала вид, что сплю.
Эйден держался отчужденно, как будто и не целовал меня, а я не признавалась ему в своей бессмертной любви. Он даже выскочил и открыл для меня дверь, раньше, чем я отстегнула ремень безопасности. Или он истинный джентльмен или просто хотел поскорее от меня избавиться.
После скомканного прощания я направилась к себе в общежитие. Пробираясь через двор и обходя группки людей, вспоминала, что делал и говорил Эйден.
Он не сказал, что любит меня, он ничего не сказал после моего признания.
Я бросила камушек в соседний куст сирени. Был шанс, что я все слишком близко принимаю к сердцу. Подведя итог, я решила, что Эйден в последние несколько часов своими действиями доказал, что заботится обо мне и это полностью перевешивало тот факт, что он не признался мне в любви.
Я подошла к розовому кусту и сорвала цветок. Здесь росли розы без шипов. Понятия не имела, как их вывели, но я вообще ни о чем не имела понятия сейчас. Закрыв глаза, я вдыхала чистый аромат цветов и вспоминала, как мама любила гибискусы, а мне нравились розы. Они напоминали о весне и о новизне.
— Дитя, розы не облегчат твою сердечную боль. Будешь двигаться дальше? Отпустишь? Остановишься на выборе твоего сердца? Легко не будет.
Мои глаза широко распахнулись от удивления:
— Вы издеваетесь надо мной?
Сухой грубый гогот, похожий на предсмертный, был ответом от того, кто стоял у меня за спиной. Я повернулась. На середине тропинки стояла бабушка Пипери. Она была оракулом. Её волосы были такими, же какими я их запомнила в последнюю встречу, как и её огромное туловище.
Она улыбнулась, и тонкая кожа сильно натянулась. Это придало её лицу гротескный и сумасшедший вид.
— Ты знаешь, почему сердце так требовательно? Выживание. Сердце выбирает, чтобы обеспечить выживание своего вида.
Я опять стояла перед оракулом, и она опять говорила мне какое-то сумасшедшее дерьмо.
— Почему ты не сказала, что моя мама стала демоном? — я сжала хрупкий стебель в руке. — Почему не сказала мне правду?
Пипери склонила голову на бок:
— Дитя, я говорю, и говорила тебе только правду.
— Ты мне ничего не говорила!
— Нет, нет. — Она покачала головой. — Я сказала тебе все.
Я уставилась на нее.
— Ты наговорила мне кучу сумасшедших вещей, которые не имели никакого смысла. Ты могла бы просто сказать «Эй, ты будешь вторым Аполлионом. Твоя мать демон и захочет обратить тебя. И, кстати, она попытается убить твоего друга!»
— А разве я тебе этого не сказала?
— Нет! — я закричала и бросила розу на землю. — Это не то, что ты мне сказала.
Пипери снова закудахтала:
— Имеющий уши да услышит. Люди никогда не слушают. Ты запомнила только то, что хотела.
— О. Мой. Бог. Женщина, ты причина того, что моя мать превратилась в демона. Если бы ты не сказала ей про меня…
— Твоя мама пыталась спасти тебя, спасти от твоей судьбы. Они хотят, чтобы вас было двое, для своих планов. — Она снова покачала головой и посмотрела на меня потемневшим от горя лицом. — Они боятся тебя, боятся того, что ты можешь сделать. Я говорила тебе, дитя. Я говорила тебе, что твой путь и то, что должно быть сделано — темны.
Я заморгала.
— Оу... окей.
Пипери заковыляла и остановилась прямо передо мной. Я вспомнила, какая она сильная и отступила на шаг назад. Она усмехнулась, и на этот раз смех походил на предсмертные хрипы. О Боже, мне оставалось надеяться, что она не рухнет прямо здесь. Подняв голову, Пипери улыбнулась мне во весь свой беззубый рот.
— Ты хочешь знать о любви, дитя?
— Ой, да ладно. — Я застонала. — Из-за тебя мне хочется наложить на себя руки!
— Любовь, дитя, любовь — это основа всего хорошего и плохого, что есть в этой жизни. Любовь — основа Аполлиона.
Я переминалась с ноги на ногу.
— Да, я думаю примерно также и говорю до свидания. Надеюсь, ты прекрасно доберешься до дома, из какой бы лачуги не вылезла.
Пипери протянула руку и схватила меня. Её кожа была похожа на тонкую сухую бумагу. Я попыталась выдернуть руку, но не смогла. Она была просто неестественно сильна. Пипери впилась в меня глазами.
— Послушай меня, дитя. Жребий брошен, назад пути нет. Твоя судьба определена, но история ещё может повториться и пока есть время нажать на СТОП, чтобы все изменить.
— Не понимаю о чем ты. Мне очень жаль. Ты не…
— Послушай!
— Я слушаю. Но не могла бы ты говорить на этот раз яснее?
