Вы лучше им, несчастным помогите —
К себе на содержание возьмите.
Пусть содержанье — тоже как панель,
Святые чувства может уничтожить.
Но там хотя бы чистая постель,
И больше на замужество похоже,
Чем на салон массажный и бордель.
Приятного, конечно, в этом мало,
Но лучше, чем в клоаке с кем попало.
Надеюсь, что пройдёт немного дней,
И расцветёт букет в душе моей.
Я молода, красива и здорова,
И счастлива, возможно, буду снова.
Размышления Серафимы Корзухиной
Отец простую мудрость говорил:
— Всё стерпится, всё слюбится когда-то, —
Но всё стерпеть мне не хватает сил.
Нет худшего на свете каземата,
Чем брак со стариком не по любви.
Твердила мать любимая всё время:
— Замужество для женщин божье бремя.
Повенчанная Господом жена,
Свою судьбу должна испить до дна.
Прожив немало лет, я точно знаю,
Что это плен, хоть клетка золотая.
Готова я была нести свой груз,
Когда бы он любил меня хоть малость.
Стремилась я к нему, но вот конфуз —
Я клятвы нарушать не собиралась,
Пока он не отрёкся, жалкий трус.
А в результате Красная лавина.
Закинула в чужие Палестины.
Вокруг гортанный чуждый разговор,
И я гляжу угрюмо на Босфор.
От дома и от Родины далёко
Заброшена сюда по воле рока.
Я снова в клетке, словно дикий зверь.
Огромной тучей затянуло небо.
Что делать мне, как жить смогу теперь?
На улицу идти за коркой хлеба?
В публичный дом всегда открыта дверь.
Там пахнет сытой жизнью и духами.
Но как туда идти приличной даме.
Звучит в ушах проклятый звон монет,
Пытаясь истребить в расцвете лет.
Не так уж я пред Богом виновата,
Что бы в клоаке утонуть разврата.
Представить страшно этакий кошмар.
Для женщин нет серьёзнее печали.
Что бы мужчины, словно в писсуар,
Свою нужду похабную справляли,
Недуг Венеры, присылая в дар.
Пойдя однажды по тропе пропащей,
Ты навсегда останешься гулящей.
Пусть я умру, порядочность кляня,
Занятие сие не для меня.
Торгуя телом в доме непристойном,
Не будешь никогда любви достойна.
А я ещё мечтаю полюбить.
Я, кажется, для этого созрела.
И если не порвётся жизни нить,
Прильну своей душой и чистым телом,
К тому, с кем захочу до гроба жить.
Мне постоянно грезится такое,
И, кажется, я встретила героя.
Он сможет защитить меня от бед.
Возможно, это был тифозный бред.
То был лишь сон, и все мечты напрасны.
Куда ты делся, витязь мой прекрасный?
Я буду ждать, я верю: — мой герой
Спешит, бежит ко мне и днём и ночью.
Я помню, он склонился надо мной.
Я вижу озабоченные очи,
Когда он лоб потрогал мне рукой.
Голодная, в заплатанной одежде,
Я буду ждать и не терять надежды.
Не сомневаюсь, что увижусь с ним.
Лишь тот, кто любит — может быть любим.
Прекрасно будет жить на белом свете,
Когда любовь, как солнышко осветит.
Размышления приват доцента Голубкова
Страну накрыла общая беда.
Едва жива несчастная Россия.
Скрестились крест и красная звезда.
Сбивает с ног коварная стихия,
И все бегут неведомо куда.
Погашены огни, умолкли лиры,
И слышен только злобный бас мортиры.
Разносится набат над головой,
Вокруг клубится дым пороховой.
Средь этого горящего металла
Прекрасное создание стояло.
Я не встречал таких прелестных лиц,
Искрящихся неповторимым светом.
Журчание ручья и гомон птиц
Звучали. Два огромных самоцвета
Взглянули на меня из-под ресниц.
Вокруг кружили стаи купидонов.
Раскрылись ароматные бутоны,
И тридцать две жемчужины в тот миг,
Как летним солнцем озарили лик.
А также безупречную фигуру,
Раскрылось сердце для стрелы Амура.
Казалось, это был волшебный сон.
Я замер, от волнения краснея.
Знавал немало юных дев и жён,
Но увидав глаза чудесной феи,
Стрелой Эрота был навек сражён.
Блеснуло обручальное колечко,
Я взял ладонь, горячую как печка.
Пахнуло жаром по моим рукам.
Прижав горячий лоб к своим губам,
Почувствовал, как под одеждой тело
От сыпняка жестокого горело.
Обмякшая в моих руках она,
Была близка, доступна и желанна.
Чужая, но прекрасная жена,
Проникшая мне в сердце так нежданно,
С тех пор не покидая в сладких снах.
