Я помотала головой и со слезами пересказала ей слова моего говнюка-поверенного. Когда я договорила, она обхватила мое лицо ладонями и заглянула прямо мне в глаза.
– Слушай меня. Ты не сядешь в тюрьму на пятнадцать лет. Ты меня слышишь? Не сядешь. Первое предложение всегда бывает абсурдным – они пытаются запугать. Клянусь тебе! Без толку переживать о том, что случится на следующей неделе. Договорились? Это тебе срок не скостит, результата не изменит, просто сделает тебя гребаным психом. Так что прекращай давай. С тобой все будет в порядке, – проговорила она, улыбаясь. И я поверила ей. Обняла ее крепко, как никогда. Я была так благодарна Джесси за то, что она со мной! Что помогает мне в самых дерьмовых трудностях.
– Спасибо тебе, мне и вправду намного лучше, – проговорила я, шмыгая носом и чуть расслабляя зажатые мышцы.
– Обращайся, Тифф. Я серьезно. Хочу, чтобы ты кое-что знала… – начала Джесси, потом набрала побольше воздуху и продолжила: – Я люблю тебя. Типа очень люблю, поняла? И очень хочу сделать тебя своей женой, когда мы выберемся отсюда.
Мое лицо исказилось от растерянности, и я бессознательно отпрянула.
– Слышь, ты не пугайся. Я знаю, что ты никогда раньше не была с женщиной, так что, наверное, тебя это ошарашило. Но мне кажется, что это… настоящее. И я знаю, что ты тоже это чувствуешь, – сказала Джесси, отводя назад мои руки.
Я вывернулась из ее хватки и встала.
– Эй, притормози-ка! Давай не будем торопиться, Джесси, ладно? Я имею в виду – ну, ради бога! Я только что узнала, что пробуду в тюрьме лет до ста четырех, а ты тут выбираешь свадебные торты и имена для наших детей? И как это понимать?
А еще я думала: Да как она вообще может меня любить? Еще и двух месяцев не прошло. Она не знает, как я выгляжу в нормальной одежде. Она никогда не видела меня с макияжем. Она не знает, какие телепрограммы я люблю или какую музыку включаю, когда еду в машине. Какая тут любовь?
– Малышка, иди сюда. Присядь, – позвала она.
Я непримиримо скрестила руки на груди, внезапно остро ощутив дискомфорт. В смысле Джесси мне нравилась, не поймите меня неправильно. Очень нравилась. Но брак?..
– Я в порядке. Я тут минутку постою, подумаю обо всем этом, – мотнула я головой.
Она встала с койки, и я заметила, что ее лицо вдруг вспыхнуло румянцем.
– Тифф, я знаю, что у тебя тяжелый день, ясно? Жена человека, у которого на тебя большой такой зуб, сидит в двух камерах от тебя. Мы только что узнали о Брэнди. Потом тебя перепугал поверенный. Так что я понимаю, что у тебя сильный стресс, детка. Не позволяй всему этому отвлекать тебя от настоящего. Сейчас я нужна тебе, как никогда раньше. – Джесси придвинулась ближе. – Я поняла, что люблю тебя, в тот же миг, как увидела, сразу. И я знаю, что ты тоже меня любишь, так что… – Тут она замолчала и потянулась поцеловать меня. Я повторила трюк из «Матрицы» и отклонилась назад, чтобы избежать поцелуя.
Это ее разозлило. Она выбросила вперед руку, сграбастала меня за затылок и принудила поцеловаться с ней. Прижала мое лицо к своему так сильно, что наши зубы заскрипели друг о друга. Я, ошарашенная, охваченная отвращением, оттолкнула ее от себя и исподлобья смотрела, как она улыбается и отирает губы.
– Я дам тебе время, чтобы ты вернула на место свои клятые мозги, – бросила она, выходя из камеры.
Я некоторое время стояла в шоке, чувствуя себя совершенно уничтоженной. Я была уверена в том, что то, что она сделала, было в какой-то мере формой изнасилования. И внезапно мне стало ясно, что я больше не хочу жить с ней в одной камере. Я не хотела оставаться рядом с пугающей и свирепой лесбиянкой-насильницей. Ощутив приток адреналина, я решила нажать кнопку и рассказать охране о том, что она сделала.
Развернулась, чтобы подойти к кнопке, и с размаху врезалась в кого-то, стоявшего прямо за моей спиной. Мне даже не верилось, что эта психопатка так скоро вернулась. Я опустила взгляд, рассчитывая увидеть перед собой Джесси.
А вместо этого оказалась лицом к лицу с Дэниелс.
– Приветик, сука! – сказала она и неожиданно заехала мне кулаком в челюсть.
14
Я за всю свою жизнь только раз участвовала в драке (если не считать бесконечных ежедневных потасовок в детстве с младшей сестрой). Но что касается физического противостояния с незнакомым человеком, это случилось лишь однажды. Меня избили, я защищала честь младшей сестренки в баре… это долгая история.
Как бы там ни было, хоть Дэниелс и была миниатюрной, вмазала она мне знатно! Более того, настолько, что все вокруг мгновенно потемнело. Я слышала все, что происходило вокруг меня, но на краткий миг полностью лишилась зрения. Да к тому же и ударила она меня не раз: воспользовавшись моей временной слепотой, нанесла еще три удара, пока не вернулось зрение и я не включилась в происходящее.
В том-то и дело. Говоря «включилась в происходящее», на самом деле я имею в виду, что толкнула ее на пол и схватила первый попавшийся под руку предмет, чтобы было чем бить. Мои руки двигались быстрее, чем поспевал соображать мозг, и, увы, моим оружием оказалась… подушка.
