Как-то.
Его телефон зазвонил, когда машина Мэрилин заезжала за угол Соррел-драйв. Хьюго Пирс медленно шел к калитке.
Он проговорил в трубку:
– Серрэйлер.
Секунду или две он не мог понять, что говорит ему его зять. Его глаза остановились на маленьком белолицем мальчике со школьным портфелем и в кепке, который теперь стоял у калитки рядом с домом напротив. Мимо проехал мужчина на велосипеде, опустив голову под дождем. Был ли он здесь тогда? Проезжал ли он мимо точно так же именно в этот момент? Саймон повернулся, чтобы посмотреть на него, пока он совсем не уехал.
Голос Криса звучал странно из динамика его телефона.
– Сай?
– Да.
– Ты меня слышишь?
– Я на Соррел-драйв – у нас сейчас в самом разгаре реконструкция последних известных передвижений Дэвида Ангуса.
– Боже мой.
– Что-то с Кэт?
– Нет, – тихо сказал Крис, – не с Кэт…
Саймон Серрэйлер выслушал его и, когда его зять закончил, сказал: «Понятно. Спасибо» – и разъединился.
Он уставился на мобильный телефон в своей руке. Хьюго Пирс все еще ждал. Просто ждал. Промокший до нитки.
Натан Коутс помахал ему из полицейской машины в нескольких ярдах от него.
Старший инспектор снова посмотрел на свой телефон. А затем набрал номер сержанта.
– Ладно, остановимся на этом, – сказал он Натану спокойно. – Скажи родителям пойти к мальчику. И отведи миссис Ангус обратно домой. – Дождь сбегал по его волосам в глаза, и его куртка совсем промокла.
Натан Коутс побежал к нему через всю улицу, поскользнулся на мокрых листьях и чуть не упал. Он что-то кричал, что-то про то, как все прошло, что они смогли заметить, но как только он подошел ближе к Серрэйлеру, поток его слов прервался.
– Босс?
Серрэйлер уставился на него.
– Все нормально?
– Да. – Он снова посмотрел на свой мобильный, как будто он сейчас позвонит и он услышит, как Крис сообщает ему, что произошла ошибка. – Моя сестра умерла.
Двадцать восемь
Доктор Дерек Викс, главный терапевт «Айви Лодж», сидел в комнате для персонала, пил чай и ел сэндвичи с беконом, которые ему принесли. Он пересмотрел дозировку лекарств для мистера Пармитера, прописал антибиотики для лечения ушной инфекции мисс Леммен и подписал свидетельство о смерти Марты Серрэйлер.
– Проверяешь меня? – спросил он с набитым хлебом ртом, когда в комнату вошел Крис.
– Не говори глупостей.
Дерек Викс был хорошим доктором, но суровым и резким человеком. Пациенты, казалось, его любили. Крис и Кэт всегда не могли взять в голову, почему.
– Твоя свояченица… Это произошло не из-за легочной инфекции как таковой.
– Сердце?
Викс кивнул, отхлебывая чая.
– Хочешь посмотреть на нее?
– Я, конечно, туда схожу. Но ты лечащий врач, так что все будет, как ты скажешь, Дерек.
Дерек Викс поднялся.
– Кажется, персонал несколько выбит из колеи.
– Они любили ее. Так хорошо о ней заботились.
– Но все же к лучшему.
– Конечно… Только не скажи это при ком-нибудь другом.
– Ричард бы согласился. Всегда говорил мне, что ее здесь быть не должно.
Крис ни минуты не сомневался, что его тесть говорил это очень много раз.
– И все-таки… Штука в том, что если кто-то любит их, то они…
– Штука в том, чтобы достучаться до них до того, как они начнут лаять. Если не давать им ничего, ни любви, ни внимания… Что от них останется? Сара работает в детском доме в Таиланде, я тебе говорил? Никто не любит этих несчастных маленьких бедолаг. И никогда не любил. Они превращаются в животных.
Он широкими шагами вышел из комнаты.
Крис постоянно должен был себе напоминать, что у Дерека была очаровательная жена и три дочери, в том числе Сара, которая отучилась на врача тем летом и сразу поехала работать на Дальний Восток.
Ширли Сапкот шла вниз по коридору, когда Крис решил направиться в комнату Марты. Глаза у нее были красные.
– Упокой Господь ее прекрасную душу, теперь она ангел среди ангелов. Она не сделала недоброго дела и не сказала плохого слова за всю свою жизнь, доктор Дирбон, и о ком еще вы можете такое сказать? Только о новорожденных детях, и все, и такой она и была. Такой же неоскверненной.
– Вы правы. Я знаю, как вы ее обожали и как хорошо о ней заботились. Мы все знаем.
Ширли пошла за ним в комнату.
– Как только я посмотрела на нее, я поняла. Мне не пришлось даже дотрагиваться до нее. Вы знаете, как это бывает, доктор.
– Знаю.
– Вчера она казалась совершенно здоровой, вы знаете, такой счастливой… Я знала, когда она была счастлива. Все пришли ее повидать, кроме доктора Кэт, конечно… Как она, доктор Дирбон?
– Устала ждать… И расстроена этим, конечно.
– Да… Но знаете, что я вам скажу, тяжелее всего это воспримет старший инспектор. Это всегда было так трогательно, смотреть на него рядом с ней, слушать, как он разговаривает. Да, ему будет тяжело.