Пальцы Пипери скользнули по моим, а потом разжались, она прохрипела:
— Ничего другого, ничего больше. Ты должна увидеть то, что я тебе показала. Услышать то, о чем я тебе говорила. Ничто не является тем, чем кажется. Зло прячется в тени и строит планы, пока ты боишься демонов.
Я нахмурилась:
— Но я не боюсь демонов.
Её черные глаза пронзили меня взглядом:
— Ты должна бояться тех, кто стоит за старое. Тех, кто не хочет перемен и не хочет, чтобы кто-то стал как они. И то, какой путь они выбрали. Конец близок. Он, — она посмотрела на небо, — увидит его.
Я закатила глаза.
— О, ради бога, это не имеет никакого смысла.
Она снова покачала головой.
— Ты не должна этого делать. Слушай меня. — Пипери ткнула плацем мне в грудь. — Ты должна выбрать — предназначение или неизвестность.
— Ой, — я отступила на шаг. Она снова ткнула в меня пальцем. — Хватит. Прекрати!
— Рискни или пострадаешь от последствий! — Она внезапно остановилась, глаза её широко раскрылись, и встревоженный взгляд метнулся в сторону сада. — Не принимай подарки от тех, кто стремиться тебя уничтожить.
— И сладости, — пробормотала я.
Пипери проигнорировала мой сарказм.
— Ты должна держаться подальше от того, кто не принесет тебе ничего кроме страданий и смерти. Ты слышишь меня? Он приносит только смерть. Всегда только это. Пойми разницу между необходимостью и любовью, судьбой и своим будущим. Если ты этого не сделаешь, значит, твоя мать пожертвовала собою напрасно.
Эти слова, наконец, привлекли мое внимание, потому что это, наверное, единственное, что было ясным из того, что она говорила.
— Кто он?
Он не тот, кем кажется. Он обманывает всех, так как когда то обманули его. Чистокровные не видят этого. Он не видит этого — это его судьба.
Она вздохнула.
— Кто-то играет на две стороны. Ты не знаешь, не можешь знать… он…
Я попыталась подхватить её, думая, что она сейчас грохнется лицом вниз. Так что я была удивлена, когда она не упала... и совершенно потрясена, когда увидела, как её тело сложилось, а затем превратилось в горстку пыли.
Глава 9
— Оракул мертв. — Люциан ходил по кругу, обращаясь к каждому из нас. Он выглядел нелепо из-за того как белая мантия, вертелась вокруг его тонкого тела. — К власти пришел другой.
У меня болела голова.
Очевидно, смерть оракула не была большим делом — бабушка Пипери была древней. Я просто натолкнулась на нее в день смерти. Как же мне повезло.
Вау.
Леон поднял свою массивную руку и зажал переносицу на носу. Это импровизированное собрание умов походило не очень хорошо. Я стояла перед Маркусом с того момента как бабушка Пипери испарилась, и тогда, он собрал всех нас в своем кабинете. К сожалению, Люциан привел с собой крайне не сговорчивого Сета. И, что гораздо хуже, по какой-то непонятной причине, Эйден был в кабине Маркуса, еще до меня.
Маркус сделал глубокий вдох.
— Алекс, что произошло на самом деле?
— Я уже все рассказала. Столкнулась с ней в саду. Она разговаривала, а затем вдруг испарилась...
— Она испарилась? — захохотал Сет. — Он расположился в углу со скрещенными на груди руками. — Серьезно?
—Да, она испарилась. Как если бы, вот она стоит и разговаривает со мной, а затем становится кучкой пыли
— Мы так просто не испаримся, Алекс. Этого не случается.
— Ну, а с ней случилось. Она потыкала меня в грудь костлявым пальцем и наговорила кучу всякой сумасшедшей дряни. А затем она испарилась!
Брови Сета взлетели вверх, и он рассмеялся снова.
— Чем ты сегодня занималась? Курила что-то?
Я всплеснула руками, обращаясь к Маркусу. Понятия не имею, почему Сет был таким придурком со мной. Он начал это как только вошел в комнату, и сейчас я хотела его убить.
— Ему обязательно быть здесь?
— Он там, где я нуждаюсь в его присутствии,— сказал Люциан. — И я нуждаюсь в том, чтобы он был здесь.
— Может он, хотя бы, заткнется?— Я скучала по более очаровательной версии Сета. Эта версия была дерьмовой. — Нет никакой надобности в том, чтобы он комментировал всё, что выходит из моего рта!
—Я всё комментирую, потому что это звучит так, будто ты курила крэк,— возразил Сет, — где ты была весь день?
— Сет,— предупредил Эйден. Это было первое, что он сказал с тех пор, как началась встреча. Он был одет в форму Стража, и было адски трудно не смотреть на него,— ты можешь помолчать хотя бы пару секунд?