[153], NFT – не что иное, как глорифицированные JPEG, а токены ничем не лучше, чем деньги из игры «Монополия». Даже само слово «токен» напоминает многим игровые автоматы с жетонами. Но недооценивать значимость этих технологий – огромная ошибка.
Появление блокчейнов знаменует собой радикальный отход от существующего статус-кво. С помощью токенов они в корне меняют сам сценарий цифровой собственности и делают пользователей, а не интернет-сервисы настоящими владельцами.
Люди в основном привыкли к обратной ситуации: к тому, что все приобретаемое ими в интернете остается привязанным к цифровым сервисам. То же относится и ко многим компьютерным загрузкам. Вы на самом деле не владеете электронной книгой, которую заказали на Amazon Kindle, или фильмом, купленным, скажем, в магазине приложений Apple[154]. Компании могут по своему желанию в любой момент все это отозвать. И вам не удастся их перепродать или перевести из одного сервиса в другой. Каждый раз, когда вы регистрируетесь на новом сервисе, вам приходится все начинать с нуля.
Единственные интернет-объекты, которые, по ощущениям большинства людей, принадлежат им, – их собственные сайты, и то это касается только владельцев собственных доменных имен. Я владею своим сайтом потому, что владею доменом. Пока я остаюсь в рамках закона, никто не может отнять его у меня. Точно так же компании владеют своими корпоративными доменами. То, что этот единственный цифровой актив, который люди воспринимают как свою собственность, построен на базе Веба, – отнюдь не случайность. Протокольные сети, как и сети блокчейнов, действительно уважают цифровую собственность, в отличие от сетей корпоративных.
Большинство людей настолько привыкли к последним, что даже не замечают их специфики. В физическом мире вам бы очень не понравилась идея начинать все сначала каждый раз, когда перемещаетесь в какое-то новое место. Мы считаем вполне естественным, что у нас есть постоянная идентичность и мы можем переносить предметы с места на место. Концепция собственности настолько глубоко вошла в нашу офлайновую жизнь, что нам трудно представить себе, как выглядел бы мир без нее. Представьте, что купленную вами одежду можно носить только там, где вы ее купили. Или что вы не можете перепродать свой дом либо машину. Или что вам приходится менять имя каждый раз, когда вы куда-то идете. А ведь именно таков, по сути, цифровой мир корпоративных сетей.
Пожалуй, ближайший аналог корпоративных сетей в физическом мире – тематические парки, где весь опыт безраздельно контролирует одна компания. Их интересно посещать время от времени, но большинство из нас не хотели бы, чтобы наша повседневная жизнь была такой. Стоит тебе пройти через турникет, как ты подчиняешься беспрекословной политике владельца бизнеса. В реальном мире, за воротами парка, у людей есть возможность действовать. Они свободны распоряжаться своим имуществом по своему усмотрению: например, открывать магазины и компании, которые перепродают товары, и перемещать свое имущество, куда пожелают. Люди получают от владения вещами и инвестирования в них определенную пользу и моральное удовлетворение.
Право собственности имеет и другие, вторичные, позитивные эффекты. Большинство людей богатеет в результате роста ценности активов, которыми они владеют, таких, например, как дома. Домовладельцы, как известно, вкладываются в свои жилища и заботятся о них – и, как следствие, о близлежащих окрестностях – гораздо больше, чем те, кто арендует недвижимость[155]. Улучшая свои условия, они улучшают условия других.
А еще право собственности – необходимое условие для многих стартап-идей: от него во многом зависят инновации. Новый сервис вроде Airbnb может существовать только в мире, где люди вольны поступать со своими домами по собственному усмотрению, в том числе сдавать их в аренду. А процесс производства физических товаров обычно требует использования других продуктов в качестве исходных материалов и их повторной комбинации без разрешения прежнего владельца. Покупайте все исходные материалы, которые вам нужны, и делайте с ними все, что хотите, ведь теперь они принадлежат вам. Очень многие компании берут уже существующие продукты и используют их способами, которых создатели не могли себе и представить и которые им, кстати, порой совсем не по душе. Право собственности с некоторыми ограничениями – патентное право и т. п. – базовая для человека свобода; чтобы сделать что-то новое из чего-то уже существующего, вам не нужно спрашивать ни у кого разрешения.
Если представить идею важности права собственности так, как я это сделал выше, она кажется совершенно очевидной, однако большинство из нас даже не задумываются об этом в контексте интернета. А стоило бы. Цифровой мир стал бы намного лучше, если бы право собственности было распространено в нем так же широко, как и в физическом мире.
