А.А.: Конечно, но…
Ответ из зала: Да, и если утерян ис… ну, исходный материал…
А.А.: Очень хорошо известно, что в.. при переписывании сохраняется, а что не сохраняется. Например, если там какие-нибудь удивительные слова встречаются, которых у него уже нет, он их всё равно перепишет аккуратно. Но, как произносится слово, он уже не сможет произносить его так, как в древности, он его запишет так, как он произносит в своё время.
Вот, грубо говоря, простой ответ, значит, переписать совершенно, ну, теоретически можно представить себе писца, который будет срисовывать каждую букву древности, не в.. не вдумываясь, ни как она звучит, ни прочее. Но, на самом деле, таких писцов практически нет. Реальные писцы всегда переписывали какие-то вещи, пе.. переводя на привычки своего времени.
Ну, точно так же, как, если вам предложить задачу, вам дадут какой-нибудь подлинник, там, восемнадцатого века и скажут: "Перепишите его". Неужели вы станете переписывать формы букв тамошние? Вы увидите, как это читается там? Помните, написано, там: …солдаты, там, перешли границу, допустим, Польши. Вы запишете это с.. привычным вам письме нынешнего времени. Точно.. тоже самое происходило и во все прошлые века. Поэтому, древнее ост… содержание текста останется при переписывании, но оно приобретет в каких-то важных для лингвиста чертах в… моментах, черты времени переписчика.
Это совершенно неизбежно. Переписчик, который ничего бы не внёс от себя, такой практически не существует.
Вопрос из зала: А как же в таком случае определить возраст издания, ну, не издания, а произведения, когда оно было написано, придумано?
Ответ А.А.: По с.. составу гр… прежде всего, по составу грамматических форм, которыми он пользуется. Если двойственное число в какой-то момент истории исчезло, а у него оно есть и соблюдено, то, следовательно, оно -- произведение, создано в тот период, когда двойственное число еще не исчезло, понимат.. понятная аргументация?
Вопрос из зала: (перебив.) Но если его переписывали уже без двойственного числа?
Ответ А.А.: Нет, вот переписывание, которое устраняло бы двойственное число -- это писец должен быть не писец, а специальный лингвистический редактор. Такие иногда встречались, но нормальный писец -- он просто переписывает, а не… а не говорит: "Знаете, у нас в наше время двойственного числа нет, я это заменю".
Не говоря уже о том, что он просто не понимает, что это двойственное число. Если у него его нет, то он ну, точно так же, как присутствующие, наверно, не все так хорошо знакомы с понятием двойственного числа, точно так же и писец, ну вот именно. Так вот. Я рад, что вы имели смелость ответить, но, тем не менее, всё-таки я не соглашусь с вашим ответом. Потому что, верно следующее: что объективные свидетельства, объективные показания языка этой рукописи совпадают с объектив…с показаниями заведомо подлинных сочинений, которые были написаны, допустим, в двенадцатом веке и переписаны в пятнадцатом.
И, следовательно, очень может быть, и тогда вы были бы правы, что это и происходит по той простой причине, что так и было. А именно, сочинили там, в двенадцатом, допустим, веке, а переписали в пятнадцатом. Но есть другая возможность. Чтобы умный человек в тысяча восьмисотом году, который всё это знал и.. и…и сделал гениальную подделку. Соблюдя все эти признаки, понимаете? Но ровно это, ровно это является содержанием того, о чем мы с вами разговариваем.
Возможно или нет, потому что объективно, повторяю, никаких сомнений нет. "Слово о полку Игореве" совпадает по массе параметров с текстами с такой историей -- создано в древности, переписано в пятнадцатом веке. То есть, ровно той историей, которой Мусин-Пушкин и предлагал публике, когда её публиковал.
То есть, объективные показания языка говорят в пользу того, что сказал Мусин-Пушкин. Но почему не предположить, что Мусин-Пушкин был то.. лингвист не хуже нас с вами, всё это знал и с учетом всего этого знания и создал произведение, обладающее всеми теми свойствами, что мы с вами сидим, пятьдесят признаков проверяем и всё сходится.
Не верите? Но это другой разговор. Тем не менее, сама возможность того, что есть, не просто существует, но именно её и следует анализировать, это и вовсе непросто. И вот, то, чем я с вами занимаюсь, я как раз её и буду рассматривать. Потому что рассматривать возможность, что это так, тут нечего делать, это всё один… одна фраза и всё. Если на самом деле было, что написано в древности, а переписано в пятнадцатом веке – этим всё закончено. Вопрос закончен, ответ получен -- произведение древнее.
Но если перед нами чрезвычайно умелый фальсификатор конца восемнадцатого века, тогда, увы, мы должны чрезвычайно долго и основательно работать с тем, чтобы понять, мог, могло это быть или не могло. Абстрактно говоря, почему нет, еще раз повторяю, мы сейчас с вами это рассказываем друг другу, мы знаем уже эти признаки, может быть, и он знал.
