– У меня нет того, что необходимо для лечения таких ран, – сказал он.
– Но ты можешь их лечить? На этой улице можно купить все, – заявил мужчина после кивка Эрвина. – Покупай, я все оплачу.
Эрвин уже знал, где здесь продаются лекарские принадлежности. Вместе с мужчиной он пошел в аптекарскую лавку, выбрал там зажимы, ножницы, иголки из рыбьей кости и сухожильную нить для зашивания ран, моток перевязочного лоскута, два больших флакона с жидкостями для промывания и заживления. Сложив все это в котомку, он пошел вслед за мужчиной по кейтангурским улицам.
Они шли довольно долго, пока не пришли в рыбацкий квартал. Там они вошли во двор одноэтажного дома с двускатной крышей, ничем не выделявшегося в ряду точно таких же строений. Эрвин подумал, что они уже на месте, но мужчина не повел его в дом, а постучал в дверь. Оттуда вышли еще двое, выглядевших примерно так же, как его провожатый.
– Привел? – спросил один из них, затем скользнул взглядом по Эрвину. – Дальше ты пойдешь в повязке, парень.
Пока Эрвин соображал, что означают эти слова, второй вынул из кармана черный платок и привычным движением завязал ему глаза. Его взяли за руку и повели, как он догадался по запахам, в сарай за домом. Там они остановились, заскрипела крышка откидываемого люка, и его повели по лестнице куда-то вниз. Запахи снова изменились, и далеко не в лучшую сторону, не оставляя никаких сомнений, что дальнейший путь лежит через городскую канализацию.
Глава 10
Они петляли под городом, пробираясь по вонючим коридорам. Эрвин догадался наконец, что его работодатели – бандиты, но отказываться было уже поздно. Видимо, это были люди одной из кейтангурских банд, о которых ему рассказывала Тирса. Его провожатые явно недооценивали чувство направления магов, иначе они знали бы, как бесполезна эта черная повязка на его глазах. Темнота перед глазами только помогала ему откладывать в уме повороты и извилины, и, если бы перед ним возникла необходимость проделать весь этот путь заново, он повторил бы его без единой ошибки. Правда, Эрвин пока не видел в этом необходимости – но вдруг ему придется самому заботиться об обратном пути?
Если поверху они шли на юг, то подземное направление было преимущественно восточным. Они явно уходили из рыбацких кварталов в другую часть города. Путь был неоправданно долгим, единственным разумным объяснением этому было стремление бандитов запутать следы. Наконец путь пошел вверх по лестнице, вонь исчезла, но они сделали еще несколько поворотов до того, как остановиться.
Скрипнула открываемая дверь, затем с глаз Эрвина сняли повязку. Прищурившись от яркого света, он оглядел помещение, куда его привели. Здесь не было окон, но комната была хорошо освещена светильниками. В ее дальнем конце стояла широкая кровать, на которой лежал в беспамятстве чернобородый мужчина лет сорока с небольшим – вероятно, раненый. У стены рядом с постелью раненого стоял стол, где вперемешку с пищей и питьем валялись средства ухода за ранами. К постели был приставлен стул, на котором, видимо, только что сидела вставшая им навстречу женщина.
Она была немолода, немногим моложе раненого. Однако она разительно отличалась от мягких и рыхлых женщин ее возраста. Поджарая и гибкая, одетая по-мужски, она двигалась легко и быстро, словно волчица. От нее веяло опасностью, и кинжал на ее поясе почти ничего не добавлял к общему впечатлению. Чувствовалось, что он давно привычен ей, как кухонный нож иным домашним хозяйкам.
Жесткий взгляд женщины смерил Эрвина с головы до ног, затем переместился на его провожатого.
– Кого ты привел? – нахмурилась она на сопровождавшего Эрвина мужчину. Ее голос оказался низким и глуховатым, привыкшим повелевать. – Тебе сказали привести Кикласа, а ты привел мне этого мальчишку?!
– Киклас отказался.
– А Бикс?
– Тоже отказался.
– А Монга?
– Тоже. Все отказались. Старик Ламан сказал мне, что этот парень – хороший лекарь.
– Ну, если он ошибся, им обоим не поздоровится. – Женщина говорила об Эрвине так, словно его не было в комнате, и в ее словах была не угроза, а простая констатация факта. Ее жесткие глаза снова обратились к Эрвину. – Ты пришел сюда лечить? Так лечи! – Она кивнула на постель, где лежал раненый. – И помни, если умрет он – умрешь и ты.
Эрвин начал понимать, почему другие лекари предпочли не браться за эту работу. Однако ему не оставалось ничего, кроме как взяться за нее.
Он подошел к постели и выложил инструменты на стул. Женщина следовала за ним по пятам.
– Здесь найдутся еще табуретки? – спросил он. – Мне нужно разложить все это, чтобы было удобнее.
Принесли табуретки. Эрвин разложил на них инструменты и начал осматривать рану – свежую, еще только начавшую воспаляться. Это было хорошо.
– Давно его ранили? – спросил он женщину.
– Вчера вечером.
Эрвин продолжил осмотр. Как он и предполагал, был поврежден кишечник. Это было плохо.
– Придется вскрыть рану, – сказал он женщине. – Сначала нужно заживить внутренние повреждения.
