Последние работы по технике анализа
Фрейд начинает работу «Анализ конечный и бесконечный» с ответа Ранку и Ференци, которые надеялись, что, изменяя некоторые аспекты психоаналитической техники, например сокращая срок аналитического лечения, можно добиться тех же результатов. По мнению Фрейда, невозможно за несколько месяцев целиком ликвидировать невроз, поскольку опыт показывает, что чем больше мы ждем от лечения, тем менее оправдано сокращение его сроков. Затем он рассматривает различные виды сопротивления, мешающие выздоровлению и ограничивающие возможности анализа вплоть до того, что некоторые из них могут сделать его бесконечным. По мнению Фрейда, два непреодолимых препятствия мешают разрешению переноса при завершении анализа: зависть к пенису у женщины и пассивная позиция мужчины. Ференци предполагал, что любой успешный анализ должен преодолеть эти два комплекса, но, вопреки мнению ученика, Фрейд остается пессимистом и считает подобные претензии слишком амбициозными. По его мнению, любое завершение анализа неизбежно сталкивается с «коренной подстилающей породой» – препятствиями биологической и психологической природы, с завистью к пенису у женщины и с пассивной позицией мужчины. К тому же, учитывая опасности, которые подстерегают любого психоаналитика в его работе, Фрейд рекомендует каждому периодически возобновлять свой личный анализ.
В работе «Конструкции в анализе» Фрейд вначале обращается к тем, кто упрекает психоаналитиков во «вбивании своих собственных идей в голову пациентов» при помощи интерпретаций. Он пользуется случаем, чтобы рассмотреть валидность конструкций и реконструкций, которые возникают в анализе. Вопрос реконструкции детского прошлого поднимался еще в «Человеке с волками» (1918b) в связи со сном о первичной сцене: была ли это чистая фантазия или это было пробуждение воспоминаний о сцене, свидетелем которой пациент действительно стал в детстве? В 1937 г. Фрейд возвращается к этому вопросу и показывает, что интерпретации аналитика – это гипотезы, которые он предлагает пациенту, но только сам пациент может их подтвердить: любое такое подтверждение становится либо результатом возвращения вытесненного детского воспоминания, либо следствием личной уверенности пациента в том, что интерпретация соответствует действительности.
Биографии и история
Приход Гитлера к власти и антисемитизм
Великая Депрессия в США 1929 г. имела драматические последствия для Европы и всего мира, вылившись в мировой экономический кризис. Безработица приняла угрожающие размеры, в особенности в Германии и в Австрии, политическое положение ухудшилось, что позволило Гитлеру прийти к власти и в 1933 г. стать рейхсканцлером. Антисемитизм вылился в преследование евреев, и книги Фрейда, которые сочли «еврейской литературой», были сожжены 10 мая 1933 г. на площадях крупных немецких городов. Фрейд с мукой наблюдал за этим сошествием в ад, колеблясь между желанием закрыть глаза на реальную опасность нацизма и ясным суждением о сущности происходящего.
Фрейд и Ромен Роллан
1936 г. – год 80-летия Фрейда, но из-за двух новых операций он был вынужден отказаться от официального празднования. Между тем ему нанесли множество визитов, в числе прочих – известные писатели: Р. Роллан, Г. Уэллс и Стефан Цвейг. По случаю дня рождения Роллана, который был на десять лет моложе, Фрейд послал ему вместе с поздравительным письмом короткий текст, озаглавленный «Приступ беспамятства на Акрополе» (Фрейд, 1936a). Эта маленькая статья представляет собой фрагмент самоанализа, в котором Фрейд рассказывает о восхищении, испытанном им, когда он в первый раз посетил Парфенон. Это было одновременно «слишком красиво, чтобы быть настоящим» и несколько жутко. Фрейд один-единственный раз встретился с Ролланом в 1924 г., но обмен письмами между ними продолжался в течение следующих тринадцати лет, хотя и нерегулярно. Этих двух людей объединило глубокое сродство, а также общие литературные и мистические интересы. «Океаническое чувство», о котором писал Роллан, стало отправной точкой для Фрейда, когда он работал над «Будущим одной иллюзии» (1927е).
В начале 1937 г. скончалась Лу Андреас-Саломе. В том же году Фрейд узнал, что Мария Бонапарт приобрела у венского антиквара его письма к Флиссу, которые она, несмотря на его просьбы, отказалась уничтожить. Здоровье Фрейда постоянно ухудшалось, но ему все-таки удалось опубликовать несколько новых работ.