Я стал сиделкой этой милой дамы,
Такой любимой близкой и желанной.
Она была бела, как полотно.
Я рядом был, желая лишь одно —
Сберечь её холодной зимней стужей,
И передать на попеченье мужа.
Но он её как подлый трус предал,
Свой капитал, и жизнь свою спасая.
Нас разделил войны нелепый шквал.
Её отбил у алчных негодяев
Один кавалерийский генерал.
Я бросился за ней, но было поздно.
В Стамбуле пролежал в бреду тифозном.
Едва набравшись хоть немного сил,
Я поиски свои возобновил.
Изведал голод и другие беды.
Ища её, как пёс бежал по следу.
Прошло немало месяцев и дней.
Пришёл конец разлуке и скитаньям,
И я стою как прежде перед ней.
Она меня встречает в час свиданья
Улыбкой, что на свете нет милей.
Какое счастье, что моя мадонна
Ждала, и не спустилась по наклонной.
Теперь любви не оборвётся нить,
И нас ничто не сможет разлучить.
Прошедших сквозь страдания и муки,
И долгую тяжёлую разлуку.
Уверен я, что это не поймут
Те, кто несутся словно тараканы.
Не будет счастлив скупердяй и плут,
Те, кто от горя и от счастья пьяный,
Или избрал своей работой блуд.
Кто дорожит своей никчемной жизнью,
Утонет в океане эгоизма.
А счастье ощущает только тот,
Кто жизнь свою другому отдаёт.
Вдвоём найдут, преодолев всё горе,
Мыс счастья и любви большое море.
Морфий
Размышления доктора Полякова
Сегодня мне безумно повезло.
Парю как белый аист над планетой.
Как будто за спиной моей крыло.
Хотя сегодня далеко не лето,
И на дворе февраль, но мне тепло.
Я чувствую себя на сто процентов,
Готов принять пол сотни пациентов.
Пять операций выдержать готов,
А также принять дюжину родов.
В крови моей прилив адреналина,
От сделанной инъекции морфина.
Неужто я и вправду наркоман,
И не могу прожить без этой дряни?
Судьба загнала в сладостный капкан
Коварных необузданных желаний,
Бальзам волшебный для душевных ран.
Я весел был, и обожал пирушку,
Пока однажды не попал в ловушку.
Когда удалось морфием с трудом,
Снять очень сильный болевой синдром.
Игла спасла, вонзаясь в ягодицу.
Вот так я стал слугой послушным шприцу.
Хотелось бы навек сойти с иглы,
Не быть рабом у белого кристалла.
Избавиться от этой кабалы,
Чтоб кости постоянно не ломало,
Но разорвать не просто кандалы.
Будь проклят тот вассал исчадья мрака,
Кто догадался сок извлечь из мака.
Хоть алый, взор, ласкающий цветок,
Избавить от страданий многих смог.
Лечу к погосту как на паровозе,
Всё время, только думая о дозе.
Мне дела нет до прелестей девиц.
Тоска меня съедает как гангрена.
Но вот наполнен мутной влагой шприц,
Игла проворно проникает в вену,
И сразу яркий свет из-под ресниц.
Вот я парю, мечтами окрылённый,
Во всех девиц, прекрасных дам влюблённый.
Хочу сжимать в объятьях нежный стан,
Как ловелас, жуир и донжуан.
Амур своей стрелой пронзает сердце,
Играют лиры марш мажорным скерцо.
Но вот уходит в прошлое мажор.
Звучат минором траурные ноты,
Играя несмываемый позор.
Нет кроме дозы никакой заботы.
Крадусь в аптеку как багдадский вор.
Блестящую стекляшку как сорока,
Хватает раб смертельного порока,
Упрятав в свой укромный уголок.
И нет меня, есть только порошок.
Я словно джин из лампы Аладдина,
Вассал несчастный властного морфина.
Мне не поможет ни один мудрец,
Дающий очень ценные советы.
Я знаю: приближается конец.
К виску приставлю дуло пистолета.
Прими в свои объятия Творец.
Поведаю потомкам, умирая,
Что морфий подарил мгновенья рая.
А между ними был кромешный ад.
Я, ощущая преисподней смрад,
Шагну в гиену огненную смело.
Скорее бы. Твой выход, парабеллум.
Размышления доктора Бомгарда
Не может врач работать без души.
В таёжной, Богом проклятой, больнице,
Особенно живя в такой глуши.
Есть пациенты не в одной столице,
И убегать, отсюда не спеши.
В углу медвежьем вечно непогода,
А я обязан здесь прожить три года.
Вокруг одни леса, хоть волком вой,
И вечный спутник комариный рой.
Зимой мороз, сугробы по колено,
А летом снегу грязь идёт на смену.
В тайге не стоит одному гулять.
На сотни вёрст коварная трясина,