Он видел, как это происходит, очень много раз, и теперь он никого не смог бы осудить. Он не ассоциировал себя с теми, кто возвращается в тюрьму, потому что, кроме нее, ничего не знает, но превратился в одного из них, даже не осознавая этого.
Ему хотелось плакать. Он немного поплакал, но от этого возненавидел себя еще больше. Мишель вышвырнет его навсегда. Как становятся бездомными, он тоже видел. Как люди ночуют у дверей магазинов. Уж лучше за решеткой. Трехдневное питание и мало-мальски приличная постель. Лучше так.
Он ждал, когда они придут. Он смотрел на часы целых полчаса, потом прошло еще десять минут. А потом он повернулся, уткнулся лбом в стену и уснул тяжелым сном.
Врачи сделали рентген плеча Саймона, перевязали его, отчистили от крови руки и велели ехать домой спать. Но он знал, что если сделает это, то обязательно примет обезболивающие, которые ему дали, и с утра будет слегка не в себе, а раны и боль в мышцах вообще не дадут ему двигаться. Он сказал водителю такси везти его в участок.
– Вы уверены, что вам сейчас стоит быть здесь, сэр? – сержант за стойкой строго на него посмотрела.
– Все нормально. Я допрошу Гантона, как только приедет Натан, а потом поеду домой. Можно чаю?
– Сэр.
Саймон стал медленно подниматься по лестнице. Ночью участок превращался в весьма странное место – в целом очень тихое, особенно здесь, наверху, но время от времени оглашаемое жутким шумом, когда очередного пьяницу или хулигана приводили в камеру и он начинал орать и трясти прутья решетки.
Он включил свою настольную лампу и поднял зашторенные жалюзи. Янтарный свет фонарей отражался в лужах на асфальте во дворе.
Рука болела.
У него было отчетливое ощущение, что «Ягуар XKV» был украден и что его обнаружение на аэродроме было только первым этапом в раскрытии огромной преступной сети, в которой задействовано очень большое количество людей; и эта сеть наверняка раскинулась далеко за пределы Лаффертона. Но он также был вполне уверен, что ни машина, ни водитель не имеют никакого отношения к Дэвиду Ангусу.
Он встал, чтобы посмотреть на карту на стене. Лаффертон и окрестности. Собор. Старый город. Холм. Соррел-драйв. Он проследил глазами все пути, по которым можно было уехать от того места, где был мальчик, где он стоял рядом со своим домом. Любая машина, которая направлялась за пределы города, должна была повернуть направо в конце Соррел-драйв, через три минуты оказалась бы на Бевхэм-роуд, откуда либо продолжила бы движение, либо ушла на развязку, а потом – на съезд, на запад или на восток. Через двадцать или тридцать минут она оказалась бы на трассе.
Он вновь посмотрел на сетку улиц, разветвляющихся от Соррел-драйв, уходящих все дальше и дальше – через Холм, через канал, реку и парки, через старый железнодорожный тоннель и дальше, за город. К этому моменту все очевидные места, где можно было сбросить или спрятать тело, были осмотрены. Один труп нашли в леске рядом со Старли – это был пожилой мужчина, который пропал из дома десять дней назад. Его тело просто не было видно с главной дороги, но умер он от естественных причин.
Дэвида Ангуса не было и следа.
Саймон вернулся за свой стол, стараясь не обращать внимания на боль, которая теперь распространилась на его плечо, как и предсказывал доктор. «Этим местом вы ударились, когда перекатывались через капот. Вам чертовски повезло, что оно не сломано». А чувство было такое, что именно так и есть.
Где-то кто-то держал у себя тело мальчика или уже избавился от него. Когда похититель крадет ребенка, то он представляет для него угрозу до тех пор, пока жив. Мальчик девяти лет – способный, сообразительный и наблюдательный – представлял для похитителя самую страшную угрозу, потому что мог описать, идентифицировать, запомнить. Кто бы ни забрал Дэвида Ангуса, этот человек мог его не знать и никогда до этого не бывать в Лаффертоне. Он его увидел, схватил и увез. А потом…
Саймон взглянул на лист бумаги на своем столе. Он был пустым. Ни зацепок, ни следов, ни свидетелей, ни улик, ни результатов. Пустой лист.
Его ужаснула мысль, что он может остаться пустым навсегда.
Сорок три
Они разбудили его кружкой чая и заветревшимся бутербродом с беконом. Он чувствовал, как болит и ноет все его тело. Небо, проглядывающее через высокое окно камеры, было серым и безжизненным. Они спросили его, хочет ли он кому-нибудь позвонить, но он сказал «нет». Ему было интересно, что же произошло на аэродроме. Что сделал Ли Картер? Что Ли Картер будет делать? Здесь для него явно было безопаснее.
Боже. Здесь. Он оглянулся, не поверив своим глазам. О чем он только что сейчас подумал? Что было тем единственным, чего он обещал себе никогда не допустить? Но все-таки не могут же они посадить его только за то, что он подобрал где-то машину, перегнал ее на летное поле и оставил там. Они открыли дверь, чтобы отвести его в туалет. Он помыл руки, сполоснул лицо и пригладил волосы. Он был похож на небо – серый и мертвый.
– Хорошо, вот комната для допросов. Надеюсь, вы уже в курсе, что вас вчера преследовал старший инспектор полиции?
Черт подери.