Мария Бонапарт (1882–1962)
Фрейд и его семья испытывали очень теплые чувства к Марии Бонапарт. Она стала главной представительницей Фрейда среди первых французских психоаналитиков и играла ведущую роль в развитии Парижского психоаналитического общества.
Прямой потомок брата Наполеона Бонапарта (1769–1821), она родилась в Сен-Клу (Франция) в 1882 г. Ее мать скончалась через месяц после ее рождения. У Марии было трудное детство и юность. В 1907 г. она вышла замуж за Георга, принца Греческого и Датского, у них было двое детей. Страдая, по сведениям Рене Лафорга, обсессивным неврозом и близкая к самоубийству, в 1925 г. она обратилась к Фрейду и начала у него анализ. Лечение проходило короткими последовательными курсами до 1938 г. После знакомства с Фрейдом и его идеями Мария Бонапарт посвятила себя психоанализу и проявила себя как щедрый меценат. В 1926 г. она приняла участие в создании Парижского психоаналитического общества, а также в создании «Revue Frangaise de Psychanalyse» (французского журнала психоанализа) и перевела на французский язык многие работы Фрейда. Она опубликовала многочисленные работы в стиле прикладного психоанализа, например, о творчестве Эдгара По, о социальных проблемах. Мария Бонапарт придерживалась очень спорных взглядов на женскую сексуальность, в основе которых лежали не аналитические, а скорее анатомические и типологические концепции. Она предложила производить хирургические операции по перемещению клитора и сама подверглась такой операции. Эти спорные взгляды стали поводом для Жанин Шассге-Смиржель, Джойс МакДугалл, Катрин Пара и других (1964) рассмотреть специфические особенности женской идентичности с психоаналитической точки зрения.
В 1939 г. при посредничестве американского посла Уильяма Буллита и Эрнста Джонса Мария Бонапарт внесла выкуп, который нацисты потребовали за разрешение Фрейду и его семье покинуть Вену и переехать в Лондон. В 1953 г., когда Жак Лакан инициировал первый раскол в Парижском обществе, она встала на сторону группы Саши Нахта и в следующем году финансировала создание Парижского психоаналитического института и его библиотеки на улице Сен-Жак в Париже. Мария Бонапарт умерла в Сен-Тропе в 1962 г.
• «АНАЛИЗ КОНЕЧНЫЙ И БЕСКОНЕЧНЫЙ» (1937с)
Изучая произведение
Ссылки на страницы приводятся по изданию: Freud S. (1937е). L’analyse avec fin et l’analyse sans fin, trad. J. Altounian, P. Cotet, A. Rauzy // Résultats, idées, problèmes. Paris: PUF, 1985, р. 231–268.
Психоаналитическое лечение: долгий труд
Эта яркая статья начинается с аргументов в защиту того, что психоаналитическая работа может быть только «долгим трудом» (р. 231), если мы действительно хотим освободить человека от его симптомов и невротических торможений. Фрейд выступает против многочисленных попыток сократить срок анализа, в частности против попытки Ранка, который думал, что сможет быстро ликвидировать последствия травмы рождения и вылечить от невроза за несколько месяцев анализа. Фрейд уверен: напрасно Ранк думает, что «маленький кусочек анализа избавит его от необходимости остальной аналитической работы». Фрейд считает, что попытка Ранка «предназначена только для того, чтобы приноровить темп аналитической терапии к суете американской жизни» (p. 232). Затем Фрейд упоминает о собственном опыте предварительного определения срока окончания аналитического лечения в случае, когда движение застопорилось, и о решении придерживаться этого срока, несмотря ни на что, как в случае «Человека с волками» (1918b). Это был рискованный шаг, замечает он, который поначалу сработал, но впоследствии привел к рецидиву. Установление срока завершения анализа может дать эффект при условии, что выбран подходящий момент, заключает он, но общих правил не существует, и нужно доверять главным образом своей интуиции.
Есть ли у анализа естественный конец?