Конечно, можно сказать так, и это будет очень существенно. Я сейчас знаю эти признаки, потому что двести лет огромное количество филологов собирало эти сведения. А я уже прочёл, там, их соответствующие результаты труда и поэтому могу вам это излагать. В его эпоху этого не было. Значит…значит, трудность будет состоять в том, что он должен был сам собрать все эти сведения, равные результатам труда сотен, я думаю, филологов. Тс..их, может быть, даже тысяч, которые работали в течение двухсот лет. Всё это достичь, и, ну и обладать тем замечательным свойством, что никому об этом не сказать.
Ну, довольно много надо всего предположить. Правда, когда такая идея у лингвистов уже возникала, идея, так сказать, о том, что этот человек должен был слишком много знать и быть слишком гениальным, ему сторонники поддельности возражали следующее. Вот примерно, что они говорили: "А вы, лингвисты, слишком много о себе думаете, вы слишком цените эти все свои лингвистические знания, разные, там, падежи и числа. А настоящий одаренный человек может всё это сделать, не зная ни падежей, ни чисел, ни времен, ни прочей вашей лингвистической формалистике".
Хороший, говорили они, имитатор почитает древние тексты, начитается ими, нап…напитается и сядет и напишет, и будет такое, что вы не отличите. Ну, что тут делать? Да, говорят они, вот эти все научные сведения, которые, там, двести лет собирались -- это, действительно, вряд ли человек знал. А не надо было ему это знать. Такой был талант, который давал ему возможность -- почитал кое-чего и написал нечто, что уже никто не отличит от этого. Это очень существенная вещь.
Я бы сказал так: Версия о том, что действительно человек сделал все те лингвистические открытия и все те лингвистические наблюдения над сотнями и тысячами рукописей, которые дел… произошли за двести лет, сам, ну, представляется настолько неправдоподобной, что можно всё-таки её в серьёз не рассматривать. А вот версия о том, что был интуитивный мастер почитать, погрузиться в древние тексты и написать нечто очень похожее -- это с.. это, к сожалению, вещь, которую вовсе не так легко проанализировать. Тем не менее, всё-таки подходы к этому есть. И вот об этом стоит действительно поговорить внимательно.
Дело в том, что язык вообще представляет собой объект такой степени сложности, которой человеку, непричастному к этой проблеме, не по.. почти невозможно вообразить. Невозможно изобразить, что, там, уже ребёнок, там, пяти или шести лет в.. владеет аппаратом, про который лингвисты говорят, что он содержит сотни тысяч элементов знания. Тем не менее, это так. Сейчас мы знаем, что это так.
Язык -- это механизм изумительной мощности, и особые способности ребёнка в первые пять лет жизни дают ему возможность освоить его в полном объёме. Хорошо известно, что взрослый человек повторить этот подвиг ребёнка может только в очень редких случаях. Что если человек начинает изучать иностранный язык, скажем, в возрасте лет после двадцати, то вероятность ему достичь такого же успеха, как ребенку за пять лет, невелика.
Практически все иммигранты, за ничтожным исключением, говорят не… не стопроцентным языком. Ну, то есть, хорошим, удовлетворительным, для практической жизни уже вполне пригодным, но легко опознаваемым, как… как, всё-таки, не родной. Лингвисты работают уже достаточно долгое время и продолжают извлекать немыслимое количество данных о том, что, оказывается, сидит в нашем мозгу, для того, чтобы мы владели своим родным языком полностью и безупречно.
Количество этого…порядки возрастают этого. Исследованиями скажем, последних двадцати лет достигнуто такое количество сведений ну, скажем, о структуре значений слов, которое не.. невозможно было бы опросить с количеством информации, которое, однако же, заложено в каждом из нас от того, что мы владеем родным языком. Это такое некоторое чудо. Чудо, которое постороннему, не относящемуся к делу человеку, невозможно представить и поверить.
Поэтому, дилетанты готовы пр.. про язык высказывать самые наивные с лингвистической точки зрения утверждения, веря, что это вещи не не сложные. Ну, вот в свете этого кое-какие вопросы имитации. По.. имитация, вообще говоря, вещи, которые мы встречаем.
Есть хорошие имитаторы, которые могут подражать какого-нибудь своего…какому-нибудь актеру знаменитому, могут изобразить своего соседа так, что все в восторге окружающие от такого представления и так далее.
Такой талант бывает. Бывают хорошие пародисты, которые тоже хорошо изображают того, кого они пародируют. И тоже совершенно ясно, что они это делают без всякой лингвистической науки. То есть, может быть, кто-нибудь из них чему-нибудь обучался, но они совершенно не используют никакой теории ни про падежи, ни про склонения, ни про спряжения, это всё делается интуитивно. Но ну, например.
Может придти актёру или еще кому-то потребность изобразить какой-нибудь деревенский выговор. Какое-нибудь такое деревенское произношение или деревенскую речь. Что он будет делать? Во-первых, он какое-то количество словечек вставит, подхваченных из литературы, про деревенские…деревенскую жизнь или которые он сам слышал. Во-вторых, какие-то элементы звучания и так далее.