— Ты думаешь, я все твои выходки буду терпеть бесконечно?
Он был нем как рыба.
— Иди разводи костер и сушись. Поедем домой.
Он будто оглох.
— Ну!
Он стал сматывать закидушку.
Зря он ляпнул про своего отца. Теперь я ничего не мог с собой сделать.
Он поплелся к кострищу. Я забросил спиннинг. Сомы попадались мелкие. Я отпускал их обратно.
Над обрывом полыхал костер.
— Ну! Ты готов?
Он повернулся к костру спиной.
— Никуда вы не поедете!
— Ты так думаешь?
— Я знаю…
— Ха-ха! Как любит говорить мой товарищ Крокодил Гена.
— Вот вам и ха-ха! Я вылил бензин.
— Какой бензин?
— Из бака.
Я откатил мотоцикл к другому дереву. И сюда доносился запах ушедшего в землю бензина. Марки А-76.
Я достал из рюкзака брезентовый костюм, переоделся и прилег недалеко от костра. На мелководье шумно охотилась за мальком крупная рыба. Мне было не до нее. Я уснул.
Проснулся я минут через двадцать. Наверное, минут через двадцать. Коля сидел у костра. Рядом громоздилась куча сушняка.
Мне не надо было вспоминать, что у нас с ним случилось. Я не забывал об этом и во сне.
Я лежал и думал, что все началось с того, что я не смог решительно отказать шефу.
…Коля мурлыкал какую-то песенку. Я чувствовал, что смотрю на него почти с ненавистью.
Он мурлыкал и то и дело тыкал кулаком в глаза.
Он плакал.
Не скажу, что это сильно подействовало на меня.
— Что случилось?
Он мгновенно перестал мурлыкать.
— Ты замерз?
— Нет…
— Спать хочешь?
— Нет.
— Домой хочешь?
Он замотал головой. Он очень не хотел домой.
— Думаешь, дома у тебя неприятности будут? Я ничего не скажу.
— Не прогоняйте меня… — совсем жалобно попросил Коля.
— Я не могу тебя прогнать.
— Почему? — немного оживился он.
— Один ты не доберешься до дома.
Он снова сник. Он ждал другого ответа.
— Завтра я раздобуду бензин и отвезу тебя. Ты украл у меня два дня отпуска.
Мы молчали. Я вспомнил, что оставил на берегу банку с червями. Поднялся и пошел к обрыву.
Черви были на месте. Я сел на песок и стал смотреть на темную воду залива. Возле самого берега чуть слышно плеснулась рыба. Это в садке. Я достал садок и выпустил ночевавших в нем трех больших карасей. Потом вернулся к костру с червями и садком.
— Где можно раздобыть бензин? — негромко спросил Коля.
— Если повезет, куплю у рыбаков.
— А если не повезет?
— Пойду в село.
Он сходил за рюкзачком, пошарил в нем, достал пачку сигарет и швырнул в огонь.
— Я принесу вам бензин.
Он решительно пошел по пересохшей черной тропинке. Я догнал его. Крепко взял под локоть и повел к костру. Он не сопротивлялся.
— Ладно. Пока ты украл у меня только один день, и я тебе это прощаю.
Он недоверчиво посмотрел на меня. Я подумал, что перегнул палку. Я сломал его. А ведь, если честно, мне даже немного нравилось его поведение. Просто он был чуточку смелее, чем мне хотелось бы. Нет, даже не смелее. Чуточку не такой, каким был в детстве я.
— Ложись поспи, — я стал стягивать с себя брезентовый костюм. — Тебе надо выспаться. Часа через три начнется клев.
— Я сломал вам спиннинг.
— Нечаянно наступил?
— Нет, через колено.
— Ты думал, что останешься безнаказанным?
— Нет… — Он опустил голову.
— Снимай рюкзак. Тебе надо поспать, иначе прозеваешь клев.
Он снял рюкзак и заплакал. Я натянул на него свой костюм.
— Не возражаешь, если я выпью немного?
— Конечно! Что вы спрашиваете?!
— Но, может, ты бы не хотел, чтобы я сделал это?
— Хочу! — быстро ответил он.
— Почему?..
— Тогда… вы, может быть, поймете…
— Ладно. Я постараюсь понять так. Ложись.
Он свернулся калачиком. У самых моих ног. Он уснул сразу и простуженно забулькал носом.
Все-таки надо было взять с собой спальник.
Часа через полтора я отремонтировал спиннинг, но теперь он не был абсолютно надежен. Странно, но я почти не огорчился.
— Что… там шуршит?! — Коля сидел, вглядываясь а неплотную темноту.
— Еноты.
Он вскочил.
— Они большие?
— Да. Почти с собаку.
— Они не нападут на нас?..
— Нет. Они очень мирные. Это мои друзья. Я складываю для них рыбьи внутренности. Вон там, под кустом.
— Они сейчас едят?
— Да.
— Можно посмотреть?
Сейчас он спросил. А если бы это случилось вечером, не стал бы спрашивать — побежал, и все.
— Нет. Ты их напугаешь.
— А вы можете поймать одного?
— Нет. Я не обижаю друзей.
Он помолчал.
— Вы подумали, что я как маленький? Все спрашиваю и спрашиваю. А я иногда не хочу спрашивать, а язык сам спрашивает. У вас так не бывает?
— Бывает.
— Правда?!
— Да. Когда я дурачусь.
— …А я ведь не дурачусь. Я не специально. Это наследственное.
— Что?!