Мы часто слышим: «Его анализ не был завершен!» или «Он не прошел свой анализ до конца!». Но что же тогда означает «конец анализа»? Конец виден, говорит Фрейд, когда пациент больше не страдает от своих симптомов, тревог или запретов; когда вытесненное осознается и мы можем больше не опасаться возобновления патологических процессов. Если эти элементы отсутствуют – анализ «не завершен» (р. 235). В удачных случаях достигается полное устранение невротического расстройства и угрозы его возвращения. По мнению Фрейда, наиболее благоприятные для психоаналитического лечения случаи – это случаи с травматической этиологией, так как анализ умеет работать с травматическими ситуациями, восходящими к раннему детству, когда незрелое Я еще не могло с ними справиться. Зато если сила влечений чрезмерна, она не позволяет Я их обуздать, тогда анализ заходит в тупик, так как сила влечений приводит к изменениям Я. О каких изменениях идет речь? Фрейд уточняет, что речь идет об изменениях Я, являющихся результатом защитных действий «в смысле смещения и ограничения» (р. 236). Выражения «смещение» и «ограничение» возвращают нас к исследованиям об отрицании реальности и расщепления Я, которые еще не привлекли к себе внимания в психоаналитических кругах: «… по правде говоря, надо признать, что эти вещи еще недостаточно изучены. Они только сейчас оказываются предметом аналитических исследований. Интерес аналитиков пока не ориентирован должным образом на эту область» (р. 236).
Затем Фрейд представляет два клинических случая, демонстрируя, что лечение может закончиться удовлетворительно, но впоследствии, иногда несколькими годами позже, различные факторы могут вызвать возвращение болезни. Вначале Фрейд рассказывает о человеке, который проходил у него анализ, хотя Фрейд и не называет его имени, в этом пациенте мы узнаем его ученика Ференци: аналитическая работа была завершена, казалось бы, удовлетворительно, но спустя несколько лет пациент поссорился со своим аналитиком и упрекнул его в том, что тот проявил небрежность и не проанализировал отрицательный перенос. Фрейд защищается от этого обвинения: «Он [анализанд] должен знать и принимать во внимание, что отношения переноса не могут быть чисто положительными, он должен был побеспокоиться об отрицательном переносе. Аналитика оправдывает то, что во время анализа не всегда возможно распознать отрицательный перенос» (р. 236–237). Другой пример – это случай женщины, чей анализ закончился успешно, но из-за различных несчастий и операции болезнь вернулась с новой силой, и тогда оказалась недоступна для анализа. Рецидив всегда возможен: «у нас нет возможности предвидеть дальнейшую судьбу выздоровления» (р. 238). Напрашивается вывод: чем больше мы ждем от психоаналитического лечения, тем менее оправданно сокращение курса лечения!
«Обуздание влечений» и его границы
По мнению Фрейда, успех аналитического лечения в основном зависит от трех факторов: влияния травм, конституционной силы влечений, изменения Я. Какими же средствами располагает Я пациента, чтобы «обуздать» силы влечений и прочно и окончательно ликвидировать конфликт влечений? Чтобы это объяснить, утверждает Фрейд, надо прибегнуть к «ведьме метапсихологии», иначе говоря, призвать на помощь метапсихологические умозрительные представления, «без которых невозможно продвигаться вперед» (р. 240). Например, у нормального человека для каждого конфликта должно быть найдено равновесие между «силой Я» и «силой влечений». Если сила Я уступает или власть влечений оказывается чрезмерной, наступает нарушение равновесия, которое влечет за собой патологические последствия. С точки зрения взаимного равновесия противоборствующих сил, это соображение подтверждает в глазах Фрейда важность количественного, т. е. экономического фактора в возникновении болезни. Здесь Фрейд еще раз подчеркивает оригинальный характер психоаналитического лечения, так как оно дает пациенту возможность овладеть усилением влечений – процесс, который не является спонтанным, а создается аналитической работой. Между тем обуздание влечений далеко не гарантировано, так как оно никогда не бывает полным и окончательным. Эта неуверенность в будущем, по мнению Фрейда, является дополнительным аргументом в пользу углубленной аналитической работы, цель которой – усилить способность Я приручать влечения: «Конечно, всегда есть искушение сократить срок аналитического лечения, но наша терапевтическая цель заключается в усилении аналитической поддержки, которую мы оказываем Я» (р. 245).
Границы психоаналитической терапии
Возникают и другие вопросы о ходе лечения. Можем ли мы защитить пациента от конфликтов влечений в будущем? Возможно ли пробудить еще неявный конфликт влечений в превентивных целях? Фрейд объединяет эти две проблемы, которые ставят вопрос о границах психоаналитической терапии.
