На экране телевизора вспыхнула заставка новостей. Они сидели вдвоем и слушали про войны и политику.
Потом на экране появилась знакомая фотография Дэвида Ангуса. А через пару секунд другая, с Люси, возникла рядом с ней.
– Мне нехорошо, – сказала Кэт.
Соррел-драйв перекрыли, с обеих сторон встали полицейские машины. Из них бил свет прожекторов.
Было уже начало двенадцатого. Саймон заходил в дом, но Мэрилин не смогла связно с ним разговаривать. Они с констеблем, который прибыл туда вместе с ним, смогли вычленить из ее истерических выкриков совсем немногое. Люси, как обычно, пошла в школу, как обычно, оттуда вернулась, потом пошла наверх к себе делать домашнюю работу и, что теперь тоже казалось вполне обычным, больше оттуда не выходила. Но когда мать поднялась к ней, чтобы пожелать спокойной ночи, в комнате ее уже не было, как и нигде в доме. Задняя дверь, ведущая в чулан, оказалась отперта.
Через десять минут после ее звонка в участок улицу заполонила полиция.
– Но в какое это было время? – повторял Саймон, стоя в свете фонаря рядом с домом. – Нам нужно знать точно. Она пришла домой в двадцать минут пятого. Мать обнаружила, что ее нет, в десять минут девятого. А что было между этими двумя событиями? Мы не знаем. Ее не было двадцать минут или несколько часов? Сейчас темнеет уже после семи… Кто-то мог ее видеть.
Старший суперинтендант Чапмэн медленно прошелся в один конец улицы, добрел до другого, внимательно оглядываясь по сторонам, а потом вернулся к Саймону.
– Что-то приходит в голову?
– Тут все по-другому.
– Не так, как с мальчиком? Мне тоже так кажется.
– Она сама ушла. По собственной воле.
– Да, никто не проходил в дом, не пробирался наверх, не забирал ее, не стаскивал вниз.
– Мы прочешем округу, но я хочу прежде всего проверить дома всех ее друзей. Хотя, если бы она пришла к кому-нибудь из них открыто, они бы уже позвонили.
– Что в школе?
– Завуч говорит, что все было как обычно.
– Каков твой план?
Саймон оглянулся. Все вокруг выглядело как декорации к полицейской драме. К ним на своем велосипеде подкатил Натан Коутс.
– Босс. Мы были за городом. Я приехал, как только услышал. Что-то есть?
– Пока нет.
– Мы можем обзвонить людей, попросить поискать у себя на участках и в домах.
– Они этого все равно никогда не делают. Мы должны взять это на себя. Можно еще передать патрульным.
– Вы уже вызвонили водолазов?
– Слишком рано.
– Хорошо, мне куда ехать, босс?
Саймон взглянул на него. Он снял свой велосипедный шлем, и его волосы встали торчком, как щетина на швабре. Он выглядел невыносимо юным и полным энтузиазма, как бойскаут.
– Мне нужен список всех друзей Люси… из школы и всех остальных. От матери ты сейчас ничего не добьешься. Найди классного руководителя, попробуй узнать что-то от нее… Высока вероятность того, что она пошла к кому-то конкретно, и скорее всего это друг.
– Босс.
Джим Чапмэн улыбнулся, когда Натан снова натянул шлем и быстро укатил на своем велосипеде.
– Он мне напоминает о тех объявлениях, которые раньше вывешивали в окнах магазинов… «Требуется смышленый парень…»
– Он лучше всех.
Пара патрульных прошла мимо них на пути от одного дома к другому.
– Подъездные дорожки на полкилометра, – сказал один из них. – Кому они вообще нужны?
– Послушайте, Джим, почему бы вам не отправиться к себе в отель? Одна из наших машин может вас довезти. Вы и так уже достаточно времени провели, бегая по ночам по улицам.
– Вероятно, ты прав. К тому же я здесь, чтобы заниматься делом мальчика.
Они пошли вверх по дороге, где стояла патрульная машина, блокировавшая проезд.
– Можете докинуть старшего суперинтенданта Чапмэна до его отеля? «Стратфилд Инн». Здесь вас кто-нибудь на эти десять минут заменит.
– Спокойной ночи, Саймон. Завтра я буду в участке с петухами. К тому времени, могу поспорить, вы найдете ее живой и здоровой.
– Дай бог, чтобы вы были правы.
Саймон закрыл дверь машины и пошел обратно к дому Ангусов. Там работал целый отряд криминалистов, но когда он подходил к калитке, они уже начали потихоньку его освобождать.
– Ну что?
Саймон работал с Филом Гэдсби над целым рядом дел и оценивал его как одного из лучших специалистов в полиции. Если бы криминалистам было что найти, Фил бы это нашел.
– Она была в своей комнате. На ней были джинсы и свитер. Она взяла свой ноутбук. Я думаю, она прошла через кухню, потом пошла в кладовку. Она взяла какой-то еды. Она ушла сама. Нет никаких следов борьбы, нет крови, нет больше ничьих отпечатков. Дом чист, как стеклышко.
– Я так и думал. В саду есть смысл искать?
– Мы вернемся утром, пройдемся по всем садам в округе, но на сегодня это все.
