– Не переживайте, мистер Мастерс, у меня нет намерений вас покинуть. Я лишь хотел на несколько часов посетить Францию. Меня удостоили большой чести, пригласили участвовать в радиопередаче…
– А, да, да, – со злобной усмешкой сказал Мастерс. – Помню. Ее спонсирует производитель сыров, верно?
Пенник громко рассмеялся. Выглядел он при этом странно, как будто его лицо не привыкло к смеху, и теперь, от этого нового действия, на нем возникли странные морщинки. Судя по всему, Пенник испытывал искреннюю симпатию к старшему инспектору. Он вообще ни на кого не держал зла.
– Нет. Разве вы не слышали? Меня официально пригласили выступить на французской государственной радиостанции завтра вечером. Я буду сначала говорить по-французски, потом – по-английски. Если вам интересно, то передача начнется в девять сорок пять и закончится в десять пятнадцать. – Он раздраженно нахмурил лоб, но глаза по-прежнему весело блестели. – Знаете, дружище, боюсь, что французы неправильно истолковали мое заявление. Все эти безумные слухи о машинах-убийцах и прочий пустой треп. – Он покачал головой. – Знаете, джентльмены, они только вводят себя в заблуждение. Продолжают приписывать мне способности, о наличии которых я никогда не говорил. Видит бог, у меня очень скромная теория. Она вызывает такое удивление только потому, что лишь недавно нашла применение в науке. Это нечто совершенно новое. – Пенник вдруг осекся, но Сандерс не понял, по какой причине. – Я не хочу, чтобы все эти слухи сбили людей с толку и привели к разочарованию. В то же самое время, когда они услышат, что я им скажу, не думаю, что они будут обмануты в своих ожиданиях. Как и мои друзья в Англии. Клянусь Богом, джентльмены, миллионы людей, которые это услышат, не будут разочарованы!
Все внимательно смотрели на него.
– Минуточку, сынок, – сказал Г. М., положив сигару на край своей тарелки. – Вы собираетесь объявить об очередном убийстве?
– Да, – ответил Пенник.
И снова прошло около минуты, прежде чем кто-то решился нарушить тишину. Затем, предвидя возможные возражения, Пенник подробно все объяснил:
– Джентльмены, не стоит говорить, что до сих пор я выставлял себя не в самом выгодном свете. Я и сам это признаю. Меня не назовешь великим стратегом. Я обычный человек и склонен к импульсивным поступкам. Я намеренно убил мистера Констебля, поскольку был твердо уверен, что поступаю правильно. Но смерть миссис Констебль… Что ж, почему бы нет? Почему нет? Если я действовал, повинуясь ярости, то почему бы нет?
Мастерс обратился к нему совершенно равнодушно:
– Значит, вы сделали это после того, как я сказал, что вы не способны даже муху прихлопнуть мухобойкой?
– Я принял ее вызов. И она умерла. Но послушайте меня еще немного! – Он постучал по столу толстым коротким указательным пальцем. – Я не собираюсь злоупотреблять силой, которая кажется мне такой простой, а вам – такой загадочной. Я говорил, что ее нужно использовать в благих целях, и действительно так считаю. Но я не собираюсь отказываться от возможностей вроде этой. Только подумайте, что все это может значить. Я получу шанс, который выпадал лишь очень немногим людям в мировой истории. Мне предстоит объяснить неразумным детям то, чего они совершенно не понимают. И я должен предоставить доказательства, которые поймет даже младенец. Так вот, когда завтра вечером я буду выступать, одни лишь разговоры их не удовлетворят. Мне придется взять в руки человеческую жизнь, словно стеклянный шар, и разбить об пол, чтобы они сами могли убедиться в моей правоте. Я скажу им, кто должен умереть, когда и при каких обстоятельствах. И, увидев, как трещат кости и останавливается сердце, возможно, они осознают смысл моих слов. – Пенник перевел дух. Он немного успокоился и теперь просто улыбался с какой-то сдержанной и зловещей веселостью. – Слишком много болтовни, слишком много, – добавил он и быстро потер руки. – Как сказал Антоний Клеопатре – помните, мисс Кин? – я здесь не ради разговоров. Но знаете, мистер Мастерс, вы уж извините, но есть в вашем лице нечто такое, что еще больше повышает мою самооценку. Как бы то ни было, вот такие у меня планы. И я в самом деле не представляю, как вы можете меня остановить.
– Спокойно, Мастерс! – резко сказал Г. М. – Сядьте.
– Но…
– Я сказал, сядьте, сынок.
Стул заскрипел. Все это время Г. М. продолжал спокойно и неторопливо курить сигару и стряхивал пепел почти после каждой затяжки. Доктор Сандерс не сводил с Пенника глаз. А когда тот в начале своей речи слегка наклонился к Хилари, он в первый раз обратил внимание, какие у него толстые губы.
– Если этот джентльмен, – начал старший инспектор, – считает, будто сможет поехать во Францию, чтобы пустить там всем пыль в глаза, и если он думает, что я не смогу его остановить, то, клянусь Богом…
– Вы можете немного помолчать? – перебил его Г. М., а затем повернулся к Пеннику. – Ну… что ж. Если хотите поехать и устроить там переполох, это ваше дело. Завтра вы вряд ли здесь кому-нибудь понадобитесь. Разумеется, завтра днем будет проводиться судебное дознание, но в ваших показаниях нет необходимости.