Он считает, что, пока актуальный конфликт не проявился, аналитик никак не может повлиять на него. Мы можем рассматривать настоящий конфликт только тогда, когда он проявляется в переносе, говорит Фрейд, если мы в превентивных целях сделаем попытку искусственно спровоцировать в переносе новые конфликты, мы неизбежно нанесем тяжелый урон положительному переносу, который так важен для аналитической работы. Столь же бесполезно пытаться говорить об этих конфликтах с анализандом в надежде пробудить в нем другие конфликты, чтобы их проработать: пациент нам ответит: «Это, конечно, очень интересно, но я не испытываю ничего подобного. Можно приумножить его знания, но от этого в нем ничего не изменится» (р. 249).
Сопротивления Я выздоровлению
Фрейд затрагивает затем вопрос сопротивлений выздоровлению, происходящих от Я, вначале размышляя о необходимости союза между аналитиком и Я пациента, затем – о сопротивлении Я выздоровлению.
Фрейд считает, что аналитик вступает в союз с Я пациента, но с приблизительно нормальным Я, уточняет он, поскольку нормальное Я – это идеальный вымысел. Если посмотреть с этой точки зрения, цель аналитической работы состоит в умении интегрировать в синтез Я непокорные части Оно. Эта концепция проработки выходит далеко за пределы устранения вытеснения и предполагает синтез Я, т. е. объединение частей Я, которые, по мнению Фрейда, подверглись отщеплению. Фрейд отмечает, что внутри Я сосуществуют две части: часть, близкая к «психотическому» Я, и «нормальная» часть: «Любая нормальная личность на самом деле является нормальной только приблизительно. Нормальное Я в той или иной части, в большей или меньшей мере приближается к Я психотика, и степень удаления от одной крайности и близости к другой будет служить нам предварительной мерой пока не очень четко нами определяемого „изменения Я“» (р. 250). Позднее элементы, намеченные в этой работе, будут более подробно осмыслены в Очерке о психоанализе (1940а [1938]).
Говоря о противодействии Я анализу сопротивлений и выздоровлению, Фрейд напоминает о роли, которую играют механизмы защиты. С одной стороны, механизмы защиты в том виде, как их описала Анна Фрейд (1936), предназначены для защиты Я от внутренней опасности, но, когда они слишком развиты, они могут, в свою очередь, представлять опасность и стать досадным ограничением для Я. Короче говоря, продолжает Фрейд, терапевтический результат анализа связан с возможностью сделать сознательным то, что было вытеснено, помогая себе интерпретациями и реконструкциями, чтобы устранить сопротивления. Но во время работы мы часто констатируем, что пациент больше не поддерживает усилия по прояснению сопротивлений и защит и что отрицательный перенос рискует возобладать и подвергнуть угрозе терапевтический успех: «Теперь аналитик для пациента – это посторонний человек, который предъявляет к нему неприемлемые требования, и пациент ведет себя как ребенок, который не расположен к постороннему и не доверяет ничему, что тот ему говорит» (р. 255).
Сопротивление, в основе которого лежат более глубокие конфликты
Существует большое разнообразие Я, каждое отдельное Я изначально имеет индивидуальные склонности, некоторые из них возникают в течение первых лет жизни, некоторые являются врожденными и ведут свое происхождение от архаического наследия человека. Эти склонности образуют характер личности, со свойственными именно ей сопротивлениями и защитами, которые воспроизводятся в аналитической ситуации. Чем больше мы учитываем сложность личности, тем труднее локализовать сопротивления, так как мы не можем просто поместить их в Я или в Оно, а должны также принимать в расчет фундаментальные факторы, которые действуют внутри психического аппарата.
Говоря о сопротивлениях более глубокой природы, Фрейд упоминает случай людей, обладающих чрезмерной «вязкостью либидо», которая значительно замедляет процесс лечения. Он называет и противоположный случай – людей, демонстрирующих чрезмерную мобильность либидо, которые переходят от одного объекта к другому, не вступая с ними в глубокие отношения. Наконец, некоторые пациенты, несмотря на свою молодость, демонстрируют нечто вроде «психической энтропии», инерцию, которую мы ожидаем встретить скорее у лиц более пожилого возраста.