— Наследственное. Отец как заведется — и спрашивает, и спрашивает.
— У тебя?
— Нет… у мамы.
— Она, наверное, устает ему отвечать.
— Нет, не устает. Она молчит. А он спрашивает, почему она молчит…
— Ну ладно. Хватит об этом!
Кажется, он вздохнул облегченно: почувствовал, что немного занесло.
— У твоего отца столько интересных марок.
— Ага! Я их продаю.
— Он просит продавать?
— Он об этом не знает.
— Куда же ты деваешь деньги?
— Покупаю… Покупал сигареты.
— И тебя не мучает совесть?
— Нет.
— Почему?
— Он за марками людей не видит.
— Ты сделал такой вывод?
— Нет, не я. Мама.
— А по-твоему, она права?
— Да. Что вы на меня так смотрите? Не смейтесь? Вы думаете, что это он отправил меня на рыбалку? Мама! Она хотела, чтобы он купил мотоцикл и везде меня возил. Она говорит, что… Она говорит, что в таких условиях я никогда не стану мужчиной. А он не хочет покупать мотоцикл. Он не хочет ходить за грибами. Мама… Это она купила мне шлем. Хороший, правда?
— Хороший. Рижский. Я тоже куплю себе такой.
— Не надо! Я вам свой отдам.
— Ты разве больше не будешь со мной ездить?
— Со мной вам трудно. У меня мамин характер.
— У тебя нормальный характер. Мне нравится твой характер. Ты незлопамятный.
— А вы?..
— Думаю, что тоже нет. Ты разве этого не понял?
— Понял, но боялся, что ошибаюсь… А мой папа зануда?
— Почему ты так думаешь?
— Я просто спрашиваю.
— Я не хочу отвечать на этот вопрос.
— Вы боитесь обидеть меня?.
— Нет. Просто это ненормально, когда ребенок осуждает своего отца. У него очень сложная и ответственная работа.
— Да. Я знаю. Он часто говорит об этом…
Милый шеф!
— Может быть, только… он чересчур серьезен. Но работать с ним легко. Он никогда не попадает впросак. И нам не приходится краснеть.
— Значит, мама попадает впросак?.. Она часто краснеет.
Вот наказание!
— Ей, наверное, бывает стыдно за тебя.
— Нет, она не тогда краснеет.;
— По-твоему — и я сейчас попал впросак?
Он пристально посмотрел на меня.
— У вас лицо, наверно, от огня покраснело.
— Да. Наверно. У тебя тоже красное лицо. Пойдем умоемся!
И пора уже было умываться: наступал рассвет. Далеко, на той стороне залива, рокотал легкий колесный трактор. Вот и сенокос!
Коля уже без стеснения разделся до плавок и зашел в ясную воду. И опять я подумал, что он чересчур уж худенький. У беззаботных детей такой худобы не бывает.
— Мы будем печь картошку? — Он слегка дрожал и натягивал на себя грязные штаны. Лицо у него светилось, как у новорожденного.
— А как же! — Я чуть было не подхватил его на руки, но вовремя сдержался. — Первым делом будем печь картошку.
— Я тоже научусь печь картошку в костре? — Он натягивал свитерок, и я не видел его лица.
— Обязательно! Ты многому научишься.
— Да. Я знаю! — просунул он светлую голову в вязаную шейку. — Мама тоже так сказала:
— Мне кажется, ты уже кое-чему научился.
Я думал, он спросит: чему? Но он засмеялся. И нагнулся — стал зашнуровывать кеды.
— Вести себя? — спросил он, согнутый в дугу.
Меня так и подмывало слегка шлепнуть его по острому заду.
— Этому сразу не научишься.
— Я и сейчас плохо веду себя? — насторожился он.
— Если бы ты сразу начал так себя вести, мы давно бы уже были друзьями.
— Значит, мы еще не друзья?
— Я сказал — давно.
— Тогда мы друзья?
Он завязал кеды и выпрямился, стараясь сразу же схватить мой взгляд.
— Об этом не спрашивают. Это и так видно.
Он зверьком взлетел на крутой берег. Когда я взобрался следом, он тормошил мой рюкзак.
— Сколько нужно картошки?
— Побольше! Я страшно голоден.
— Я тоже! — воскликнул он. — У меня есть сайра, откроем?
— Ни в коем случае!
— Почему?
— На рыбалку рыбу не берут.
Мы засыпали картошку жаром. Я собрал новый спиннинг и протянул Коле:
— Дарю.
— Вы лучше мне тот подарите.
— Подарки не выбирают.
Я взял отремонтированный спиннинг, и мы пошли вдоль берега. Туда, где не нужно было слишком далеко забрасывать.
— А почему вы не женитесь? — спросил он, обернувшись.
Я споткнулся о свою же ногу.
— Пока не считаю нужным.
— И не пробовали?
— Нет.
— Я пробовал…
— Ну и что из этого получилось?
— Ничего из этого не получилось. Сначала ее старики согласились. Я целый день у них провел. А вечером меня выставили. Сказали — завтра придешь.
— Ну и ты пришел?
— Нет, конечно. Что это за жизнь: днем приходи, вечером уходи…
— А она?
— Маме пожаловалась, что я книжку не отдаю.
— Какую книжку?
— Сберегательную. Мы с ней сделали такую книжку, как кошелек. Складывали туда копейки. Я хотел много накопить, чтобы потом у нас были деньги. На первое время. А она не стала ждать. Прибежала жаловаться.
— Ты отдал?