– Надеюсь, я тебя не разбудил.
– Нет, наш молодой человек решил проявить социальную активность. Я внизу. Есть какие-нибудь новости?
– О Люси? Нет, но я полностью убежден, что мы найдем ее.
– Вы не нашли Дэвида.
– Тут другое. Мы практически на сто процентов уверены в том, что она сама сбежала куда-то. Вероятно, это жест. С тобой все в порядке? По голосу показалось, что что-то срочное.
– И да, и нет. Сейчас уже поздновато. Придешь на ужин завтра?
– Зависит от того, как будут идти дела. Говори сейчас, или я не буду спать всю ночь.
– Ладно, давай так, но просьба не убивать гонца.
– Обещаю.
– Ко мне сегодня днем кое-кто пришел… Здесь была Диана Мэйсон.
– Она пришла в ваш дом? Просто так явилась? Да чтоб ее…
– Спокойно, Сай. Глубокий вдох.
– Как она посмела? Она даже тебя не знает. Как она нашла тебя? У нее не было совершенно никакого права приезжать сюда, докучать тебе, обсуждать меня…
– Саймон…
– Я устал от нее до смерти, она превращается в маньяка. Что я должен сказать или сделать, чтобы до нее дошло? Что мне с ней делать?
Пока он распинался, Кэт на другой стороне провода просто молчала. Наконец он сел и сделал глубокий вдох.
– Ладно. Прости.
– Нет, все нормально, продолжай, выговорись, не держи это в себе. Хотя я не до конца понимаю, что «это» такое…
– А давай ты просто будешь заниматься своими делами.
– Я этого не слышала.
– О господи, извини. Я и так на взводе, а теперь совсем озверел.
– Это да.
– Забудь о ней. Все в порядке.
– У нее не в порядке.
– Здесь я ничем не могу помочь.
– Да?
– Да, – сказал он.
– Слушай, мы с ней не обменивались девичьими секретами, я не дала ей никакой лишней информации и уж тем более не поощряла. Но мне было ее жаль. Я почувствовала, что дела у нее действительно плохи. Попробуй вести себя чуть менее эгоистично и хоть что-то давай людям, Саймон. Это продолжает происходить, и пора с этим что-то делать, тебе не кажется? Повидайся с кем-нибудь, поговори. Ты закончишь несчастным сломленным человеком, как и многие другие. Если бы Фрея не…
– Замолчи. Не впутывай Фрею в этот разговор.
– Почему?
– Потому что с ней было по-другому… И все это не имеет никакого отношения к тебе.
– С Фреей не было по-другому, с Фреей все до сих пор по-другому, Саймон, потому что она мертва и, следовательно, неопасна – неопасная женщина. Ты можешь обманывать себя, представляя, что все было бы замечательно, потому что тебе уже никогда не придется столкнуться с настоящей жизнью с ней. Легко любить призрак.
– Я больше не собираюсь все это выслушивать. К чему вообще этот идиотский разговор?
– К тому, что в моем доме сегодня целый день просидела очень несчастная женщина. Тебе не нужно продолжать общаться с ней, но ты должен дать ей хоть какое-то объяснение. Ты не можешь просто молча бросать людей.
– Сейчас я положу трубку. Или мы всерьез поссоримся.
– Мы уже поссорились. Мне нужно было до тебя достучаться, потому что никто другой не в состоянии.
– А если не получилось?
– Если не получилось, то и все. Феликс уснул, и я тоже сейчас отправлюсь в постель. Но ты подумай об этом, Саймон. Это не ерунда.
Телефон отключился.
Прошло несколько секунд, и он как будто действительно начал думать, но потом его прервал мобильный.
– Серрэйлер.
– Мы нашли ее. И с ней все в порядке.
После того как его посвятили в детали и он сказал Натану идти домой, он налил себе виски. Он хотел забыть, забыть о том, что было сказано, забыть о Фрее и о вторжении Дианы Мэйсон, обо всем. Только новости о том, что Люси Ангус теперь в безопасности, хоть как-то успокаивали его.
Шестьдесят два
– Можно мне собаку?
Люси сидела за столом с кружкой чая. Она выглядела совершенно спокойной.
«Она убежала, – подумала Мэрилин. – Она не хотела быть здесь. Она хотела сидеть в чьем-то чужом темном садовом сарае с их собакой, а не оставаться в этом доме со мной». Она взглянула на нее, когда та шла между двух констеблей, обернутая в огромное одеяло, и увидела кого-то, кого едва знала.
– Не злись, пожалуйста, не злись… – забормотала Люси, начиная дрожать.
– Конечно, я не злюсь. Ты здесь, ты жива… Как я могу…
Люси прошла мимо своей матери на кухню.
Было десять минут второго. Никто из них не хотел спать.
– Собаку?
– Ты нам никогда не разрешала.
– Это сложно… Это неправильно.
– Почему?
– Собака оставалась бы на весь день дома одна. Мы… Я на работе.
– Но все изменилось.
– Да.
– Так что мы можем завести собаку.
– У Дэвида аллергия на шерсть.
Люси посмотрела в ее глаза. На секунду повисла оглушительная тишина.
– Дэвида здесь нет.
Казалось, будто в воздухе на кухне распылили что-то, мешающее дышать.
– Папы здесь нет. Все в этом доме умерли.
– Я не умерла.
– Казалось, что умерла.
– О боже.
– Мне было хорошо с собакой Прайсов.