В случаях мазохизма, отрицательной терапевтической реакции или чувства вины у невротика истоки сопротивления лежат в конфликте между влечением к жизни и влечением к смерти. «Эти явления, бесспорно, свидетельствуют о существовании в психике могущественной силы, которую в зависимости от ее направленности мы называем агрессивным или деструктивным влечением и которую мы считает производным влечения к смерти у всего живого» (р. 258). Между тем недавний опыт показал Фрейду, что конфликт между Эросом и деструктивным влечением встречается не только при патологии, но и в нормальной жизни. Он сожалеет, что его идеи в этой области нашли так мало последователей: «Я хорошо знаю, что дуалистическая теория, которая выдвигает влечение к смерти, агрессивное и деструктивное влечение как полноправного партнера Эроса, нашедшего свое выражение в либидо, не имела широкого отклика и не нашла признания даже среди психоаналитиков» (р. 260). Зато Фрейд нашел поддержку у греческого философа Эмпедокла, который говорил о существовании двух управляющих всем противоборствующих принципов, это «Φιλια – любовь – и νειζοσ – вражда; дуализм Эмпедокла вполне схож со второй теорией влечений Фрейда.
Необходимость анализировать аналитика
Фрейд обращается к психоаналитикам, опираясь на одно из исследований Ференци (1928), который показал, что для успеха анализа «аналитику необходимо исследовать свои собственные „заблуждения и ошибки“, чтобы держать под контролем „слабые места своей личности“» (р. 262). Конечно, продолжает Фрейд, аналитики – такие же люди, как и все остальные, и «нет сомнений в том, что не все аналитики достигли той степени психической нормальности, к которой хотят привести своих пациентов» (р. 263). Тем не менее законно требовать от аналитика в интересах пациентов «достаточно высокой степени нормальности и психической правильности» (р. 263), поэтому Фрейд считает личный анализ психоаналитика необходимым условием подготовки к его будущей деятельности. Кроме того, с целью избежать, насколько это возможно, различных опасностей, которые подстерегают самого аналитика в его практике, Фрейд рекомендует каждому психоаналитику, «не стыдясь этого», возобновлять собственный анализ каждые пять лет (р. 265).
Завершение анализа и «коренная подстилающая порода»
Эта последняя и самая известная часть текста, в ней Фрейд описывает два препятствия на пути завершения анализа, которые он считает непреодолимыми: зависть к пенису у женщины и бунт против пассивной позиции у мужчины.
Хотя эти две формы сопротивления завершению анализа и отличаются в силу различий полов, они обладают общим элементом: это схожее отношение мужчины и женщины к комплексу кастрации, хотя сам этот комплекс имеет разное значение для двух полов. У мужчины стремление к мужественности согласно сначала с желанием Я, поэтому пассивная позиция, которая предполагает кастрацию, энергично вытесняется, часто проявляясь в чрезмерной сверхкомпенсации. У женщины, напротив, желание мужественности нормально только в фаллической фазе ее развития, т. е. до начала «развития ее женственности» (р. 266); но у нее зависть к пенису впоследствии вытесняется, и дальнейшая судьба женственности зависит от результата этого вытеснения. В случаях провала развития женственности, как у «фаллической» женщины, комплекс мужественности сохраняется и постоянно оказывает серьезное влияние на характер, напротив, в случаях благоприятного развития, зависть к пенису, по мнению Фрейда, сменяется желанием иметь ребенка. Тем не менее он настаивает на мысли, что комплекс мужественности продолжает нарушать нормальную психическую жизнь женщины: «Желание мужественности сохранилось в бессознательном и продолжает оказывать свое разрушительное влияние» (р. 267).
Вслед за этим Фрейд напоминает, что, по мнению Ференци, любой удачный анализ должен был бы укротить эти два комплекса: зависть к пенису у женщины и бунт против пассивной позиции у мужчины. Но Фрейд считает эти планы слишком амбициозными, так как эти комплексы оказывают мощное сопротивление анализу: «Ни в какой другой момент аналитической работы мы не испытываем более гнетущего ощущения тщетности многократных усилий, как в ситуации, когда понимаем, что напрасно стараемся „проповедовать рыбам“[25], пытаясь убедить женщин оставить как невыполнимое желание иметь пенис и стремясь убедить мужчин, что пассивная позиция в отношении к мужчине всегда равнозначна кастрации, что в жизни бывает множество ситуаций, когда такая позиция необходима» (р. 267).
