– Ну да, понятно… – Натан с несчастным видом вжался в пассажирское сиденье.
– Золотое у тебя сердце, сержант Натан Коутс. Так, мы ищем ржавую бензиновую бочку.
Они проехали еще пятьдесят ярдов. Свернули на дорожку из шлака. Трава тут буквально пробивалась из грязи. Над ними вырос Гайлам Пик, серо-зеленый в тусклом дневном свете. Наверху парили и нарезали круги два ястреба, да несколько овец расхаживали по крутым выступам так, будто вот-вот готовы сорваться, но продолжали тупо смотреть по сторонам.
Машина подскакивала на неровной земле. Никаких признаков жилья или даже амбара не было.
– Ну и местечко, – сказал Натан.
– Хорошее или плохое?
– Не хорошее.
– Приедешь сюда ясным солнечным днем – и оно будет выглядеть совсем по-другому.
– Но Пик все равно будет нависать прямо у тебя над головой…
Они повернули и поехали вдоль жалких остатков изгороди. Из земли торчали острые камни и обломки кирпичей.
– Ставлю пятерку на то, что проколю себе шину, – Саймон выкручивал руль, не переставая ругаться.
– Зря мы сюда приехали, босс.
Но как только Натан это произнес, им навстречу выбежала пара собак – плешивых, худых и злых. Дорога резко спустилась вниз, и справа от них возникла сначала ржавая жестяная крыша старого амбара, а сразу за ней – трейлер. К столбу рядом с ним были привязаны еще две собаки. Старший инспектор остановил машину и начал сигналить, а собаки с лаем бросились к его колесам и исступленно лаяли, пока дверь трейлера не открылась и на его пороге не появился человек. Он закричал, и собаки побежали обратно к фургону, низко прижав головы к земле.
– Кажется, теперь можно, – Саймон вышел из машины. – Старший инспектор Саймон Серрэйлер, полиция Лаффертона, это сержант Натан Коутс. А вы – мистер…?
– Я никому не говорил.
– Значит, не говорили.
Мужчина наблюдал, как они двигаются в его сторону.
– Кто из вас босс? Я сказал, что буду разговаривать с боссом, по-другому никак, не доверяю я полицейским.
– Я босс, но я полицейский.
– Ну, значит, буду говорить с вами. А ты, второй, отваливай.
Старший инспектор кивнул Натану, который начал обходить трейлер с другой стороны. Собаки рычали на него.
– Обратно, – сказал мужчина и показал пальцем. Натан медленно пошел в сторону машины, но остановился через несколько ярдов, сложил руки на груди и стал наблюдать.
– Ладно, я босс, говорите со мной, но сначала вы скажете мне свое имя.
– Мурдо.
– Мистер Мурдо.
– Ну заходите теперь.
Серрэйлер последовал за ним в трейлер, оглядываясь на Натана, который снова подошел ближе. Он ожидал увидеть грязь, мусор и беспорядок, судя по виду мужчины и его собак, а также по разрухе снаружи. Но внутри фургона царили чистота и порядок, хотя он и был заставлен мебелью и безделушками, которые более уместно бы смотрелись в гостиной старого английского дома.
– Садитесь, или раскроите себе голову.
Саймону уже пришлось согнуться в три погибели. Мурдо показал ему на деревянное кресло-качалку.
– Так, вы сказали, что у вас есть какая-то информация, мистер Мурдо. Можете рассказать мне, о чем конкретно идет речь?
– Чашку чая?
– Нет, спасибо.
– Как пожелаете.
Мурдо устроился на скамейке под окном трейлера. Он был огромным человеком, очень мощным, с рыжей шерстью на груди и седыми волосами, торчащими из его ушей и ноздрей. Он взял с подоконника жестянку, достал оттуда пару горсток табака и стал скручивать себе сигарету.
Серрэйлер ждал, внимательно за ним наблюдая. Ему хотелось нарисовать Мурдо, прямо здесь и сейчас, – его куртку, космы, самокрутку и весь интерьер трейлера тоже…
– Я живу здесь, потому что я так решил. Я никого не трогаю, никто не трогает меня. Это мы прояснили?
– У меня к этому нет никаких вопросов.
– Я далеко не хожу. Нет такого желания. Но я брожу по здешним местам, что-то слышу и что-то вижу. Так вот, прошлой осенью здесь были туристы. Не бродяги, вы поняли, – туристы.
– Я понимаю разницу.
– Ага. Ужасные неряхи были. Мусор, фургоны, грязь и костры там, где их не должно быть. Они стояли здесь около трех недель, на полмили ближе к Гардэйлу. Вздохнул с облегчением, когда они уехали. Они каждую ночь отвязывали моих собак, дети прибегали, выкрикивали ругательства и заглядывали в окна. Они, мне кажется, могли бы подштанники с меня стянуть, только трусоватые были. За неделю до того, как они уехали, произошел несчастный случай. Дети бесились; кто-то из них упал с крыши фургона этих туристов.
– Откуда вы это узнали?
– Я же говорил – я иногда что-то вижу и слышу.
– Ребенка повезли в больницу?
– Ребенок умер, босс. Девочка. Упала головой на гору каменных плит. Это то, что мне известно.
– Что вам еще известно, мистер Мурдо?
Мурдо глубоко и медленно затянулся своей самокруткой, остановив в этот момент на Серрэйлере взгляд своих полуприкрытых глаз, будто заново его оценивая. А потом он сказал:
– Я знаю, что они похоронили ее.
