— Хррр… — внезапно раздалось у уходящего меня за спиной, — Акхиррррааа…
Обернувшись в очередной раз, я обнаружил бледную как смерть Шираиши, вцепившуюся мертвой хваткой в плечи преподавательницы. Теперь тряслись обе, только вот высокая девушка начала издавать звуки.
— Акхииррра… — довольно жутковато проворчала моя соседка по парте, буквально выталкивая слова поверх макушки крепко сжимаемой ей учительницы, — Пхоо-миррррись с… с… Асу-ми… Пожа-луй-ста… Поми— …
И она рухнула на пол, увлекая за собой ни в чем, в принципе, не виноватую Каматари-сенсей. Видимо, чтобы окончательно завершить эту картину абсурда и недопонимания, учительница литературы тоже решила потерять сознание.
— В общем-то, вы сами виноваты, — вздохнул я, подходя к получившейся инсталляции, — Потом не жалуйтесь.
К счастью, Шираиши, в отличие от учительницы, носила достаточно длинную юбку, поэтому, используя её (не юбку, а Ману) как подкладку для преподавателя, я целомудренно донес получившийся бутерброд из двух женщин до медицинского пункта, где достаточно ловко разложил по кроватям под взглядом очень удивленной медсестры. Объяснив ей ситуацию, я был довольно злобно вытолкан из помещения этой женщиной, после чего с облегчением вздохнув, ушёл по своим делам.
У кабинета было обнаружено чересчур много любопытствующих учеников, наблюдавших, как я всё это тащил, но подобную мелочь я решил игнорировать. В любом случае, я не допустил ни малейшей ошибки во всем инциденте… вроде бы. Надо будет вечером проконсультироваться у Эны.
Тот вечер стал рекордсменом по числу выкриков «старший братик — дурак!», но конкретных причин сестра так и не смогла назвать, лишь упирая на то, что я должен был проявить тактичность, выдержку и понимание. На вопрос «кому должен?» она лишь хлопала глупыми глазами младшей сестры, злилась и орала. И пообещала, что я никогда не найду себе девушку.
На следующий день я чуть не убил Рио рассказом об этом инциденте, что парадоксальным образом спасло меня — зрелище лающего от смеха «Миллиона отказов», сгибающегося в судорогах на полу, было настолько сильным, что остановило ворвавшуюся в класс Хиракаву, летевшую ко мне в спину с явным намерением врезать со всей дури. В результате девушка споткнулась, я поймал её в полете и выкрутил руку, но вышло так, что в этот момент Рио нашёл в себе силы повернуться на спину… и увидел багровое лицо отчаянно злой девушки, которую я согнул в три погибели.
После этого мой лучший друг завыл… и я был вынужден нести его в медпункт.
Воющего.
Выражение лица медсестры было воистину непередаваемым.
На этом история должна была бы закончиться, но, к сожалению, в нашей школе продолжала учиться Коджима Мичико, которая на следующий день прибежала ко мне устраивать скандал за брата. Всё бы ничего, но её быстро и довольно грубо из класса вытолкала краснощекая Каматари-сенсей, у которой был наш урок… после чего Рио снова завыл. И был отстранен от занятий на неделю.
Легкий комизм этой ситуации я счел неуместным, поэтому, чтобы не усугублять, просто черкнул на листе бумаги пару строк, объясняя Шираиши, что не могу помириться с Хиракавой, так как с ней не ссорился, но и не собирался дружить или общаться, что её и расстроило. Подумав, дописал, что считаю усилия Маны достойными уважения, посоветовал продолжать в том же духе (но без моего участия), после чего, сунув записку ей в парту, с удовольствием диагностировал, что проблемы в школе себя изжили.
Увы, это было не так. Вечером, когда мы втроем только поужинали, в калитку нашего дома позвонили. На пороге стояла преподаватель литературы, Каматари Ариса. Глядя на неё, зажатую и нерешительную, я почему-то подумал, что в моей жизни слишком много женщин, чьё имя начинается на «А». По сути, даже Эна под подозрением, если так подумать.
— Я пришла поговорить с твоими родителями, Кирью-кун, — выдала эта смелая женщина, после того как я её проводил в дом. При виде выбежавшей Эны, с любопытством изучающей гостью, миниатюрная учительница ощутимо расслабилась. Тут еще и Такао высунулся, от чего она даже улыбнулась.
— Их пока нет дома, — ответил вежливый я, чувствуя проблемы, — Проходите, пожалуйста.
Мне пятнадцать, Такао тринадцать, Эне двенадцать. Родители не имеют права бросать несовершеннолетних детей на три недели.
— Я ведь могу их подождать? — почти утвердительно заявила осмелевшая гостья, отхлебнув из чашки, которую поставила перед ней милая и безобидная девочка, приветливо улыбающаяся ей.
— Думаю, да, — кивнул я, а затем обратился к сестре, — Эна, будь добра, приготовь гостевую комнату.
Каматари-сенсей не поняла, а вот с лестницы донесся вполне угадываемый веселый хрюк от не сдержавшегося Такао.
— Комнату? — удивилась молодая женщина.
— Отец и мать будут дома только через три недели, — любезно объяснил я, продолжая размышлять, как решить ситуацию правильно, — Наш бюджет не рассчитан на ваше присутствие, но, думаю, мы справимся. Вы умеете готовить?
— … готовить? — растерянно пробормотала куратор моего клуба.