– Делай как знаешь, – сказала она. – Но помни…
– Мне понадобится открытый огонь – свеча или лампа.
Ему принесли светильник и поставили рядом на стол. Эрвин достал кинжальчик мага и прокалил на огне. Затем он поочередно прокалил щипцы, укладывая их на табуретку так, чтобы концы оставались в воздухе. Размял ладони и протянул их над раной, применяя заклинание обезболивания.
Женщина оставалась рядом, следя за его действиями. Эрвин взял кинжальчик и начал расширять рану, пока она не стала достаточной, чтобы увидеть внутренности. Он развел ее щипцами и начал осматривать внутренние органы раненого. Одна кишка оказалась проколота насквозь, другая пропорота, их содержимое частично вытекло оттуда. Эрвин взял жидкость для промывания ран и смыл все дочиста, затем начал тщательно зашивать повреждения.
Он сосредоточил все внимание на ране, словно был на уроке в академии, иногда объясняя вслух, что и почему он делает, – только перед ним лежала не овца, а раненый бандит, и рядом с ним стоял не наставник, а эта женщина с волчьим взглядом, следившая за каждым его движением и ловившая каждое его слово.
После зашивания нужно было выполнить сращивание – этим и отличалась работа мага от работы обыкновенного лекаря. Ни один лекарь не поручился бы за исход подобной операции, потому что воспаление было почти неизбежным, но тщательная очистка раны и правильно проведенное сращивание, сделанные с помощью магии, спасали жизнь раненым даже в самых безнадежных случаях.
Зарастив кишки, Эрвин снова проверил и промыл внутренность раны, чтобы не осталось ни малейшей грязи, затем начал зашивать наружный разрез. И снова сращивание – аккуратно, не спеша, словно на уроке в академии.
Эрвин провозился с раной несколько часов. Нельзя было оставлять места для малейшей случайности. Когда на разрезе образовалась засохшая, подживающая корка, он решил наконец, что остальное можно оставить для самостоятельного заживления. Взяв перевязочные лоскуты, он туго перебинтовал живот раненого и предупредил женщину, что тому нельзя напрягаться, чтобы не разошелся еще непрочный шов на месте разреза. Затем он рассказал ей, как и чем кормить раненого, сколько еще тот должен пролежать в постели и как ему беречься в первое время.
– Хорошо, – сказала женщина, когда он закончил рассказывать. Она наклонилась над раненым и пощупала его лоб. – Я вижу, ему уже лучше. Деньги за работу получишь у Ламана, когда он выздоровеет, – она кивнула на раненого, – а сейчас тебя проводят отсюда и отпустят.
Это само по себе уже было неплохой наградой. Ему завязали глаза и снова повели по канализации, но не в обратную сторону, а совершенно в другом направлении. Эрвин опасался задавать вопросы, чтобы не выдать, что он запомнил путь, – тогда все наверняка закончилось бы для него плохо, – но всю дорогу ему было изрядно не по себе, пока они наконец не вышли наверх и канализационная вонь не сменилась чистым луговым воздухом.
Его провели еще немного и сняли с него повязку. Наверху стояла тихая звездная ночь, белый диск полной луны ярко освещал окрестности. Эрвин огляделся и увидел, что стоит посреди холмистой равнины. Под его ногами была дорога, на горизонте смутно виднелись темные очертания городских крыш.
– Ты свободен, парень, – сказал ему провожатый. – Гуляй отсюда.
– Но куда? – спросил Эрвин. – Я нездешний и не знаю этих мест.
– Прямо по этой дороге. Как пройдешь мимо кладбища, свернешь налево, а там и город недалеко.
Он скрылся в ближайшем овраге, и Эрвин остался один. Машинально он зашагал в указанном направлении. За его пазухой зашевелилась Дика, затаившаяся там во время его пребывания у бандитов. Он расстегнул куртку, кикимора вылезла наружу и уселась на его плече.
Только теперь, когда напряжение отступило, Эрвин почувствовал, как вымотали его эти несколько часов кропотливой работы над раной, которая без его помощи была бы смертельной. Время приближалось к полуночи, а до города было еще далеко. Что, интересно, подумала его хозяйка, когда ее новый жилец не пришел ночевать?
Дурак, сказал себе Эрвин. Безнадежный дурак. Другие отказались, а он полез. Он вспомнил, как один из наставников шутил, что маг либо лечит, либо убивает. Эрвин не хотел убивать и не любил лечить, но в этом мире, похоже, для мага не было других занятий. Пока он выбрал лечение, казавшееся ему более предпочтительным.
Его друг Дарт выбрал бы убийства. Он не однажды говорил, что куда приятнее размазать по стенкам какую-нибудь свирепую тварь, чем возиться с нытьем и жалобами больных. Еще он говорил, что лечение – это занятие для хлюпиков, и Эрвин в глубине души соглашался с ним, но после сегодняшнего случая начал сомневаться в этом. Разве меньше он сегодня потратил сил на исцеление раненого, чем это требуется на убийство опасного зверя? Разве меньше требуется мастерства, бдительности и мужества, чтобы несколько часов подряд стоять над смертельной раной, чем в смертельной схватке с чудовищем? Разве, в конце концов, он не поплатился бы точно так же своей жизнью в случае малейшего промаха?