– Кто?
– Семья. И вы тоже знаете, что они похоронили ее. И знаете, где.
– Скажите вы мне.
– Я хожу тут с собаками. Выслеживаю кроликов и тому подобное у оврага. Они неглубоко ее закопали у спуска к реке. Один день они копали. На следующий день они похоронили ее, а еще на следующий – уехали.
– Почему вы не пришли и не рассказали нам об этом раньше?
Мурдо пожал плечами.
– Это не мое дело. Да и не ваше – тогда точно было не ваше.
– Наше. По закону о любой смерти при несчастном случае должно быть заявлено в полицию и должно быть проведено расследование.
– И какая от этого может быть польза?
– Прежде всего, это гарантия безопасности. Подумайте об этом. И вы не можете захоранивать человеческие тела, где вам вздумается, без всякого разрешения.
– Она была их.
– Ой, да ладно, Мурдо, вы же прекрасно понимаете… И почему вы дождались этого момента, чтобы позвонить нам?
– Я услышал сообщение по радио. Вы об этом спрашивали.
– Вам вовсе не обязательно было объявляться – не больше, чем тогда. Что-то вас заставило.
– Это тот, другой пацан. Когда сказали, что это может быть связано с другим ребенком… мальчиком… меня это как-то встряхнуло.
– Почему? Вы только что сказали, что девочка упала с фургона и разбила голову. Как это может быть связано с исчезновением школьника в Лаффертоне несколько недель назад?
– Не может. В этом и суть. Я знаю, что случилось с девочкой, знаю, кто она была, и когда это случилось, и как. Никакого отношения к мальчику это не имеет. О мальчике не имею ни малейшего понятия. Я много о нем слышал, и у меня даже мыслей никаких не было, пока ваш брат не взял два и два и не получил пять. Мне эти туристы не друзья. Они мне никто. Но они не похитители детей, босс. Нужно, чтобы кто-нибудь за них заступился, на их месте вполне мог оказаться я.
– Вы знаете, куда они направились, когда уехали отсюда?
– В направлении Корнуолла.
– А поподробнее?
Мурдо встал. Он защипнул конец самокрутки своими грубыми пальцами и бросил ее в жестяную пепельницу.
– Вы услышали достаточно. Можете идти, босс. Я уже сказал, я не люблю полицию. Чем меньше полицейских я вижу, тем лучше. Вы делаете, что должны делать, а я ничего вам не говорил, и никаких свидетелей нет, правильно?
Он открыл дверь трейлера и стал ждать. Серрэйлер прошел в сантиметре от Мурдо, когда выходил. От него пахло табаком «Олд Холборн» и потом.
– Спасибо. Возможно, мы еще с вами свяжемся. Вы будете здесь?
– Зачем? Мне больше нечего сказать, да я ничего и не сказал, так ведь?
Как только Серрэйлер подошел к Натану, собаки снова начали лаять из-за трейлера.
– Мне это все не понравилось, босс, – сказал Натан, когда они отъехали. – Я подошел прямо к окну, когда вы были внутри.
– Спасибо. Слышал что-нибудь?
– Не-а.
– Жаль.
То и дело они подпрыгивали на этой жуткой дороге.
– Узнали что-нибудь в итоге?
– И да, и нет. Надо будет посмотреть на это все повнимательнее, но я не думаю, что он виноват в чем-то, кроме сокрытия информации… Которую он сейчас нам добровольно передал.
– Это как-то помогло с Дэвидом Ангусом?
– Нет, – мрачно произнес Серрэйлер, – ни черта не помогло.
Пятьдесят
– Босс…
– Подожди минутку.
Саймон выключил огонь под кастрюлей, в которой собирался делать пасту, и пошел в гостиную. Лучше всего его телефон ловил рядом с высокими окнами, выходящими на собор, который сейчас пустовал и серебрился в лунном свете.
– Да.
– Извините, вы знаете, что миссис Ангус дает интервью по телевизору через полчаса? Вечерняя программа, после новостей. Они сделали специальный выпуск по такому случаю.
– Что? До меня ничего не доходило. Ты говорил с Кеном?
Кен Мэзер был пресс-секретарем местной полиции.
– Да, и он тоже об этом не знал. Они все сделали втихаря.
– Черт побери. А ты как узнал?
– Эм, увидел анонс. В пол-одиннадцатого.
Он подумал, стоит ли позвонить наверх, но решил, что нет. Телевизионщики все провернули за их спинами, так что это не была вина или зона ответственности кого-либо из полиции, и извиняться Саймону было не за что. Он злился на Мэрилин Ангус и не понимал ее. Если она чувствовала необходимость сделать еще одно обращение по поводу Дэвида, ей стоило сделать это через них, но сейчас, когда она отказалась от общения с семейным психологом, стало сложно следить за всем, что она делает и о чем думает. Он сварил спагетти и открыл банку томатного соуса, натер сверху пармезан и откупорил бутылку вина. Как только он сел за кухонный стол, позвонил домашний телефон. Он засомневался, но потом решил позволить автоответчику ответить за него.
В десять тридцать он включил телевизор.
Ведущей оказалась опрятная молодая девушка с длинными светлыми волосами, в брючном костюме в тонкую полоску и с характерным телевизионным выражением предельного сочувствия на лице.