Она попыталась представить его себе. Здесь. Не здесь.
Она делала это почти каждую ночь. Единственное, что изменилось, – это то, что случилось в ее голове несколько минут назад.
Машина быстро проехала по дороге. Ее фары ярко осветили почтовый ящик.
Собака снова залаяла.
Она вернулась обратно в дом, и ее голова гудела, и неожиданно все стало для нее предельно ясно. Лунный свет разлился по всему дому, и она поплыла в нем наверх, к себе в комнату.
Пятьдесят шесть
Саймон Серрэйлер откинулся на стуле, чуть его не опрокинув. Было почти восемь часов.
– Ну все, хватит. Сходим чего-нибудь поедим?
Они с Джимом Чапмэном работали бок о бок весь день, придумывали версии, разбирали вместе все мельчайшие детали. Джим влился моментально – хоть это была и внешняя проверка, но он сразу стал частью команды, сразу начал работать заодно с ними. Старший суперинтендант принципиально старался сохранять беспристрастность, указывал им на то, что стоило бы делать иначе, но при этом не переставал убеждать Серрэйлера и остальных, что он – один из них.
Он сказал:
– Давай выпьем и хорошенько поужинаем. Можешь что-то предложить?
«Сейчас самый подходящий момент», – решил Саймон. Последний раз он был в своем любимом итальянском ресторане с Фреей, именно там он присматривался к ней и думал, что, возможно, нашел не просто нового хорошего сослуживца, но еще и…
– Итальянцы?
– Ну, если они умеют делать приличные спагетти.
– А Паваротти умеет петь? Ну вы что.
Он бы не смог отвести туда любую другую женщину, но он настолько хорошо поладил с прямолинейным йоркширским суперинтендантом, что был вполне готов сходить туда с ним и попытаться прогнать плохие воспоминания – или изгнать демонов, как он думал про себя.
Машина Чапмэна стояла во дворе рядом с автомобилем Саймона.
– Бутылку вина?
– А еще пару пинт перед этим, да.
– Тогда давайте пройдемся. Я живу недалеко от ресторана, ваш отель тоже рядом. Если вы не против завтра дойти до работы пешком, сегодня можем спокойно выпить.
– Мне это подходит. С собой у меня ничего нет, сумку я оставил в номере утром.
И они вышли в темную весеннюю ночь. На улицах было тихо, пока они не свернули на торговую площадь, где сновали люди, направляясь в пабы или пиццерии, хотя в середине недели их было не так уж много.
Группка молодых людей прошла мимо, перепрыгнув через пару дорожных ограждений.
– Много проблем? – спросил Чапмэн.
– Слишком много пьют по пятницам и субботам, а в остальном нам повезло.
– Но у вас была неприятная череда убийств.
– Да… И мы потеряли офицера, как вы, наверное, знаете.
– Это всегда тяжело. А теперь это.
– Как-то много выпало на нашу долю, я бы так сказал. Вот мы и пришли.
Владелец вышел, чтобы пожать Саймону руку.
– Мы скучали по вам, мистер Серрэйлер… Давно не были.
– Это мой коллега, старший суперинтендант Чапмэн. Он приехал с севера Англии, где едят в два раза больше, чем здесь.
Одну вещь Саймон все-таки предусмотрел – чтобы их стол располагался в противоположном конце заведения от того, за которым они тогда сидели с Фреей. Ему не было здесь некомфортно или грустно, он чувствовал себя как дома. Но все-таки он увел Чапмэна от столиков у окна.
Перед ними поставили две пинты «Биттера» и два меню, и Чапмэн выпил половину своего пива одним долгим, медленным, упоительным глотком. Затем он заговорил.
– Хорошо, – сказал он. – Теперь скажи, будем говорить о работе или нет?
– Давайте десять минут о работе, а потом оставим эту тему до конца вечера.
– Хорошо. – Старший суперинтендант подождал, пока Саймон отопьет из своего бокала, а потом сказал: – Как я уже говорил, Саймон, мы обязательно изучим все снова, просмотрим с начала до конца, но что-то мне подсказывает, что, даже сделав это, мы увидим перед собой все то же самое, что видим сейчас.
– А именно?
– Случайный преступник. Он просто проезжал мимо… явился откуда-то очень издалека. Это либо дальнобойщик из какой-нибудь компании, либо просто водитель, который подрабатывает халтурой, и он мог уже изъездить всю страну вдоль и поперек. Если бы ему попался не юный Ангус, то какой-нибудь другой мальчик, в пяти или в сотнях миль отсюда. Он покинул город уже через десять минут.
Саймон крутил свой стакан двумя пальцами.
– Проклятье.
– Ну да.
Тут в кармане куртки Саймона зазвонил телефон. Один или двое посетителей сразу же обернулись. Он вышел на улицу.
– Серрэйлер.
– Босс, вы где?
– Ужинаю со старшим суперинтендантом Чапмэном.
– Боюсь, вы не сможете спокойно поесть.
– Что?
– Девочка Ангусов… Люси. Она пропала, босс.
– Господи. Ладно, я еду.
Саймон вернулся в ресторан и выпалил все Чапмэну. Он сразу же поднялся.
– Не стоит, – сказал Саймон, – вы, ради бога, ешьте спокойно, это не ваша проблема.
– Неважно.
– Черт, мы не взяли машину.
– Шесть или семь минут погоды не сделают, правда? Они уже этим занимаются. Тебе надо успокоиться.