– Тебе не следовало вламываться…
– Я не вламывалась, сарай всегда открыт. Почему ты мне не отвечаешь? Ты всегда так. Как будто меня нет. Можем мы завести собаку?
– Люси, дай мне… пожалуйста… я устала. Мне не хотелось бы принимать поспешных решений.
– Если ты хочешь сказать нет, так и скажи, но не надо просто оставлять вопрос без ответа.
– Я не хочу сказать нет. Я не знаю, что я хочу сказать. Я больше не могу со всем этим… Со всем. Ты не думала об этом? Ты вообще обо мне думала?
– Да, – сказала Люси. Она поднялась, отнесла свою кружку к раковине, ополоснула ее и поставила на сушилку. – Я думала о тебе. Спокойной ночи.
– Люси, не уходи вот так, мы не поговорили как следует, ты так и не объяснила.
– Объяснила. Ты просто не услышала. Как и насчет собаки.
И она ушла – так, как она теперь обычно перемещалась по дому: ее ноги, казалось, вообще не касались пола, она не издавала ни звука, и даже воздух вокруг нее казался неподвижным. Она пошла наверх. Дом все еще казался мертвым, но что-то изменилось. Она кое-что изменила, сбежав. Она оставила след.
Оказавшись на втором этаже, она задумалась, а потом преодолела последний пролет и оказалась на самом верху. Она открыла дверь в его комнату. Тут пахло им – настоящим мальчишеским духом, который еще не выветрился. «Но он выветрится, – подумала Люси. – Все исчезнет. Я его не вспомню, его запаха больше не будет, только его вещи останутся на полках, и это будут мертвые вещи».
Она медленно пошла по комнате, дотрагиваясь до них. Его книги. Его модели. Его компьютер. Его лампа с Гарри Поттером. Его фигурки из «Властелина колец». Его обувь. Она подумала, останется ли тут все так навсегда, как в зачарованном замке из сказки.
Про себя она поняла почти с самого начала, что ее брат мертв, и она просто приняла это. Каждый раз, когда ее родители начинали в сотый раз твердить о том, что нельзя оставлять надежду, она смотрела на них и видела двух странных людей, которые никого не слушают. Дэвид был мертв. А как иначе?
Ей было от этого грустно, потому что он всегда был где-то рядом, в своем странном маленьком мире, но в то же время и в их мире, и в ее. Ей было неприятно думать о том, как он умер. Она пыталась как-то укрыться от этих мыслей каждый раз, когда они угрожали вновь оккупировать ее голову. Она присела на широкий подоконник, чтобы поглядеть на темный сад. Она не знала, найдут ли когда-нибудь его тело и поймают ли того, кто забрал его. Насчет этого у нее не было уверенности. Только насчет того, что он мертв.
В конце концов у нее затекли ноги, она слезла с подоконника и выскользнула из комнаты своего брата.
Дом снова затих. Снова умер. Она не знала, пошла ее мать спать или нет. Она привыкла к тому, что никогда не знает. Побег из дома ничего не поменял. Она улеглась в своей собственной комнате и начала думать о собаках. Об Арчи. О какой-нибудь другой собаке. Ее собственной собаке. Ее собака все изменит.
Она легла, закрыла глаза и начала собирать себе идеальную собаку.
В комнате через коридор точно так же лежала Мэрилин, в той же самой позе. Но они были непохожи. Она никогда не хотела, чтобы они были похожи. На самом деле она никогда не хотела девочку. Когда она была беременна Люси, она верила, что носит мальчика, и мечтала о мальчике, и была шокирована, когда все вышло не так. Она вспомнила, как взглянула на свою дочь вскоре после того, как та родилась, и увидела человека со взрослым, вопрошающим взглядом и со слишком похожим на ее собственное лицом, с тем же выражением. Разумеется, впоследствии – хотя это и заняло несколько дней – она полюбила Люси. Ну кто же не полюбит своего первенца? Через какое-то время ей даже начало нравиться, что у нее девочка.
Во время второй беременности она не смела надеяться и рассчитывать на что-то, так что просто ждала вторую девочку. Дэвид стал прекрасным, волшебным сюрпризом. На его фоне все, что было в ее мире, померкло, стало невыразительным и бесцветным. С появлением Дэвида она почувствовала, что переродилась в другого человека, непобедимого и избалованного судьбой. Тяжелее всего, не считая потери Дэвида, для нее оказалось переносить собственное чувство вины. Она слишком любила его, ставила его превыше всего, так что его у нее забрали. Она старалась любить Люси и после рождения Дэвида и, конечно, в каком-то смысле любила, – но это уже была не та подлинная, идущая изнутри, всепоглощающая любовь. Если бы ее дочь исчезла и никогда больше не вернулась, то боль была бы огромная, но терпимая, точно так же, как терпимой оказалась боль от потери Алана. К тому же на Алана она была зла, она была обижена тем, что он ее бросил, и поражена его слабостью.
Можно мне собаку?
Люси смотрела на нее тем же сверкающим, неподвижным, вопрошающим взглядом.
А сейчас они остались вдвоем. Сейчас больше никого не было. Дэвид, конечно же, вернется, конечно, его найдут, неважно, как скоро. Она не могла допустить мысли, что он больше никогда ее не коснется. Если бы допустила, то просто рассыпалась бы на кусочки и ее развеял бы ветер. Она цеплялась за будущее, где он был жив, как за тонкую стальную нить, которая спасала ее от того, чтобы утонуть.