Сегодня токены используются небольшой группой энтузиастов, ничтожной частью общего числа пользователей интернета. Их всего несколько миллионов или около того. И их, первых последователей непривычной технологии, развивающейся «снаружи внутрь», очень легко недооценить. Но это будет серьезной ошибкой. Большие тенденции почти всегда начинаются с малого.
Одна из удивительных особенностей индустрии высоких технологий заключается в том, что технологические гиганты очень часто упускают из виду новые важные тенденции, позволяя стартапам составить им реальную конкуренцию[156]. TikTok освоила короткометражное видео раньше других, застигнув врасплох таких «монстров» индустрии, как Meta♦ и Twitter. Это вовсе не значит, что лидеры – старожилы отрасли легкомысленно почивали на лаврах: большинство их весьма агрессивно уничтожали, копировали, приобретали и создавали новые продукты, чтобы не допустить укрепления конкурентов. Instagram♦ и Twitter предлагали функцию создания и публикации видеороликов задолго до всплеска популярности TikTok, но отдавали приоритет своим старым продуктам. В 2017 году Twitter перестала обновлять свое приложение Vine для создания коротких видеороликов. А год спустя TikTok стала вирусной в США.
Причина, по которой уважаемые старожилы рынка часто «садятся в лужу», в том, что очередной важный тренд часто поначалу выглядит как игрушка[157]. Это, кстати, одно из главнейших открытий, сделанных уже ушедшим от нас ученым и теоретиком менеджмента Клейтоном Кристенсеном, чья теория подрывных инноваций начинается с наблюдения, что технологии совершенствуются быстрее, чем растут потребности пользователей[158]. Эта простая мысль дополняется неочевидным выводом о том, как рынки и продукты меняются со временем, в том числе о том, что стартапы часто застают устоявшихся игроков врасплох.
Предлагаю подробнее рассмотреть теорию Кристенсена. Становясь все более зрелыми, компании стремятся обслуживать верхний сегмент рынка, улучшая продукты постепенно. В конце концов они достигают уровня функциональности, превосходящего то, чего хотят большинство клиентов или в чем они нуждаются. К этому времени у компаний уже развивается пагубная близорукость. Они полностью сфокусированы на прибыльных нишах, вплоть до полного отказа от нижнего сегмента рынка. Поэтому они упускают из виду потенциал новых технологий, тенденций и идей. Это создает окно возможностей для упорных новичков, позволяя им предложить более широкому кругу менее требовательных клиентов продукты дешевле, проще и доступнее. А пока новая технология совершенствуется, доля рынка новичка растет, и в итоге он обгоняет старожила.
На первых этапах подрывные технологии часто игнорируют как игрушечные и несерьезные, ведь они не удовлетворяют конкретных потребностей пользователей. Первый телефон, изобретенный в 1870-х, мог передавать звук только на короткие расстояния. Ведущая телекоммуникационная компания того времени, Western Union, как известно, отказалась приобретать права на устройство, не поняв, чем оно может быть полезно ее основным клиентам, а именно компаниям и железным дорогам[159]. Western Union не сумела предсказать, как быстро будут улучшаться телефон и его базовая инфраструктура. То же произошло и век спустя, в 1970-х, когда производители мини-компьютеров, такие как Digital Equipment Corporation и Data General, проигнорировали ПК[160]. И в последующие десятилетия, когда лидеры рынка настольных компьютеров, такие как Dell и Microsoft, не поняли важности смартфонов[161]. Снова и снова рогатка с камушком в руках малявки-новичка побеждала громоздкого меченосца.
Однако далеко не каждый продукт, похожий на игрушку, становится очередным серьезным прорывом. Некоторые так и остаются игрушками. Чтобы отличить первых от вторых, новые продукты необходимо оценивать как процессы.
Подрывными (по Кристенсену) продуктами движут экспоненциальные силы, позволяющие им улучшаться и совершенствоваться поистине удивительными темпами. Продукты, которые развиваются постепенно, подрывными не становятся. Пошаговые улучшения обладают слабой силой. Экспоненциальный рост всегда обусловлен мощными силами с накопительными эффектами, включая сетевые и циклы обратной связи «платформа – приложение». Еще одним источником экспоненциального роста становится композиционность (компонуемость) ПО – свойство кода, означающее, что его можно переиспользовать, благодаря чему программистам легче расширять и адаптировать уже существующий продукт, опираясь на него в своих дальнейших разработках (подробнее об этом я расскажу далее).