Пенник тут же проявил живую заинтересованность:
– Судебное дознание. Какое еще дознание?
– По поводу первой жертвы, Сэма Констебля.
– Боюсь, я вас не понимаю, сэр. Но ведь судебное дознание по делу мистера Констебля уже проводилось. Правда, потом его отложили на неопределенный срок.
– Совершенно верно, сынок. Но по закону рано или поздно его необходимо провести, что и произойдет завтра.
Пенник расправил плечи:
– Все равно не понимаю.
– Видите ли, – сказал Г. М. и яростно потер ладонями лоб, – человек умер, так? Полиция считает, что дело тут, возможно, нечисто. – (Пенник при этих словах улыбнулся.) – Поэтому они попросили перенести судебное дознание, чтобы подготовить больше материала. Но если улик для предъявления кому-либо обвинений по-прежнему недостаточно, то, согласно закону, коронер все равно должен провести дознание. Чтобы официально установить причину смерти вместе с присяжными.
– Но они все равно не смогут установить причину смерти?
– Нет, не смогут.
– Для чего же тогда нужно это дознание?
Огромным усилием воли Г. М. сдержался, чтобы не сорваться.
– Не знаю, – ответил он. – Такой вот закон. Не я, в конце концов, его придумал. Будьте снисходительны к нашему невежеству; не забывайте, что не каждый день коронер проводит дознание по делу жертвы телепатического удара по темечку. И постарайтесь понять это, пока окончательно не довели меня до ручки своими расспросами. Это просто формальность – вопрос о причине смерти так и останется открытым. Они просто не смогут ее установить. Так что, если хотите, можете ехать хоть в Париж, хоть в Тимбукту. Вы все равно не являетесь свидетелем.
– Я знаю, – с гордостью сказал Пенник, – что я не свидетель. Но я убийца и поэтому испытываю некоторый интерес к расследованию. Когда будет проходить дознание?
– Завтра в три часа дня.
– Где?
– В Гроувтопе. Слушайте, вы же не собираетесь приезжать туда?
Пенник выпучил глаза и ответил:
– Сэр, простите меня за мой нездоровый интерес к публичным зрелищам, но если вы считаете, что я решу воздержаться от присутствия там, то меня плохо знаете. Может, я и всего лишь убийца, но мне любопытно будет услышать, что обо мне говорят. – Он задумался. – В три часа. Да, я смогу приехать. Если хотите знать, то в моем распоряжении находится самолет компании «Эйр Франс». У меня будет достаточно времени, чтобы съездить на дознание, а затем вечером прилететь в Париж. В случае необходимости я даже могу дать показания. Вдруг они помогут коронеру выйти из этого затруднительного положения.
Старший инспектор Мастерс смерил его пристальным взглядом:
– А вы, кхм, а вы, случаем, не боитесь, что вас линчует толпа, сэр?
Пенник рассмеялся:
– Нет. Вы плохо знаете деревенских жителей, друг мой. Они могут о многом говорить между собой, но врожденный страх ввязаться в какую-нибудь историю заставляет их вести себя на людях тихо. Даже если вы скажете им, кто я такой, в худшем случае они меня просто проигнорируют, но с этим уж я как-нибудь смирюсь.
– Значит, вы собираетесь явиться туда при всем параде?
– Да.
– Вы действительно хотите поехать в Париж и… и…
– Убить кого-нибудь еще? Да, именно. Конечно, из самых лучших побуждений. Скажите, вы меня по-прежнему считаете мошенником?
Мастерс вцепился в край стола:
– Почему бы вам самому мне об этом не сказать, мистер Пенник? Вы же вроде умеете читать мысли. Или притворяетесь, что умеете. Так скажите!
– С удовольствием. Вы считаете, что я совершил эти убийства, но прибегнул к какому-то обычному физическому методу устранения, который вы пока что просто не установили. Я прав? О, по вашему лицу вижу, что прав. Что ж, поскольку этот «обычный физический метод» должен быть чем-то куда более интересным, нежели мои скромные попытки объяснить случившееся, я не стану вам возражать.
– Вы пока не выбрали следующую жертву?
– Ею будете не вы, старший инспектор. В глубине души вы не такой уж и плохой человек, а в чем-то даже полезны. Нет, в…
Хилари вдруг заговорила тихим спокойным голосом:
– Простите, но я больше не могу это выносить. Мне нужно вернуться в офис, и все!
– Моя дорогая, любой ваш каприз должен быть исполнен. Только это не каприз, а полнейшая чепуха, – решительно возразил ей Пенник. – Вы ведь слышали, что я сказал? Все можно уладить.
– Ой, какой смысл об этом говорить? Я ничего не хочу улаживать. Я хочу отсюда уйти. Подвиньте ваш стул…
– Извините, – сказал Пенник, и его лицо помрачнело, – что я так внезапно раскрыл все свои планы. Но, увидев выражение лиц этих джентльменов, я просто не смог удержаться, вот и поторопился. Прошу вас, сжальтесь и выслушайте меня! Я не хочу, чтобы вы возвращались на работу. На самом деле я надеялся, что смогу убедить вас поехать со мной в Париж.
Впервые с момента появления Пенника доктор Сандерс вмешался в разговор: