Не может вертел и огонь не видеть.
И это его мудрости венец.
Не только жизнь не можем видеть ясно,
Но даже смерть нам людям не подвластна.
Мы оставляем выбор палачу —
Петле доверить шею иль мечу.
А может быть идти на гильотину?
Никто не властен над своей кончиной.
Размышление буфетчика
Пожалуй, очень странен тот артист,
Но, несомненно — видный он мужчина.
Любого прочитает словно лист.
Да, тут не обошлось без чертовщины,
Хоть я и убежденный атеист.
Но неужели жить осталось мало.
Всего каких-то жалких три квартала.
А что потом — покой, или беда?
Об этом я не думал никогда.
Обидно не услышать церкви звона,
Когда в сберкассе четверть миллиона.
Понять мне это нужно самому,
Не думаем о том, пока мы живы.
Такое не желаю никому.
Работал я всегда не для наживы.
А для чего? И сам я не пойму.
Тюрьмы с сумой боялся словно рока,
Но обошлась со мной судьба жестоко.
Тюрьма с сумой пока что далеко,
Но все равно мне очень нелегко.
Страшней не знаю для людей расплаты,
Чем знать наверняка кончины дату.
Пора бы жизни подвести итог,
Но нам об этом думать неохота.
Ведь я б наверно больше сделать мог.
Конечно, есть достойнее работа,
Чем фрукты не докладывать в пирог.
Людей кормить протухшей осетриной,
Но я виновен лишь наполовину.
Не я систему эту изобрел,
Пакет начальству нужно сунуть в стол.
А откажись и не твори такое,
Тебя отвергнут люди как изгоя.
И вот звучит кантатой звон монет.
Готова даже совесть на уступки.
А ты уже забыл про белый свет,
И ищешь оправдание поступкам.
Но оправдания, пожалуй, нет.
Предстать хочу я перед Богом чистым,
Иль перед кем стоят там атеисты.
А если нет нужды держать ответ?
Возможно, потому и чести нет.
Оставили мы совесть в старом веке,
И только винтик видим в человеке.
Размышление Воланда
Как интересно наблюдать народ.
Так много разных есть людей на свете.
Устраивает мерзости Фагот,
Они ликуют, словно малы дети.
Их может одурачить даже кот.
Давно я не встречался с москвичами,
Не наблюдал за ясными очами.
Я вижу в них какой-то блёклый цвет,
Но прежней живости уже, пожалуй, нет.
Как сильно изменились интересы,
Вокруг лишь проходимцы и повесы.
Видать пропала их былая честь.
Обидно мне их разговоры слушать.
Что мудрого в тех разговорах есть?
Куда девались их большие души?
Вокруг подобострастие и лесть.
Как стали москвичи на деньги падки.
Неистово набросились на тряпки.
Кто смог их до такого довести?
Да рядом с ним я Ангел во плоти.
Но он ведь не один, и люди сами
Себя в болото топчут сапогами.
Наверно просто им не повезло,
На Дьявола наводятся наветы.
Полотнище подняли как крыло.
И строят новый мир добра и света,
Не различая где добро, где зло.
Себе создали нового кумира,
На голову, поставив четверть мира.
С таким добром, пожалуй, не нужны
Соблазны и проделки Сатаны.
Могу я отдыхать под небесами,
С моей работой люди сладят сами.
Размышление Маргариты
Не думаю, что кто-то жить бы смог,
Когда с тобою рядом нету милых.
В груди почти не тлеет огонёк.
Кто не любил, тот и понять не в силах.
Ему такое даже невдомек.
А кто любил, как я Его любила,
Тот знает, что любовь большая сила.
Прикроет веки нежная мечта,
И обожгут горячие уста.
Я чувствую на теле эти руки,
Боюсь, что мне не пережить разлуки.
Разлуку тяжело перенести,
Ненастье нас преследует и грозы.
Всегда стоят помехи на пути,
Где есть глаза — должны пролиться слезы.
Не могут боги счастье нам простить.
Судьба накроет как крылом напастьем,
Как только заискрятся очи счастьем.
Но чувства не отменит даже Бог,
Бессилен перед сердцем чёрный рок.
И встреча будет милым как награда,
Любовь сметет все козни и преграды.
Размышление Мастера
Ты хочешь славы, а в ответ позор.
Почудилась брошюра или книжка.
И, вроде написал не полный вздор.
Редактор обругает как мальчишку,
А критики подпишут приговор.
И вот спешит суровая расплата —
Холодная больничная палата.
Вокруг меня с утра и до утра,
Безумные медсестры, доктора.
Ведь окруженье их свело с ума,
И, кажется, что жизнь завершена.
А кто меня до этого довел?
Не размышленье, не повествованье.
По чьей вине я сел писать за стол?
Действительно достоин порицанья,
Тот, кто перо мое и руку вёл.
А вёл его, секрет я не открою —
Апломб и любование собою.
Уже к медалям привыкала грудь,
А критиков винить неверный путь.
Они итак достойны состраданья —
Бездарные никчемные создания.
Им по плечу лишь очернять других.
Не быть им никогда под небесами.
Так просто опорочить чей-то стих.
Имели бы талант — писали б сами.
Слова и время тратить жаль на них.
А Мастеру раскиснуть не пристало,
Залазить от проблем под одеяло.
Пером как шпагой я пойду на бой.
Нельзя мне отступать перед судьбой.
Сумею я подняться над собою.
Писатель должен брать пример с героя.
Размышления Коровьева
Я наконец-то нахожусь в стране,
Где все равны: рабочий и учёный.
Здесь пеший равен тем, кто на коне.
Не слышны угнетаемого стоны.
Такое можно видеть лишь во сне.
Студенты не ютятся в мезонинах.
Буфеты провонялись осетриной.
У лошадей в достатке есть овёс.
На корабле главенствует матрос.
И говорит «товарищ» капитану.
А лучшие поэты — хулиганы.
Есть правда категория людей,
Которые в особенном почёте.
Правительство заботиться о ней.
Никто не привлекает их к работе.
Я говорю про маленьких детей.
Сиротские дома и те хороши.
Здесь нету обездоленных Гаврошей.
О счастье их с трибуны говорят.
Для них на море строят лагеря.
Печатаются красочные книжки.
С газетами не бегают мальчишки.
Зачем их этим делом нагружать?
Ведь для газет поставлены киоски.
Их можно и бесплатно почитать.
Для этого на улице есть доски.
Здесь равенство царит и благодать.
Никто не остаётся без опеки,
А правда стоит только три копейки.
Цена ей, правда, меньше, чем алтын.
А хочешь правду — загляни в торгсин.
Там можно и обуться и одеться,
И думать о своём счастливом детстве.
Тут всё, что может подарить земля:
Икра, копченость, ананас зелёный,
Колбасы, апельсины, трюфеля
За марки, франки, доллары и кроны.
Здесь нету места только для рубля.
Сумели коммунизм построить ныне,
В одном отдельно взятом магазине.
Сбылась людей заветная мечта,
Повсюду благодать и чистота.
А в прочих магазинах крик и давки,
Грязь, вонь и голые прилавки.
Не только за валюту пища есть.
Имеется буфет для бюрократа,
Но нужен властный дядя или тесть.
А если ты, к примеру, литератор,
Имеешь право дёшево поесть.
При этом очень вкусные обеды,
Предложат в ресторане «Грибоедов».
Где скатерть, и салфетки, и цветы.
Тебя за стол усадят, если ты
Почтенный критик, или же издатель.
Но нужно доказать, что ты — писатель.
А кто писатель? Непростой вопрос.
Его решить не может парабеллум,
Твои заслуги и огромный рост.
Литература непростое дело,
И тут не доказательство твой нос.
Ты можешь написать о мёртвых душах.
Никто об этом и не будет слушать.
Ты должен заявить про свой талант,
И мало просто написать роман,
Или рассказ об Аннушке на шее.
Писатель — кто регалии имеет.
Без документа ты не должен жить,
Но если у тебя в кармане «ксива»,
Имеешь право, сытно есть и пить.
Не жаться возле входа сиротливо,
И в «Грибоедов» Гоголем входить.
Хоть люди все до равенства охочи,
Те, кто с мандатом, те ровнее прочих.
Признает государство твой талант,
И сразу расторопный официант,
Доставит чай, и даже что-то к чаю.
Ты соль земли в стране, где все читают.
Размышления Азазелло
Закончен бал, погашен свет огней.
Сверкая, словно новая монета,
На перекрёстке света и теней,
Сияет крыша в дымке предрассветной.
Я и Мессир находимся на ней.
Раскинулась Москва как на ладони.
В изношенном потёртом капюшоне,
Стоит старик угрюмый и седой,
Мотая кучерявой бородой.
Бормочет старец про добро и благо.
Всё стерпят наши уши и бумага.
Людей ведёт не благо, а порок.
Кому такая истина не ясна,
Суровый назидательный урок,
Судьба им преподносит ежечасно.
Но им образование не впрок.
Неужто вправду Бог себе подобно,