Крис встал у кровати Марты. Смерть, как всегда, была обманчиво прекрасна. Если не обращать внимания на глубокую неподвижность, можно было подумать, что она спит. Но смерти тут нечего было делать в смысле сглаживания морщин, наложенных временем и невзгодами, потому что у Марты их не было. Ее кожа была как у ребенка, ее волосы лежали очень аккуратно, ее лицо было пустым и гладким, и, как сказала Ширли, совершенно неоскверненным – не оскверненным опытом, знаниями, ошибками, эмоциями – жизнью.
Кэт Дирбон посадила Сэма и Ханну в машину Филиппы Грэйнджер – Грэйнджеры были их ближайшими соседями, и Филиппа с удовольствием брала на себя обязанность подвозить детей до школы последние несколько недель. Она убрала посуду после завтрака со стола, протерла его, загрузила посудомойку и насыпала миску с кормом для Мефисто. Когда она нагнулась, чтобы поставить ее на пол, по ее ногам потекла вода и образовала на плитке лужу. Кэт издала вздох облегчения и подтянула к себе телефон через столешницу.
– Привет, детка.
– Крис, тебе надо позвонить Кэрол Стэндиш.
Кэрол была заменяющим врачом, которая взяла на себя дела Кэт на время ее декретного отпуска. Она недавно переехала в Лаффертон, казалась дельной, приятной, но слегка холодной. Им повезло, что она пришла к ним, найти заменяющих врачей становилось все сложнее.
– Она еще не работает.
– Сейчас начнет. У меня схватки.
Дэвид
Куда мы идем?
Я больше не хочу в эту машину. Я просто хочу поехать домой, прямо сейчас, пожалуйста.
Это игра? Или спор?
Тогда хорошо, но можно ее прекратить сейчас и сказать, что вы выиграли?
Не тяните меня за руку, очень больно там, где вы тянули раньше, очень, очень больно… Не тяните за нее.
Я не хочу в эту машину, но я пойду, я сяду в нее, пожалуйста, не тяните меня за руку.
Темно.
Всегда темно.
Я не видел солнца уже очень давно. С тех пор, как…
Почему мы всегда едем в темноте?
Я очень устал ездить по разным местам.
Почему мы все время едем куда-то еще?
Я думаю, сейчас мы очень далеко от дома.
Мне это не нравится.
Я хотел бы, чтобы вы остановились.
Пожалуйста, остановитесь.
Двадцать девять
Старший инспектор окинул взглядом комнату. Он мог видеть все в их лицах. Усталость. Разочарование. Искры упрямой решительности. Но не надежду. Теперь они ожидали худшего. Единственный вопрос был только – когда.
– Что же, сегодняшний утренний эксперимент не дал нам, считай, ничего… Дождь, конечно, сильно изменил сценарий, но дело не только в этом… Никто к нам не пришел сказать, что что-то заметил, потому что заметить что-то было невозможно… Вот так просто. Мы заставили мальчика и миссис Ангус пройти через это напрасно.
– Босс, минуту назад позвонил велосипедист… Сказал, что он проезжал мимо этим утром, но ничего не знал про эксперимент и только потом услышал про него на работе.
Серрэйлер вспомнил его, как он промелькнул перед ним на горном велосипеде, опустив голову под дождем.
– Он придет сюда?
– Где-то через час… Он не может уйти с работы раньше. Он вспомнил, что видел мальчика у калитки тем утром.
Пара человек в комнате потрясли кулаками в воздухе.
– Что-нибудь еще?
– Пока нет.
– Спасибо всем вам. Я знаю, как все это невыносимо, но мы не можем это так оставить.
– Босс? Что мы действительно обо всем этом думаем?
– Я не озабочен тем, чтобы думать, нужно действовать. Мы просто удвоим свои усилия по поискам мальчика, Дженни. У нас нет других вариантов.
Серрэйлер вышел из комнаты, как всегда, оставив за своей спиной приглушенный гул облегчения.
– Он знает, что он мертв, – сказала Дженни Хамбл. – Почему он просто не выступит с объявлением?
Натан Коутс повернулся к ней.
– Даже если так, разве мы не должны все равно его найти? Подумай о родителях. Хуже всего не знать и никогда не найти, можешь спросить кого угодно. Любой, у кого кто-нибудь пропадал, тебе об этом скажет.
– Мой отец однажды потратил целую неделю только на то, чтобы найти нашу собаку. На самом деле он так и не сдался, до сих пор думает, что она вернется.
– Да. Хуже всего – это не знать.
Комната опустела, и дверь за ними захлопнулась.
Саймон Серрэйлер стоял у окна в своем кабинете и смотрел на парковку. Только минул полдень, а света все равно не хватало. Ему казалось, что он прожил уже столетие с тех пор, как проснулся сегодня утром.
У него зазвонил телефон.
– С вами хочет поговорить старший констебль, сэр.
«Ну вот, сейчас начнется, – подумал он устало… – Почему никакого прогресса?.. Что конкретно вы…»
– Саймон?
– С добрым утром, мэм.
Пола Девениш была одной из немногих женщин – старших констеблей, ей было за сорок, а полицейским офицером она стала в двадцать, у нее была Королевская полицейская медаль и медаль за отвагу. Она прибыла в округ восемнадцать месяцев назад и смогла сразу повысить уровень работы органов полиции, уровень раскрываемости и общий моральный уровень. Она была эффективна, энергична, пугающе осведомлена обо всех тонкостях работы полиции и очень активна. К тому же она умела найти подход к людям и проявить сострадание. Саймон в высшей степени ее уважал.