– Ты же знаешь, что можешь на меня положиться, Хилари… – Сандерс не договорил.
В зале внизу появилась полоска света. Раздался стук шагов, тихие ругательства и грохот опрокинутой пальмы в кадке.
– Сэр, сперва нашли бы выключатель! – послышался раздраженный голос. – Уж извините, но если бы вы сначала посмотрели, куда идете, то ничего бы не сшибли.
– Черт побери, я, по-вашему, филин, что ли? – послышался еще более сердитый голос. – Разрази меня гром, Мастерс, или вы считаете, что выключатель так просто разглядеть в темноте? Я сам знаю, что делаю. Ага! Вот он!
Послышался щелчок, Хилари и Сандерс вскочили с виноватым видом как раз в тот момент, когда свет в зале зажегся и осветил их. А также их лица, которые теперь хорошо могли рассмотреть Г. М. и Мастерс, стоявшие внизу у лестницы.
– Ох, – проворчал Г. М., воздержавшись от дальнейших комментариев. Он начал тяжело подниматься по ступенькам. – Добрый вечер. Вы – дочь Джо Кина?
Хилари молча кивнула.
– Когда-то давно я знал вашего отца. Славный он был малый, старина Джо, – сказал Г. М., шмыгнув носом. – Видите ли, старший инспектор хочет задать вам несколько вопросов. Вы не против того, чтобы спуститься? Нет, сынок. – Он взял Сандерса за руку. – Ты пойдешь со мной. Хочу, чтобы ты представил меня миссис Констебль.
И снова Хилари сдержанно кивнула.
– Я готова, – ответила она, взглянув на свои наручные часы. – Только надеюсь, это займет не много времени. Мне еще нужно приготовить обед.
Она легко сбежала вниз, а Мастерс стоял и наблюдал за ней со строгим и важным видом. В этот момент Лоуренс Чейз выглянул в коридор и присвистнул сквозь зубы. А Сандерс поднялся вместе с Г. М., который шел молча и все время оглядывался по сторонам.
Несмотря на ощущение растерянности, Сандерс понимал, что все это делается вовсе не в его или Хилари интересах. Что-то здесь было еще. А что именно, он понял, как только представил Г. М. Мине.
Мина встретила их в коричневом платье. К ней уже вернулось утраченное самообладание.
– Я как раз собиралась спуститься, – сказала она, закрывая дверь. – Но мы можем и здесь поговорить. Садитесь. И давайте сразу перейдем к делу.
– Мэм, – начал Г. М. с неуклюжей слоновьей учтивостью, которая производила не менее ошеломительный эффект, чем его самая буйная ярость, – мэм, я совсем не рад, что оказался здесь.
– А я, напротив, польщена вашим визитом, – улыбнулась Мина, стряхивая с шеи пудру. Ее взгляд прояснился. – Я только жалею, что вы не смогли приехать… раньше. Вы останетесь у нас?
Ее предложение прозвучало немного нелепо, а Г. М. только покачал головой в ответ:
– Нет, мэм. Я говорил, что смогу заглянуть к вам только днем. Однако, – он осторожно опустился в кресло, положил руки на подлокотники и хмуро посмотрел на нее сквозь очки, – однако мне сказали, что вы хотели поговорить со мной. И я подумал, что мне будет проще, чем Мастерсу, задать вам некоторые вопросы. Довольно неудобные вопросы, мэм.
– Спрашивайте все, что пожелаете.
– Что ж… Хорошо. Это правда, что ваш муж с некоторых пор думал, будто вы собираетесь его убить?
– Кто вам такое сказал? Ларри Чейз?
Г. М. в ответ только махнул рукой:
– Прямо он мне об этом не говорил. Все всплыло само по себе, как пузырьки на поверхности чистого колодца. Так это правда?
В комнате была включена только лампа на прикроватном столике, и она находилась у Мины за спиной. Но Сандерс услышал, как миссис Констебль тихо усмехнулась:
– Нет, нет, нет, нет! Это полнейший абсурд! Да и зачем Ларри такое говорить? Он прекрасно все знает. Нет, он бы такого не сказал. Просто Сэм так любил шутить.
– Это довольно серьезная тема для шуток, мэм.
Мина Констебль снова стала бодрой и живой. Наблюдая за ней, Сандерс чувствовал, что она приготовила свою шпагу для словесного поединка (или, по крайней мере, ей так казалось).
– На самом деле нет. Понимаете, – на губах Мины появилась легкая улыбка, – я пишу книги.
– Мне это известно.
– Вот и славно. Видите ли, я написала всего одну чисто детективную историю, и критики ее безжалостно разругали; но почти во всех моих книгах присутствует загадочная или жестокая смерть. Сэм… – Ее взгляд замер и не двигался. – Сэм говорил, что у меня преступный склад ума. Я же, напротив, отвечала, что это добрый знак, потому что по-настоящему преступные намерения появляются у людей, которые их старательно подавляют. Так что он просто шутил, утверждая, что я хочу его убить.
– И вас это совершенно не волновало?
– Нет, совсем. – Она посмотрела на него с нескрываемым удивлением.
– Я тут подумал… где вы берете материалы для описания всех этих ужасных таинственных смертей?
– О, многое можно узнать из разговоров с людьми. А еще массу сведений я почерпнула из египетских и средневековых источников. И разумеется, собирала альбом с газетными вырезками. Так и назвала его: «Новые методы совершения убийств».
