В интервью папа с гордостью вспоминает как Майя в третьем классе прочитала Гомера. Легко понять, что родителей это впечатлило. Правда, идея прочитать «Илиаду» в девять лет принадлежала вовсе не самой сестре. Были и другие книги, осиленные раньше времени. Не думаю, что опережающее чтение всегда полезно. И уж точно интерес к литературе, соответствующей возрасту, не уменьшает заслуг читателя. Не нужно поощрять только лишь опережающее чтение. К тому же стоит помнить, что умиление при виде ребенка, читающего недетские книги, может оказаться не менее разрушительным, чем попытки сделать из него вундеркинда. Литература здорово влияет на психику и мировосприятие. Так почему бы не разрешить читающим детям оставаться детьми?
До того как я начал много и подолгу читать, и попросту до того, как мне стало нравиться читать и это стало всерьез менять мою жизнь, я был обычным мальчиком, для которого чтение было списком на лето и чем-то ужасно занудным, что никак не может доставлять удовольствие. Также оно ассоциировалось с вечерним чтением, которое устраивали родители. Возможно, в пользу моей скуки сыграло то, что в нашей семье при выборе книги никто никогда не ориентировался на возраст потенциального читателя. Так, мне в семь лет приходилось слушать «Мертвые души», а теперь мой младший брат (семь лет) слушает «Попрыгунью» Чехова, и его еще спрашивают, что он о ней думает. Один раз, когда болел, где-то в возрасте восьми лет, моя мама развлекала меня «Крысоловом» Цветаевой.
Я читала, но до планки, поставленной сестрой, мне было не допрыгнуть. Например, родители страшно гордились тем, что Майя, кажется, в девять лет смогла за летние каникулы выучить наизусть сорок стихотворений. Моя неспособность повторить этот подвиг и некоторые другие литературные достижения сестры автоматически низводили меня до статуса нечитающего ребенка. О том, что память бывает разной и дети – тоже, никто не думал. От сестры ждали многого, периодически в семье поговаривали даже о гениальности. Наверное, отчасти родители были правы: тип мышления Майи по-своему уникален. И все-таки не стоит делить мир чтения на черное и белое, а детей – на читающих гениев и нечитающих простачков.
Из-за конфликта между ожиданиями родителей и реальностью чтение часто травмирует. Когда на читательскую травму накладывается травма сравнения с другим ребенком, шансы вырастить читающего человека стремительно уменьшаются. Каждому нужны свои книги, соответствующие интересам, темпераменту, характеру. Чем подбирать для ребенка травмоопасный ориентир, лучше подобрать ему, отдельному, особенному человеку, список книг, подходящих по возрасту и по духу.
Когда я подросла, родители уже поняли, что дарить подарки за чтение – ошибка. Но мою сестру за книжные достижения поощряли материально. За «Илиаду», «Одиссею», мифы Древней Греции, знание сюжетов и героев – первая настоящая Барби, за стихи наизусть – ручка «Паркер». Хорошо хоть идею выучить главу «Илиады» забросили: глава гекзаметром – перебор даже на фоне всего остального перебора.
Недавно я спросила Майю, с которой мы, несмотря на старания родителей, очень близки, чем для нее обернулась история с Гомером. Она сказала, что читать было интересно, но интерес к Барби все же перевешивал. Из хорошего – в семье осталась легендарная история, как сестра, начавшая уже понемногу верить в греческих богов, случайно уронила «Илиаду» в унитаз. Испугавшись содеянного, она начала молиться – бабушке пришлось бежать к туалету на вопль: «Зевс-громовержец, о боги Олимпа!» В остальном довольно грустная история: невротизация вокруг системы вознаграждения и убежденность в том, что получить вожделенную куклу можно, только приложив огромные усилия. При этом сами гомеровские сюжеты быстро забылись, и, когда Гомер понадобился в институте, Майя не помнила уже ничего. Перед экзаменом она прочитала краткое содержание: оригинал вызывал только ужас, повторить подвиг сестра не решилась.
Папа беспокоился о том, чтобы я читала, но при этом глубоко моим чтением не интересовался. Мама отвечала за школьную программу, в остальном в детали тоже не вдавалась. Никто не знал, что в 12 лет в гостях у бабушки я окончательно полюбила читать, найдя в чужом шкафу «Прощай, оружие!» Хемингуэя. Никого не смущало, что в мои тринадцать из комнаты, где хранилась бо́льшая часть домашней библиотеки, ненадолго пропала «Москва – Петушки». Может, и это осталось вне поля зрения взрослых. Все положительно относились к семи романам Кундеры, которые я планомерно осваивала с 15 лет. Я рада, что одним из результатов подросткового чтения стала насыщенная юность, хотя не отказалась бы избежать некоторых литературных установок: можно было чуть меньше увлекаться страданиями, саморазрушением и поисками демонического героя.