— Братик, Каматари-сенсей очень красивая, — внезапно выдала младшая сестра, — Настолько красивым женщинам не нужно уметь готовить!
— Да? — удивился я, внимательно рассматривая краснеющую женщину, обычно сидящую в клубе в паре метров от меня, — Думаю, это не тот случай, Эна.
— Почему это⁈ Она красивая!
— Потому что если Каматари-сенсей будет жить у нас, то ей нужно будет что-то делать, чтобы не заработать статус нахлебницы, — терпеливо пояснил я, — За продуктами она ходить не будет, это делают мужчины. Убираться тоже не получится, за чистоту отвечаешь ты. Остается только готовка.
— Ну…
Тут, наконец-то, преподаватель пришла в себя, собралась с мыслями, а затем решительно сказала глупость:
— Я буду вынуждена о вас доложить! Дети не должны оставаться одни! Это закон!
Наступила тишина.
— Это было бы очень неудобно, Каматари-сенсей, — вздохнул я, — Крайне неудобно. Пожалуйста, выслушай…
— Мне уже всё ясно! — женщина вскочила со стула, — Где у вас телефон⁈
— Эна, фас.
Через секунду ошарашенную учительницу уже крепко обнимала улыбающаяся черноволосая красавица семейства Кирью. Да, ей всего двенадцать лет, но она нормально тренированный, хорошо воспитанный и правильно обученный ребенок. У такого слабого организма как Каматари попросту не было шансов.
Я встал со стула, доставая мобильный.
— Вы… вы… что вы делаете…? — почти жалобно пролепетала обнимаемая японка, даже почти не пытаясь вырываться.
— Ищу номер телефона, — объяснил я, — Если вы хотите перевести ситуацию в правовое поле, то мой звонок очень сильно сэкономит нам всем время.
— Братик обожает экономить время! — лучисто улыбнулась девочка, вызывая, почему-то, сильный страх нашей гостьи. Та даже подёргалась, но Эна держала крепко. Тогда, дрожа крупной дрожью, Каматари-сенсей пролепетала:
— Не надо…
— Надо, — уверенно возразил я, пояснив, — Это такая же безвыходная ситуация, как была вчера с Шираиши. Всё кончилось не слишком хорошо.
— Не надо… меня… якудзе… — глаза учительницы литературы начали наливаться слезами. Такао, с удовольствием наблюдающий происходящее, нахмурился и вопросительно посмотрел на меня.
Я прижал свободную руку к лицу, тяжело вздохнув.
— Каматари-сенсей… — осуждающе посмотрел я на добрую, в принципе, женщину, — Неужели вы думаете, что я собираюсь причинить вам вред? Нет. Добравшись до телефона, вы бы позвонили ювеналам, те бы вызвали полицию, поднялся бы шум. В конечном итоге… — я помахал телефоном, — … приехали бы эти люди и разрулили бы ситуацию. Я говорю о Специальном Комитете, отвечающим на семьи, имеющие в своем составе специального гражданина. Следовательно, куда проще задержать вас с помощью маленькой девочки и вызвать сразу комитетчиков, чем беспокоить куда большее число людей.
Затем я отодвинул волосы, демонстрируя ухо с черной клипсой.
— … а? — жалобно сказала женщина, крепко обнимаемая улыбающейся девочкой.
— Успокойтесь, — посоветовал я, нажимая кнопку звонка, — Всё будет хорошо. Вы отличный преподаватель и хороший куратор клуба.
Бросив на меня долгий взгляд, учительница литературы внезапно успокоилась. Это было почти удивительно.
— То есть, я достойна большего снисхождения…? — пробормотала Каматари, когда я уже слушал гудки дозвона.
— М? — еще шире улыбнулась веселящаяся Эна, продолжающая заглядывать ей в лицо.
— Именно, — кивнул я, — Моши-моши? Старший инспектор Сакаки? Это Акира Кирью, ваш подопечный. У нас возникла ситуация с гражданским, с преподавателем…
Глава 15Уличные псы
— Кирью-кун, ты не можешь судить людей по их достижениям! Это же неправильно!
— Почему, Каматари-сенсей?
— Потому… потому что это очень грубо! И высокомерно! Очень высокомерно!
— Мои суждения ошибочны, Каматари-сенсей?
…
— Так, сейчас получите по подзатыльнику, — ровно предупредил я дурачащихся брата с сестрой, пародирующих вчерашний мой разговор с преподавателем. Этой женщине очень хотелось как-то реабилитироваться в своих глазах после обнимашек Эны, причем за мой счет. Такого удовольствия я ей не предоставил.
Когда я её провожал на электричку, то она казалась очень грустной, а под конец даже сказала довольно жалобным тоном:
— Кирью-кун, ты же прекрасный ученик? Зачем ты связался с этими драчунами?
— У меня были для этого серьезные причины, — ответил я, и спросил уже сам, — А с чего вы решили, что я свяжусь с борёкудан, чтобы решить наше недопонимание?
На этом месте она замялась, занервничала, но потом всё-таки выдавила, что у директора есть специальный список учеников, к которым нужно обращаться, если у школы возникнут проблемы с хулиганами. Я в этом списке, а напротив моей фамилии надпись «Сенко-групп и Джигокудан-додзё». Вот она и решила…
— Просто у меня есть сотовый телефон, — показал я снова аппарат, — Поэтому меня попросили оказать поддержку в случае чего. Поверьте, Каматари-сенсей, я никак не связан с преступниками.