«Новичок, а понимает, что его пожалели», — неожиданно поняла Асуми. Акира не умеет сражаться, но способен за себя постоять. Он мог ударить в пах, ударить в глаза, вместо второго лоу-кика запустить пятку в низ живота зазевавшегося Таки, но вместо этого только пустил ему юшку и отсушил ноги. Как он сумел сориентироваться так быстро⁈
«Стояла бы там я, тоже бы щелкнула от такого сближения», — с внезапным холодком по спине подумала дочь покойного вакагасиры, — «А дальше, с его-то руками, даже лоу-киков не надо. Просто зарядил бы мне в лицо справа, а слева бы ваще зубы выбил. Уронил бы и всё, отбивай себе ногами, пока девочка звезды ловит. Раз и привет. Дерьмо!»
Чисто на скорости, агрессии и расчете.
Богомольский абрикос!
Тем временем события вновь развивались на ринге, но на этот раз почти предсказуемо. Полностью сосредоточенный и серьезный, квадратно-гнездовой Савада подшагивал к Акире, излучая как осторожность, так и готовность превратить его в кусок мяса, а внук великого мастера нелепо выпрыгивал по арене, постоянно разрывая дистанцию. Тем не менее, никто не улыбался, видя кривляния Кирью-младшего, практикующего один отскок за другим.
Не улыбалась и Асуми.
Джигокукен, школа, сосредоточенная на двух китах. Первый кит — это выносливость, мышечный каркас, умение терпеть боль и анализировать движения противника. Второй кит — пушечные удары на коротких и сверхкоротких дистанциях. Сильные, боксёрские, прошибающие блоки нормальных каратек на раз. Только, в отличие от чистого бокса, ногами хреначить адепты «Джигокукен» умели на тройное «ура», а знаете, что у них еще смачно получалось? Впилить с руки падающему противнику.
Акира знал эту школу достаточно, чтобы бегать от попыток Савады ему вмазать, но и сам ученик додзё дураком не был, отчетливо опасаясь долговязого умника, способного устроить ему жопу на ровном месте. Тем не менее, осторожный бегемот — всё равно бегемот.
Это случилось настолько быстро, что Асуми, вроде бы не отрывавшая взгляд от ринга, не поняла, в какой именно момент. Савада таки дотянулся своей короткой ногой до бедра Акиры, почти вломив ему по жопе, но за долю секунды до этого закрутивший какой-то мутный финт умник вмазал опытному бойцу, не раз вышибавшему хулиганов с Аракавы, локтем в ухо, вынуждая коренастого рукопашника перейти в положение «крабика» и, тряся головой, разорвать дистанцию. На секунду бойцы замерли, а затем Савада, с налившимися кровью глазами, пошёл в атаку напролом.
Ухо у него тоже налилось, но чуток попозже. После того, как загнанный в угол Акира таки получит полноценный выхлест в бедро, а затем короткий прямой, гарантированно выбивающий ему плечо. После того, как вроде бы уже сдохший очкарик, извернувшийся поганым ужом (на одной ноге!), втащит с раскоряки почти празднующему победу Саваде прямейший и поганейший апперкот снизу (такой, от которого бы сама Асуми обоссалась бы и кончилась на месте!).
…после того, как Савада, знатно офонарев от засиявших в глазах созвездий, с коротким рыком двинет вскользь локтем чересчур резкому гению, вынуждая того, раскинув руки и на одной ноге, сплясать обезглавленной курочкой по рингу.
…и уж точно после того, как упавший дохлым голубем умник, попробовавший скрутиться и подскочить с места, всё-таки огребет себе в душу полноценный «джигокукен» от пошатывающегося Савады.
На ринг, тем не менее, они упадут вместе, потому что пяткой по яйцам — это пяткой по яйцам. Против этого приёма никакие занятия в додзё не помогут.
«Признайся уж себе честно», — подумала уставшая офигевать Асуми, глядящая, как бледные и ошарашенные ученики под предводительством сильно удивленного итого боя Горо Кирью, вытаскивают обоих маловменяемых страдальцев с ринга, — «Ты влюбилась как последняя сучка».
Глава 11Мужские разговоры
На следующий день я лежал с утра в своей кровати, потирал ноющую грудь, едва выдержавшую удар матерого бойца, да смотрел на свой канделябр.
Думал.
Думал о том, что совершил большую ошибку.
Слишком несерьезно воспринял это Снадобье, слишком удобным мне показался выход из-под внезапно накатившегося на нашу семью катка огромной нечистоплотной корпорации. Для мага нет ничего важнее самоконтроля, так что я самонадеянно думал, что смогу обуздать эту странную алхимию. Уделю ей и всей этой культуре мордобоя какое-то время, какие-то силы… не отвлекаясь от своего плана. Все оказалось куда серьезнее.
Вчера мой самоконтроль дал трещину. Из трудной, почти недостижимой, но «мишени», боец Савада предстал передо мной тем, кого я хочу победить. Новая взаимосвязь тела и мозга, вылезшие откуда-то из могилы инстинкты, всё это буквально ошеломило меня совершенно нетипичным желанием. Стоя на ринге, я чувствовал себя оседлавшим огромную бешеную крысу, отчаянно жаждущую вцепиться во врага…и разодрать его в клочья.