И они быстрым шагом зашагали по городу.
Пятьдесят семь
– Подъем.
Энди очнулся ото сна, в котором все его конечности будто снова переломали, и обнаружил, что заснул на согнутой ноге. В изголовье постели стоял его зять, небритый и полностью одетый. Свет цвета прокисшего молока проникал сквозь занавески.
– Что не так?
– Ты не так. Подъем.
– Ладно, ладно, не кипятись, сейчас вообще сколько времени?
– Сейчас как раз то время, когда тебе пора уходить. Мишель на кухне.
– Куда уходить?
– Куда тебе, мать твою, угодно, – сказал Пит, хлопнув дверью.
Энди вылез из спального мешка и пошел в ванную. Его племянник уже ушел, и его одеяло с Харли Дэвидсоном свисало с кровати, будто выпущенные кишки.
Когда он добрался до кухни, они оба были уже там. Пит перед огромной тарелкой жареной картошки и Мишель с сигаретой в зубах, отвернувшаяся к раковине.
– Так, ты сейчас выпьешь чашку чая, съешь бутерброд, и на этом все. Картошку я для тебя жарить не буду. Ты собираешь вещички и уходишь. У меня это уже вот где. Думаешь, я хочу, чтобы мои дети с сидельцем жили?
– С чего вдруг возникла эта тема, я уже месяц как вышел?
– Да, но вернешься ты туда в мгновение ока. Я знаю, что случилось, знаю, что тебя закрыли на ночь и предъявили обвинение. Так что все. К хренам собачьим. Я этого не потерплю, тем более, скоро будет ребенок.
– Какой ребенок?
– Ребенок, которого я ношу.
– Я не знал, что у тебя будет ребенок.
– Ну, а теперь знаешь. Вот, – она протянула ему жареный тост на кончике ножа. – Чай заварен. Ты должен уйти через полчаса.
– Я вроде как твой брат.
– Надо было думать об этом раньше.
– Я за все заплатил.
– Да, грязными деньгами. Нет уж, спасибо.
– И куда мне теперь идти?
– Об этом ты тоже должен был подумать.
– Слушай…
– Нет, ты слушай, Энд. Я снова хочу быть хозяйкой в доме, и Мэтт снова хочет быть хозяином в своей комнате, и мы сейчас это не обсуждаем.
Она встала. Кожа у нее побледнела, и круги под глазами явно выдавали то, что она беременна. На ее подбородке выскочили прыщи, корни волос отросли и выделялись коричневым пушком на фоне соломенного блонда.
Он допил свой чай. Съел свой тост. Пит подобрал вилкой желток, сосиски и фасоль и отправил все это в свой скошенный рот. Ошметок желтка упал ему на толстовку.
– Проваливай, – сказала ему Мишель и швырнула в него полотенцем.
Энди оглянулся. И тут, внезапно, он понял, что с него хватит. Он не мог больше здесь оставаться ни дня. Он встал.
– Ладно, – сказал он.
Ему особенно нечего было собирать, а кое-что он даже оставил. Все с легкостью поместилось к нему в сумку. Через двадцать минут он ушел, не сказав никому из них ни слова. Было солнечно. Вокруг многоквартирных домов и на отдельных участках расцвели нарциссы. Погода была приятная. Пахло весной.
«Хорошо, – сказал он себе, – так хорошо».
Он подумал, как там поживает тюремный огород.
Он чувствовал себя так же, как когда только вышел, в самые первые моменты. Отчасти это было из-за весны, отчасти из-за того, что ему больше не надо было, скрючившись, лежать в вонючей комнате Мэтта или наблюдать за тем, как его зять ест яйца. Но было еще что-то – какое-то странное чувство, как будто он наконец вышел из темного тоннеля, который должен был закончиться еще несколько месяцев назад, но в котором обнаружилось много дополнительных закутков.
Он прошелся по окраине города, насвистывая, а потом свернул на дорогу, огибавшую Холм. Кто-то выгуливал собак, пара мамаш с детьми бодро шагали наверх, и их смех разносил теплый ветер.
Энди стал медленно подниматься на Холм, и когда он дошел до Камней Верна, он уселся, прислонившись к одному из них. Его все еще мучили боли после столкновения с фургоном. Солнце освещало его лицо. Он посмотрел на Лаффертон с высоты Холма. Король. Так они говорили, когда в детстве играли здесь. Король Камней Верна.
Он слышал истории об убийствах, которые в прошлом году совершили на Холме, но он никак не мог увязать их с тем, что видел; он был за решеткой, и тогда это был другой мир.
Он пробыл здесь примерно полчаса, пока солнце не скрылось за облаками и его спина, прислоненная к древнему камню, не заныла. Мамаши с детьми ушли.
Энди встал. Ему надо было идти. Но куда? Он понимал, что ему нужно дойти до центра города и увидеться со своим офицером по условно-досрочному. Разве она не обязана найти, где ему поспать? Он подумал о Ли Картере. У него дома было много мест, где можно поспать.
Но вместо этого он пошел к Дино. С утра в кафе было полно посетителей, и кофемашина работала не замолкая. Энди нашел себе столик поближе к стойке. За ней стоял Альфредо с потным лицом и перекинутым через руку полотенцем. Он сразу помахал Энди. Через пару секунд он выставил на стойку чашку чая и пару тостов и выкрикнул его имя.