Я вжалась в диван, когда на меня нахлынуло осознание происходящего. Казалось, еще немного – и рухну в обморок.
– Это были не ее «колеса», – говорил он. – Она была только курьером. Она забирает таблетки у своего папаши и привозит их мне. Поняла? Про те таблетки, что ты заставила ее отдать тебе? Они были мои!
Я открыла было рот, но он поднял руку, веля мне молчать.
– Тебе повезло, что я не убил тебя на месте, девчонка. Если бы Моника не попросила обойтись с тобой помягче, я б тебя кокнул и закопал на заднем дворе. Я своих в обиду не даю. Поднимай свою задницу и чеши в преисподнюю из моего клятого дома. Пошла вон!
Я подскочила с дивана и побежала к двери. Краем глаза увидела Монику, которая вышла из одной из спален, качая на руках ребенка. Какая же я была дура! Осуждала ее за то, что она ужасная мать, и за таблетки, которые были даже не ее.
Распахивая входную дверь, я думала только о том, чтобы добежать до машины. Я была готова мчаться к ней со всех ног в ту же секунду, как ступлю за порог. В последний момент я услышала, как у мужчины зазвонил телефон, и когда он ответил, все сразу стало ясно.
– Йоу, это Грэмз… че такое?
Грэмз – а никакая не грымза! Адреналин взрывался в моем теле, точно праздничные фейерверки, и мне надо было срочно ширнуться, чтобы успокоиться. Меня подставили, и я едва не умерла!
Я подъехала к «Макдоналдсу» и припарковалась под деревом. Стекла машины были достаточно тонированными, чтобы сделать укол прямо в машине, и никто бы об этом не узнал. Мои руки дрожали, когда я доставала шприц и ложку из сумки. Я растерла таблетку в пыль на коробке от CD-диска и ссыпала ее в ложку. Еще не успела смешать, как у меня зазвонил телефон.
Черт, это Элиот!
– Привет, малыш, – проговорила я, изо всех сил стараясь не выдать голосом, что только что избежала смерти.
– Ну привет, – бросил он коротко.
– Что случилось?
Молчание на другом конце линии.
– Алло! – сказала я в трубку, одновременно замешивая раствор и снимая колпачок с иглы.
– Где ты? – спросил он.
– Все еще на работе, скоро должна закончить. А что случилось?
Я перетягивала ремнем руку и начинала терять терпение. Пусть уже поторопится и выскажется, чтобы я могла сделать это прежде, чем потеряю долбаный рассудок.
– Да просто интересно. Однако, знаешь, странная вещь… я приехал в твой ресторан, чтобы взять что-нибудь поесть. Подумал, что мы могли бы поехать в зоомагазин прямо отсюда. Но знаешь, что?..
Мой позвоночник заледенел. Я уронила шприц на пассажирское сиденье и прижала ладонь к губам.
– Твой управляющий сказал, что тебя здесь нет. Более того, он сказал, что не посылал тебе никакого СМС. Так что… спрашиваю еще раз. Где ты?
38
Какое счастье, что Элиот потребовал ответа по телефону! Потому что мое лицо немедленно вспыхнуло от стыда. Он поймал меня с поличным, буквально ткнув носом в большое и толстое вранье. Хотелось немедленно отключиться и сделать вид, что внезапно пропала связь, но я понимала, что эта уловка будет слишком очевидной.
Особенность моей зависимости состояла в том, что она сделала меня рекордсменкой в области «самой что ни на есть правдоподобной лжи», а также научила «быстрее всего соображать в момент стресса». У моей лжи не было границ, потому что моральный компас сломался сто лет назад. Поэтому я могла нести самую дикую чушь, не испытывая из-за этого угрызений совести. Я должна была делать все необходимое, чтобы скрывать свою темную сторону, – и этот случай ничем не отличался от других.
– Я соврала, прости, – повинилась я.
– Ну ни хрена себе! – отозвался Элиот. – И чем же ты на самом деле занята?
Мой выход.
– Малыш, всё плохо. не хотела говорить тебе, потому что знала, что ты расстроишься, – начала я.
Я по-прежнему не имела понятия, что мне делать дальше со своей легендой, поэтому решила просто импровизировать.
– Что – плохо? Где ты? Ты можешь просто сказать мне? – проговорил он расстроенно.
У моей лжи не было границ, потому что моральный компас сломался сто лет назад.
Мое сердце колотилось, и я выпалила первое, что пришло на ум:
– Дело в Кайле.
– Господи боже!
– Да, я понимаю. Видишь ли, я знала, что ты расстроишься, потому и не хотела тебе говорить. Кайла позвонила мне, чтобы попрощаться. Она сказала, что сидит с пистолетом у виска, что она сыта по горло. Что больше не хочет жить. Я попросила ее дать мне пять минут, сказала, что хочу обнять ее на прощанье, перед тем как она уйдет. Малыш, я знала, что, если скажу тебе, ты позвонишь в полицию или еще куда, и она была бы мертва еще до того, как они приехали. Извини, что я солгала, но у меня не было выбора. Казалось, что только я смогу ее остановить.
Элиот молчал. Я была страшно горда собой. Это была ложь, которую он не смог бы разоблачить, потому что у него не было никакого способа доказать, случилось это на самом деле или нет. Все, что мне нужно было сделать, – это послать Кайле СМС, как только закончу разговор, и она будет в курсе всего и сможет подыграть.