Это было невероятно глупо и невероятно притягательно. Хуже того, оно никуда не ушло. Я лежал, вспоминая вчерашний бой, прокручивал его в голове, анализировал, рассматривал…и не мог оторваться. Эмоции, которых, как я думал, во мне оставалось совсем немного, вовсю штормили, вынуждая возвращаться то к бою, то к большим синим глазам Асуми, пялившейся на меня из-за сетки. Причем тут она — я не понимал в принципе, поэтому решил просто лежать и ждать, пока прокручивать всё раз за разом надоест.
Наверное, еще минут десять. Потом примусь за себя всерьез.
В этот момент в дверь раздался тихий аккуратный стук. Это было слегка удивительно, всё-таки воскресенье семья вовсю использует, чтобы отоспаться всласть, некоторые засони умудряются и до десяти проваляться, а тут полшестого…
Впрочем, гадать мне не пришлось. Дверь раскрылась и в комнату проникла голова отца, которую украшала нелепая белая панамка, украшенная перьями, значками и криво пришитым вымпелом.
— Доброе утро, Кира, — встретившись со мной взглядом и улыбнувшись, проговорил отец, — Ты как? Встаешь? Пойдем порыбачим?
«Порыбачим». Рыболов из Кирью Харуо был приблизительно никакой, но у нас в семье были определенные традиции, которые я считаю весьма полезными. Порыбачить действительно стоило.
Вчерашние побои ныли, но были далеко не так масштабны, как те, что я получил от деда на инициации. Более того, дойдя вчера до дома, я полагал, что сделал это на адреналине и эйфории от полученных впечатлений, но оказалось, что мой организм справился с не слишком-то прямо попавшим «джигокукеном». Всё-таки Савада опытный боец, он не собирался отправлять меня на тот свет. Так что да, я встал и, после утренних процедур, во время которых покряхтывал как старик, присоединился к ждущему на крыльце отцу.
До речки нам было идти менее двух минут. Река, текущая через Аракаву, одно название, шириной метров двадцать заключенной в бетон воды, лениво текущей себе вдаль, однако… для наших целей отлично подходит. Разложив стульчики, мы оба умудрились закинуть удочки с первого раза, в нужном направлении, и даже так, чтоб поплавок не запутался на удилище. Удивительно, в первый раз такое.
Теперь будем ловить рыбу.
Этим занятием с полной сосредоточенностью мы занимались минут десять. Сидели, дышали свежей прохладой от реки, наблюдали, как покачиваются поплавки. Затем отец начал:
— Знаешь, Акира, — пробормотал Харуо, вовсю делая вид, что всё, что его заботит, сейчас находится сейчас в воде и шевелит жабрами, — будь ты нормально воспитанным японцем, то обязательно извинился бы передо мной и матерью. С низким поклоном! Очень низким!
— За что это? — удивился я, с подозрением рассматривая свой поплавок. Кажется, он только что слабо дёрнулся.
— Ну а как иначе? — невозмутимо пробубнил отец, — Кто хорошо учился? Ты. Кто занимается с Такао и Эночкой? Тоже ты. Ты создал всех этих гениев. За ними пришли. Кто виноват?
— Я еще тебе некоторые документы перевожу и матери японский язык на графическую программу поставил. За это тоже извиниться?
— А тут за что? — моргнул предок, упорно не отнимающий взгляда от воды, — К нам… ааа… к демонам нижнего ада, из меня самого японец паршивый!
Слабо. Сказано.
— В общем, не обращай внимания на эти бредни, — торопливо поправился Харуо Кирью, — вся эта «настоящесть» яйца выеденного не стоит. Кабала чертова и кандалы проклятые. Я рад, что вы растёте без них. Но мы с мамой очень-очень обеспокоены тем, что с нами… с тобой… случилось.
— Тем, что я «надел черное», ото-сан?
— Да, Акира. За то, что ты принял это жуткое лекарство. Хотя мы бы назвали его ядом.
Харуо Кирью не мог бы нормально работать, если бы не умел держать в узде свою дурь. Поездки за границу, общение с иностранными бизнесменами, договора, культурные мероприятия, попойки… всё это требует, как минимум, повадок обычного человека. Которым мой отец притворяться умел, также как и сама мать. То, что им это всё отшибало напрочь в присутствие друг друга — было другим вопросом, но не сказать, что неизлечимым. Однако, «исправить» своих родителей я никогда не пытался, лишь дисциплинировать.
Эти люди счастливы вместе, счастливы с нами, делают счастливыми моих брата и сестру. Если вы ожидаете от кого-то большего, то вы — полнейший идиот с точки зрения даже Шебадда Меритта, не знавшего, что такое «семья».
Так вот, отец? Пялясь на поплавок, он сосредотачивался на нем достаточно, чтобы говорить со мной всерьез. Относительно, конечно же.
Отец и дед Ацуко Кирью были Ищущими, «надевшими черное». Их обоих в своё время тренировал Горо Кирью, оба приняли путь «Джигокукен» и оба были убиты в поединках. Смерть старшего родственника Ацуко встретила, когда ей было пять лет и, к своему несчастью, поняла, что случилось. Отца же не стало, когда ей было четырнадцать.
— Его принесли ученики додзё, Акира… Принесли домой. Вечером. Изломанного и избитого. Старик Горо был за границей, ну вот… так вышло. Дверь открыла твоя мать. Тогда она и стала такой, немножко странной.
— Удивительно, что вы продолжили с ним общаться, раз всё так вышло.