Саймон направился к парадной двери дома. Свет горел во всех комнатах, последние криминалисты собирались уходить. Он подождал, пока они выйдут и уедут все фургоны. После этого стало тихо, хотя патрульные продолжали ходить по домам. Он подумал, как бы все выглядело иначе, случись такое в районе Дульчи: все бы высыпали на улицы или прилипли к дверям и окнам, ребятня бегала бы за полицейскими, женщины бы на них кричали; кто-нибудь наверняка даже принес бы чая. Здесь же все занавески и шторы оставались опущенными. Один-два человека выглянули на улицу, когда прибыла полиция, но и они упорно не выходили из своих запертых домов. Можно было подумать, что ничего вообще не происходит. Многие уже начали выключать свет. Никто не стоял, глазея, на пороге, и никому бы и в голову не пришло вынести поднос с чаем.
Но когда он остановился у двери Ангусов, он засомневался. Если Мэрилин Ангус не могла, как выразились его коллеги, даже «связно разговаривать», то встреча с ним – человеком, которого она больше и ярче всех ассоциировала с исчезновением и отсутствием Дэвида – вряд ли пошла бы ей на пользу. У него не было никаких новостей, ему нечего было предложить. А вопросов ей уже достаточно задали другие.
Он снова пошел в обратную сторону.
Была теплая, приятная ночь, сады пахли свежей травой и вскопанной землей. Весной. Он попытался представить себе двух детей – одного наверняка мертвого мальчика и одну, возможно, еще живую девочку. Как может чувствовать себя женщина, у которой две недели как пропал сын, совершил самоубийство муж, а теперь еще и второй ребенок исчез неизвестно куда? Это был один из таких моментов, когда работа полицейского превращалась для него в пытку.
Шестьдесят
Когда она приблизилась к дверям сарая, она заволновалась, как бы Арчи не начал лаять, так что она тихо повторяла его имя, пока медленно шла по темному саду. Он уже ждал ее – встав в стойку и виляя хвостом, и когда она вошла внутрь, его лапы сразу оказались у нее на плечах. Она положила свою сумку на скамейку и села на пол рядом с ним, и лабрадор тут же улегся и начал лизать ее руки. Он пах по-собачьи, и его тело было тяжелым и очень теплым.
Только когда она окончательно почувствовала себя в безопасности, устроившись рядом с собакой, она решила как следует подумать. Ее мать может пойти наверх и открыть дверь в ее комнату, чтобы пожелать спокойной ночи, или просто крикнуть ее снизу. Раньше она всегда заходила. Они разговаривали. Это была приятная часть дня. Раньше.
С тех пор никто нормально не разговаривал. Были только какие-то жуткие придушенные перешептывания, из которых она всегда исключалась, а если она задавала вопросы, ей просто кидали пару слов; никаких разговоров. После того, как умер ее отец, все стало еще хуже.
Пес вытянул шею и обнюхал ее лицо своим мокрым носом.
До всего этого она понимала, что Дэвид был самым важным, самым любимым и что им интересовались больше, но она не возражала. Все было правильно. Он и правда был интересным и хорошим. Но как только он пропал, и она, по идее, должна была занять его место наверху, вместо этого она начала отодвигаться все ниже, пока в конце концов не стала невидимой.
Она любила их дом. Теперь она его возненавидела. Повсюду висела плотная серая тишина, как будто ни воздух, ни солнечный свет не проникали больше внутрь с того самого дня. Но ее комната оставалась прежней, так что она сидела там.
Она потянулась к сумке и достала оттуда печенье, хотя есть ей не хотелось. Но она взяла его, так что его нужно было съесть, к тому же больше делать особенно было нечего. Ее глаза привыкли к темноте, и она уже могла что-то разглядеть.
Она точно не решила, как долго она будет оставаться в сарае. Они могут найти ее. Они могут никогда не найти ее. Она может выйти отсюда, когда сама захочет.
Через какое-то время пес лег, и она легла рядом с ним, натянув одеяла с его лежанки на них обоих. Потом она разговаривала с Арчи. Пес время от времени тяжело вздыхал, и она продолжала говорить, пока все, что она думала и чувствовала, не ушло в глубину, не исчезло в темноте сарая, среди инструментов и старых постеров с боевыми самолетами.
Она немного поспала.
Сначала ее разбудил свет, а потом звуки машин. Арчи встал и приготовился лаять, но она успокоила его.
Она решила, что ее сарай сейчас обнаружат.
В доме Пирсов не было света, когда она пробиралась по саду, как и их машины на подъездной дорожке.
Но никто не пришел. Люси приоткрыла дверь сарая и прислушалась. Она услышала еще больше машин и голоса на улице. Увидела, как зажигаются яркие огни, словно прожекторы на стадионе. Она почувствовала, что у нее внутри все дрожит от волнения.
Арчи лег на место. Через какое-то время она последовала его примеру, а потом снова заснула, обняв руками песью шею.
Шестьдесят один
«Саймон, дорогой, пожалуйста, пожалуйста, ответь на этот звонок… Хотя бы один раз – возьми трубку…»
«Сай, набери мне».
Была уже почти полночь, но его сестра оставила сообщение всего за десять минут до его прихода. Он решил рискнуть.
– Кэт Дирбон.