Я не утверждаю, что книги навредили мне, но убеждена, что, прочитанные не вовремя и отрефлексированные в одиночестве, они на это способны. Ни в коем случае не следует запрещать детям читать какие-то тексты, но хорошо бы интересоваться, что читает ребенок, какая литература его формирует, – не столько для контроля, сколько для честного человеческого диалога.
Как помочь ребенку?Приемы родителей
Помочь детям стать активными читателями гораздо сложнее, чем раз и навсегда привить отвращение к литературе. И все же ничего невозможного в том, чтобы наладить отношения ребенка с книгами, нет. Я уже говорила, что мои родители не только ошибались, беспокоясь о читательском будущем дочерей. Да и мы с мужем после нашего первого провала кое-чему научились. Во всяком случае, теперь не мы умоляем Лию послушать на ночь книжку, а она нас – почитать ей. Сложив свой детский опыт чтения с материнским опытом воспитания читателя, я составила список работающих приемов. В ходе его составления ни один ребенок не возненавидел чтение.
Чтобы ребенок без проблем зачитал, его должны окружать книги и читающие родственники. Когда я еще не умела читать, у меня всегда были для этого взрослые. Папа принимал в ритуальном чтении вслух мало участия. Разве что, когда перед сном читала мама, приходил, брал книгу и начинал забавно перевирать написанное. Я веселилась и злилась одновременно. Но чаще всего читала бабушка. И это было идеально. Она читала мне в основном детскую классику. Лучше всего я запомнила «Пеппи Длинныйчулок». Сама бабушка была всеядным читателем и вообще не страдала снобизмом. Так что читала она просто, смеялась вместе со мной, но могла и заснуть на середине страницы. Кроме того, бабушка проводила со мной больше всего времени и, главное, принимала меня такой, какая я есть. Честно говоря, в рейтинге взрослых она без особой конкуренции занимала первую строчку.
Когда ты маленький и тебе читает самый близкий человек, это как минимум остается ценным воспоминанием о детстве и повышает шансы полюбить чтение хотя бы как форму ностальгии. Была и другая бабушка, отношения с которой совсем не складывались. Единственное, что мне в пять лет доставляло удовольствие в ее обществе, – слушать, как она раз за разом читает одну и ту же книгу об ивритском алфавите. Собственно, пять мне и было, когда эта бабушка умерла. Я запомнила отголоски скандалов, детское чувство вины за то, что родная бабушка вызывает раздражение, день ее смерти и то, как она безропотно соглашалась снова прочитать полюбившуюся мне книгу. Мне важно и дорого, что среди непростых воспоминаний нашлось место для чего-то светлого и это именно воспоминание о чтении.
Читать сто раз подряд – скорбный удел взрослых. Это надо принять. Признаюсь, я не всегда готова на подвиг. Я не против каждый день возвращаться к небольшой детской книге какого-нибудь симпатичного современного издательства. Допустим, на «Трех разбойников» Томи Унгерера душевных сил у меня хватает всегда, это каждый раз одинаково весело и мило. Но перечитывать только что законченную главу книги побольше я не в состоянии, каким бы мощным ни было стремление вырастить читателя. Когда я снова и снова слышу от Лии: «А давай сказку „Про все сразу“», то считаю эту просьбу кармическим возмездием за сказку об ивритском алфавите.
Хорошая детская литература многослойна: она адресована детям, но интересна и взрослым. Поэтому ролью чтеца можно воспользоваться, чтобы заново познакомиться с дорогими книгами из своего детства. Время открыть для себя политический подтекст «Чиполлино», найти в «Незнайке» отсылки к «Ревизору», разглядеть в Карлсоне трикстера, а в Пеппи – пример girl power. Еще, читая детям, можно наверстать собственные литературные пробелы. Так, в детстве я обожала книги Астрид Линдгрен, но многие из них почему-то прошли мимо меня, видимо, оказавшись за пределами внимания бабушки. Я с огромным удовольствием читала дочери то, что когда-то не прочитали мне, а параллельно изучала биографию Линдгрен, ее многолетнюю переписку с девочкой-подростком («Ваши письма я храню под матрасом») и знаменитую речь «Нет насилию», к сожалению, до сих пор актуальную в мире, где с завидным постоянством звучит псевдоаргумент «меня били, и ничего».
Чтение – это отношения, отношения между читающими, поэтому так важно читать вслух, почти так же важно, как разговаривать. Чтение вместе – общее пространство безопасности и защищенности; об этом говорят дети, которым повезло: в их семьях находят время и место для чтения вслух. И мы много читаем на уроке вслух и говорим о том, что звучит и оживает перед нами.
Лучше всего выделить персональное место для детской библиотеки, чтобы пяти-шестилетнему человеку не составляло труда дотянуться до собственных книг. Это может быть отдельная коробка, низко расположенная полка в общем шкафу или небольшой стеллаж. Зона самостоятельности, личное пространство уже важны в дошкольном возрасте, несмотря на то что бо́льш