Он ждал, сидя за столом. Все тот же четырехугольник пустого неба. Ему принесли еще одну чашку чая, которого ему уже совсем не хотелось. А потом внутрь вошли двое.
– Эндрю Филип Гантон.
– Да.
– Я старший инспектор Саймон Серрэйлер, а это сержант Натан Коутс.
Хренов Коутс. Что там говорила Мишель? «Зарвавшийся мелкий придурок».
Энди ничего не сказал в ответ. Старший инспектор выглядел ужасно, и его правая рука была перевязана. И он как-то странно держал кисть.
– Начало допроса – 8:13 утра. Ладно, Гантон, что ты делал в краденом «Ягуаре XKV», регистрационный номер 188 КВМ, около двух тридцати ночи в четверг, четырнадцатого марта?
– Я не знал, что он краденый.
– Да ладно? Тебе приснилось, что ты выиграл в лотерею?
Чертов мелкий наглец Коутс.
– Нет.
– Так что ты там делал?
– Я перегонял его на аэродром.
– Зачем?
– Мне так сказали.
– Кто?
– Без комментариев.
– Откуда ты его взял?
– Подобрал.
– Где?
– Гразмер-авеню.
– Что он там делал?
– Откуда я знаю? Я просто пришел его отогнать.
– Значит, кто-то сказал, что он будет там?
– Никто мне не говорил.
– Так откуда ты узнал?
Он не стал отвечать. Он сказал достаточно.
– Тебе доводилось водить эту машину раньше, Гантон?
– В первый раз ее видел.
– Так в чем схема? Ты просто водитель или есть что-то еще?
– Не понимаю, о чем вы толкуете.
Старший инспектор задвигался на стуле и слегка зажмурился. Он подался вперед.
– Кто пытался вчера меня переехать?
– Что?
– На летном поле.
– Когда я там был?
– Нет, сразу после того, как вас увезли. Кто-то туда приехал и увидел меня из машины. И потом решил, что лучше будет меня расплющить. Кто это был?
Энди пожал плечами. Но он усиленно думал, и ему не нравилось то, что он слышит. Одно дело – перегнать машину из точки А в точку В. А совсем другое – быть втянутым во что-то такое, что с ним один раз уже случалось…
– Вы слышали о Дэвиде Ангусе?
Энди поднял глаза. Старший инспектор буравил его взглядом.
– Сложно не слышать. Я вам уже говорил.
– Вы когда-нибудь его видели?
– Нет. Ну или я об этом не знал.
– Вы не подвозили его на «Ягуаре» в то утро, когда…
Энди вскочил, чуть не перевернув стул.
– Нет, я этого, мать твою, не делал.
– Сядьте. Проезжали ли вы на этом же «Ягуаре» по Соррел-драйв накануне…
– Нет, не проезжал! – закричал он.
– Послушай, Энди, – о, внезапно он стал «Энди», – для тебя все выглядит не очень-то радужно. Два тридцать утра. Ты едешь на краденой машине. Машине, которая, по свидетельствам очевидцев, проезжала по улице, на которой пропал мальчик.
– И это единственное, что меня связывает с этим пацаном. Я бы не тронул ребенка, и вы знаете это.
– Знаю? Откуда мне знать?
– Гантон, – произнес старший инспектор устало, – послушайте. Просто скажите нам, кто велел вам забрать машину и перегнать ее на аэродром. Расскажите нам все, что можно, о том, в каких целях и сколько раз вы делали это раньше.
– И?
– Просто скажите нам.
Энди не верил, что Ли Картер как-то связан с маленьким мальчиком. Его страстью были деньги, а не похищение детей.
– Давайте-давайте.
– Ладно… Но на этом все. И когда я вам все скажу, я хочу уйти, и я больше не хочу слышать вопросы про пропавшего парня, потому что я бы никогда, никогда…
– Просто говорите, – сказал Серрэйлер.
Они верили ему, Энди видел это.
Он облокотился на стол и начал говорить. В итоге оказалось, что признаваться особо было не в чем. Встретил Ли Картера. Согласился перевозить для него машины. Получал сообщения. Забирал машины, дважды, и оставлял их. Вот и все.
– Как тебе платили, Гантон? – снова возник Коутс. – Ты же явно это не задаром делал.
– Наличными. По почте.
– Сколько.
– Сто фунтов, – быстро выпалил он.
– А остальное?
– Сто фунтов.
– Кто еще участвовал?
– Я никого не видел.
– Только Картер?
– Да.
Старший инспектор поднялся со стула.
– Окончание допроса – 8:28 утра.
Коутс выключил диктофон.
– Вы меня задержите?
– Отпустим и домой отвезем. Подпишешь бумаги у дежурного сержанта. И никуда не уезжай. Нам еще может понадобиться с тобой побеседовать.
Они оставили его ждать у стойки дежурного.
Он считал, что ему крупно повезло.
Сорок четыре
– А что насчет Карин?
Тишина. Часы пробили половину одиннадцатого своим ласкающим слух звоном.
– Крис?
Он сидел в кресле, стоявший перед ним телевизор показывал новости об ужасах исламского терроризма, и он спал. Кэт встала и нажала на кнопку «Выключить». Феликс, лежавший в люльке рядом, тревожно заворочался и зачмокал губами, но Крис продолжил спать. Она составляла список потенциальных крестных родителей для Феликса, и пока ей так и не пришла в голову подходящая кандидатура на роль крестной матери.