– Я не стал бы звонить в полицию, Тифф, – наконец вздохнул он. – Хотя ее, вероятно, стоило бы свезти в психушку, но я с уважением отнесся бы к твоему желанию справиться с этим самостоятельно. Не хочу, чтобы ты думала, что не можешь разговаривать со мной о таких вещах. Мы ведь работаем над созданием доверия, помнишь?
Я вздохнула с облегчением. Он повелся! Мне в тот момент следовало бы честить себя последними словами. Я бросила своего верного бойфренда в наш единственный свободный вечер, чтобы провернуть сделку по продаже наркотиков, которая закончилась полным провалом, а потом придумала байку про попытку самоубийства подруги, чтобы выкрутиться из собственной лжи. Вот кем надо быть, чтобы так делать?
Зависимым, вот кем.
– Тиффани, мне не хочется вас останавливать, но пора закругляться, – сказала доктор Питерс, закрывая папку и вкладывая ее в портфель. Она поднялась и начала молча собирать свои вещи, старательно не глядя мне в глаза.
Раньше, когда Питерс решала, что пора завершить сеанс, она на прощанье говорила какие-то ободряющие слова или задавала вдумчивые вопросы, связанные с тем, что я ей рассказала. На сей раз она даже не смотрела на меня.
– Что-то не так? – спросила я, думая, что, может быть, она наконец осознала, что я – величайший кусок дерьма на земле, не стоящий ее времени.
Она перестала возиться с вещами, посмотрела на меня долгим взглядом, опустила руки и длинно вздохнула:
– Тиффани, вы доверяете мне… ведь доверяете, да?
– Конечно, доверяю, а что? – Мое сердце забилось сильнее.
– Просто… когда я впервые задаю клиентам вопрос «Что привело вас на реабилитацию?», они обычно отвечают мне кратким объяснением своих детских переживаний, потом рассказывают о том, как употребляли наркотики, после чего следует какое-нибудь катастрофическое событие, которое и привело их сюда.
Пока она говорила и расхаживала по комнате, я следила за ней взглядом.
– С вами же… вы как будто сразу начали рассказывать историю-фантазию, если хотите. Я занимаюсь своим делом долгое время и знакома с шаблонами избегания. У меня такое впечатление, что вы боитесь быть искренней со мной. Поэтому и придумали эту невероятную историю, чтобы отвлечь себя от реальности случившегося.
Мне показалось, будто из меня вышибли дух. Потрясение и гнев взметнулись и обрушились на меня. Я просто онемела. Должно быть, она это заметила, потому что заговорила снова, на сей раз мягче и осторожнее выбирая слова:
– Не хочу расстроить вас – это понятно? Мне просто кажется, что отныне и впредь нам стоит иметь дело только с правдой.
Я молча смотрела на нее – сквозь нее, – не в силах ответить. Она действительно думает, что я все это сочиняю?
Я поднялась с дивана и уставилась на нее:
– Вы что, шутите, да? За последние двое суток я провела с вами много часов – часов! И вы говорите, что, позволяя мне продолжать рассказывать, все это время были убеждены, что все мои слова – ложь?! И даже будь это так – а это, мать вашу, не так! – какого хрена вы сидите здесь и согласно киваете, вместо того чтобы остановить меня?!
Я была сбита с толку и, честно говоря, невероятно оскорблена. Я тоже начала расхаживать по кабинету, потому что ярость, бушевавшая во мне, была слишком велика, чтобы оставаться на месте. Я даже не стала дожидаться, пока она ответит на мой вопрос.
– Я-то думала, у нас возник контакт! Я начала чувствовать себя лучше, думала, что вам не все равно! Какая же я дура! Мне следовало бы понимать, что вы такая же, как и все! Вам насрать на меня, ведь я – просто очередная психованная наркоманка, живущая в альтернативной реальности!
Я была вне себя. Это было так несправедливо!
– Тиффани, пожалуйста, успокойтесь. Чувствовать гнев – нормально, но вы должны знать, что он не помогает…
– Да что вы знаете о помощи?! А? Вы знаете, что сделали? Вы были первым за долгое время человеком, которому я доверилась. И вот результат – я чувствую себя пациенткой в психиатрической клинике.
– Послушайте, Тиффани, я не говорила…
– А и не надо было ничего говорить! Я рассказала вам то, о чем никому не рассказывала… – Я яростно потрясла головой и сжала кулаки в приступе неконтролируемого гнева. Мне хотелось кричать изо всех сил, но я понимала, что для нее это послужит лишним доказательством моей ненормальности.
– Прекратите! – огрызнулась она. – Вы должны понять, из чего я исхожу. Ясно? Я уверена, что часть того, что вы рассказали, – правда. Однако я также полагаю, что другая часть – преувеличение. У меня большой опыт общения с пациентами, переживающими некую форму психоза после травмы, что заставляет их придумывать сценарии, которые никогда не происходили в действительности.
– О, боже мой! – Мне нужно было выйти отсюда. Мне нужно было убраться из этой комнаты, потому что буквально считаные секунды отделяли меня от перспективы схватить ее за горло и придушить. – С меня хватит! – отрезала я, идя к двери.