Услышав это, даже Г. М. невольно заморгал от недоумения. Игроки в покер в клубе «Диоген» считали совершенно бесполезным занятием все попытки угадать его мысли по выражению лица. Но сейчас у него был сильно удивленный и подозрительный вид. Он сложил руки на животе и стал крутить большими пальцами.
– Значит, альбом? Было бы интересно взглянуть на него, миссис Констебль.
– Нет, слава богу, это уже невозможно, – ответила Мина, сжимая ладони. – Вчера я его сожгла. Я больше не буду думать ни о чем подобном, даже в своих книгах. – Она наклонилась вперед. – Сэр Генри, не знаю, сказали ли вам, почему я так хотела вас видеть. Я вами восхищаюсь. Совершенно искренне, это не комплимент. Я знаю обо всех ваших делах, даже о Дарвортском деле тридцатого года или об убийстве кинозвезды под Рождество тридцать первого. И об отравленной комнате лорда Мэтлинга. Мне кажется, что вас недостаточно высоко ценят. Я часто говорила, что вы давно уже должны были стать членом палаты лордов.
Лицо Г. М. приобрело ярко-пурпурный оттенок.
– Особенно мне нравится, – продолжала Мина, даже не подозревая, как сильно задели ее слова собеседника, – то, что нет такого препятствия, которое вы не способны преодолеть, нет такого злоумышленника, которого не сможете вывести на чистую воду. Нам нужны такие качества, очень нужны! Именно поэтому я обращаюсь к вам в надежде, что вы мне поможете. Я хочу разоблачить Германа Пенника. Хочу, чтобы вы его арестовали, чтобы он получил по заслугам, а если возможно, то и был повешен. Вы уже встречались с ним?
Г. М. тяжело вздохнул. Но по-прежнему вел себя на удивление тихо.
– Ну что ж… – начал он. – Вы открываете передо мной большое поле для деятельности, миссис Констебль. Значит, вы считаете, что Пенник убил вашего мужа тем самым способом, который он описывает?
– Не знаю. Мне только ясно, что этот человек – мошенник.
– Мэм, вам не кажется, что вы рассуждаете несколько непоследовательно? Сперва вы утверждаете, что он мог убить вашего мужа с помощью сверхтелепатии. Потом говорите, что он мошенник. Что вы на самом деле пытаетесь сказать?
– Не знаю. Я говорю только о том, что сейчас чувствую. Вы уже встречались с Пенником?
– Нет.
– Вы его найдете где-то здесь, он бродил неподалеку, – сказала Мина и, прищурившись, добавила: – Сэр Генри, я очень долго пыталась понять, кого мне этот человек напоминает. И теперь знаю. Он похож на Питера Квинта из повести «Поворот винта». Помните эту жуткую историю о напуганной гувернантке в поместье Блай? Блай – даже само это название такое короткое и загадочное. Квинт в башне, Квинт в окне, Квинт на лестнице. И повсюду – вечные сумерки. И кстати, теперь я знаю, как можно справиться с Пенником. – Она наклонилась еще ближе. – Он любит гулять, вы можете столкнуться с ним на улице, когда совсем стемнеет. А знаете почему? Он страдает болезнью, которая называется клаустрофобией. Не выносит замкнутых пространств. Поэтому здесь ему нравятся большие комнаты с высокими потолками. Теперь-то вам известно, что делать, правда? Задержите его под любым предлогом. Заприте его. Заприте на неделю в самой маленькой камере, какую только найдете. И тогда он заговорит! Он все вам расскажет!
– Мэм, боюсь, мы не можем этого сделать.
– Но почему? – с сожалением в голосе спросила она. – Никто ведь даже не догадается.
Г. М. смерил ее долгим взглядом. Было видно, что он испытывает легкое замешательство.
– Понимаете, мэм, есть такая штука, как закон. Нравится нам это или нет, но закон есть закон. И с ним шутить нельзя. Мы ничего не можем предъявить Пеннику, даже если он будет во всю глотку кричать, что убил вашего мужа. К тому же закон не позволяет использовать пытки.
– Пытки? А ему не запрещено пытать людей?
– Ну…
– Значит, ему можно было ставить эксперимент на Сэме? Так? Ведь Сэм не имел ценности для мира, правда? Его не жалко? Понятно. Получается, вы отказываетесь мне помогать, сэр Генри?
– Да что вы такое говорите! – прорычал Г. М. – Успокойтесь, мэм. Я просто старый человек. Я помогу вам, чем смогу. Но дело скользкое, и пока непонятно, как за него взяться так, чтобы оно не выскользнуло из рук, словно уж. И пока мы во всем не разберемся, невозможно ничего предпринять.
Он замолчал, поскольку в это мгновение по лицу Мины пробежала тень: оно снова стало суровым и решительным. Миссис Констебль как будто снова спряталась в свою раковину и больше ни с кем не желала общаться. На губах застыла рассеянная улыбка.
– Послушайте меня! – сказал Г. М. с неожиданной тревогой в голосе. – Вы меня слышите?
– Да.
– Если я должен сделать что-то полезное, то вам, мэм, необходимо мне помочь. У меня есть идея, довольно смутная, и мне нужны от вас факты. Вы скажете мне то, что я хочу узнать?
– Извините, – сказала Мина. Ее глаза снова ярко заблестели, она точно очнулась от сна. – Разумеется, я вам все расскажу.
Сандерс видел, что Г. М. встревожен не на шутку. Он обращался с Миной так, как будто его слова были спасительной веревкой, которую он бросал ей в надежде вытащить обратно. Какое-то время Г. М. молчал и только хрипло дышал.