Вот, ей-ей, не вру! Без моего ведома тело приняло единоличное решение схватить эту гребаную подушку и ударить Дэниелс этим снарядом. Не прошло и двух секунд, как я превратила битву титанов в бой подушками. Посреди процесса избиения до меня дошло, насколько абсурдно это выглядит и как, должно быть, растерялась моя противница. Но было слишком поздно, я уже вошла во вкус. Уверена, я выкрикивала что-то вроде «да, сука, это отучит тебя бить исподтишка!».
Дэниелс внезапно вывернулась из-под меня и вскочила на ноги. Я и глазом не моргнула. Только изо всех сил сжала подушку, готовясь к ответному удару.
– Да ты чокнутая, что ли?! – крикнула она, тяжело дыша, потом развернулась и выбежала из камеры.
Не прошло и двух секунд, как я превратила битву титанов в бой подушками. Посреди процесса избиения до меня дошло, насколько абсурдно это выглядит.
Это был очень хороший вопрос.
Я задыхалась, словно только что пробежала марафон, и руки мои неудержимо дрожали. Усевшись на койку, я попыталась всё осмыслить, и, когда адреналин схлынул, постепенно начали проявляться болевые ощущения. Над правой бровью я чувствовала тупую, постоянную боль. Я пощупала это место рукой – и действительно, там начинал формироваться желвак. Внезапно меня накрыло осознание того, что я только что сделала.
Я ударила эту суку подушкой, и не раз. Подушкой! Гребаной подушкой. И вот как мне теперь хвастаться этим достижением, а? «Эх, сука, ты б видел, как я махала этой подушкой! Только перья летели, да и хлопок наволочки – это тебе не шутки, бро, ей наверняка было больно. Пусть никто даже не думает ко мне сунуться – я моментом всем подушкой наваляю, чува-ак!»
Проклятье.
– Все по койкам, живо! – в общую комнату влетела Нокс, за ней по пятам еще четверо охранников с весьма решительным видом. Я плюхнулась на койку, медленно натянула одеяло до самой шеи и притворилась спящей. (Я так всегда делала, когда мама в гневе поднималась на второй этаж после того, как мы с сестрицей творили какие-нибудь глупости. Так что вполне естественно, что это и сейчас показалось мне хорошей идеей.)
Я слышала скрип их кроссовок по полу и звяканье связок ключей на поясах. Попыталась было прислушаться и определить, в каком направлении они движутся, но в этот момент у меня в голове стартовала пульсирующая боль, и сосредоточиваться было мучительно неприятно.
– Кто, бля, здесь только что дрался? – проорала Нокс из центральной части блока.
Дерьмо-дерьмо-дерьмо. Я попала. Мне кранты. Я прислушалась, ожидая, что кто-нибудь да заложит меня. Но пока было тихо.
– Я спрашиваю, кто здесь, к дьяволу, дрался? Не испытывайте мое терпение!
Тишина.
– Ладно, по-хорошему не хотите? Отлично. Открыть камеру номер пять! – крикнула она.
Это в смысле мою камеру.
Дверь распахнулась, и я услышала, что Нокс подходит все ближе и ближе. Я боялась, что она увидит, как у меня колотится сердце, даже сквозь одеяло. Ее шаги внезапно затихли, и я всей кожей ощутила ее демоническое присутствие в нашей камере. Почти нестерпимо захотелось в туалет.
– Ну что, потаскухи, теперь в молчанку решили поиграть? – От ее слов у меня встали дыбом волосы на загривке. – То есть вы тут сидите, помалкиваете, притворяетесь спящими, да? Но вам и невдомек, что я тут не первый день. А теперь смотрите: ЭЙ! Ты, под одеялом, просыпайся, пока я тебя тазером не разбудила, шлюха!
Да, вот теперь ясно, она определенно обращалась ко мне. Я медленно стянула с себя одеяло, и наши взгляды встретились.
– И че ж ты прячешься-то, а?
– Я – нет, я… не пряталась. Я просто…
– Заткнулась, мать твою, и встала быстро!
– Хорошо, – пробормотала я, вскакивая.
– Кто с кем дрался? – задавая вопрос, она, казалось, пронзала меня взглядом насквозь.
– Э-э-э, дрался? Я не думаю, что…
– Богом клянусь, если ты мне врешь, то это будет последнее, что ты сделаешь, – процедила она сквозь стиснутые зубы, подходя ближе. – У твоей камеры собралась толпа. Толпа собирается только тогда, когда есть драка. Так что я еще раз тебя спрашиваю: КТО, БЛЯ, ЗДЕСЬ ДРАЛСЯ?!
Только я открыла рот, чтобы признаться, как влезла Джесси:
– Мисс Нокс, никто не дрался. Тиффани показывала нам, как она делает «червя», и все столпились вокруг, потому что… это было весело.
Нокс, немного растерявшись, склонила голову набок, в то время как я пыталась понять, чего мне больше хочется – то ли дать Джесси по морде, то ли расцеловать.
– Какого еще, на хрен, червя? И кто, на хрен, такая Тиффани? – наконец спросила она.
Я вдохнула поглубже, гадая, к чему это все приведет. Услышала хмыканье нескольких женщин и стала нервно ждать, что кто-нибудь заложит Нокс ложь Джесси. Никто этого не сделал. Никто не хотел получить ярлык доносчицы, а прихлебалы Дэниелс, очевидно, не хотели, чтобы она попала в карцер. Черт побери! Никто не сказал ни слова.