У мужчины, согласно Фрейду, высокомерие мужской сверхкомпенсации вызывает наиболее сильное сопротивление переносу: «Мужчина не хочет подчиняться заместителю отца, не хочет быть ему обязанным и, таким образом, не хочет быть обязанным своим выздоровлением врачу» (р. 267). У женщины зависть к пенису не позволяет сформировать перенос, аналогичный переносу у мужчины, но у нее разочарование от отсутствия пениса – «источник приступов глубокой депрессии, которые связаны с ее внутренней уверенностью в том, что аналитическое лечение ни к чему не приведет и ничто не может помочь больной» (р. 267–268). С точки зрения Фрейда, эта депрессия – просто последствие провала «надежды получить, несмотря ни на что, мужской орган, отсутствие которого мучительно переживается, что было самым главным поводом, который побудил ее начать лечение» (р. 268). Фрейд ни на минуту не допускает, что женщина может быть подавлена тем, что аналитик не принимает ее особой женской сущности и ее тревогу, которая вызвана ощущением ампутации ее женских органов, что представляет собой женский эквивалент тревоги кастрации у мужчины. Он не допускает и того, что «женская сексуальность» может иметь для женщины позитивный смысл. Однако, согласно Ференци, доступ к женственности для женщины и достижение мужественности мужчиной – цель, которая должна быть достигнута к моменту завершения психоанализа. Фрейд не соглашается с выводами своего ученика, но в примечании он цитирует его дословно: «…надо, чтобы любой пациент-мужчина приобрел по отношению к врачу ощущение равенства в правах как знак того, что он преодолел тревогу кастрации. Надо, чтобы все пациентки-женщины покончили со своим комплексом мужественности и могли без негодования эмоционально принять чисто женскую роль и все, что из нее следует, чтобы можно было утверждать, что невроз полностью ликвидирован» (Фрейд цитирует Ференци – р. 267, n. 2). Иными словами, Фрейд остается непоколебимым в своей верности «фаллическому монизму» и непримиримым пессимистом, когда он приходит к заключению, что окончание анализа неизбежно сталкивается с «коренной подстилающей породой», т. е. с биологическим фактором, из которого вытекает фактор психологический: «Иначе не может быть, так как в психике биология действительно играет роль той самой «коренной подстилающей породы». Отказ от женственности, очевидно, не может быть не чем другим, кроме как биологическим фактом, частью этой великой загадки сексуальности» (р. 268).
• «КОНСТРУКЦИИ В АНАЛИЗЕ» (1937d)
Изучая произведение
Ссылки на страницы приводятся по изданию: Freud S. (1937d). Construction dans l’analyse, trad. E. R. Hawelka, U. Huber, J. Laplanche // Résultats, idées, problèmes. Paris: PUF, 1985, р. 269–281.
Задача, подобная задаче археолога
Вначале Фрейд показывает, что задача аналитика – снять вытеснение, возникшее в детстве, вызывающее появление симптомов и невротических торможений. Чтобы приблизиться к этой терапевтической цели, надо, чтобы пациент обнаружил воспоминания о раннем аффективном опыте при помощи свободных ассоциаций, анализа сновидений и повторения аффективных отношений в переносе. Задача пациента – вспомнить то, что он пережил и вытеснил, задача психоаналитика – опираясь на эти указания, как можно более точно восстановить картину лет, забытых пациентом: «Надо, чтобы, опираясь на данные, оставшиеся в памяти, он разгадал или, более точно, реконструировал то, что было забыто» (р. 271). Эту работу конструирования, или, если угодно, реконструкцию, можно сравнить с работой археолога. Но, в отличие от нее, «психический объект значительно сложнее, чем материальный объект археолога», с одной стороны, и, с другой стороны, «для археолога реконструкция – конечная цель усилий, в то время как для аналитика представленные им конструкции – только подготовка к работе» (р. 272).
Какую ценность имеют наши реконструкции?
Какова гарантия правильности наших реконструкций? – спрашивает Фрейд. Например, что случится, если аналитик ошибется? Может быть, наши реконструкции действуют только путем внушения? Фрейд опровергает эти возражения. Конечно, может случиться, что аналитик предложит пациенту в качестве возможного варианта реальных событий неточную реконструкцию: «Но ошибка такого рода безобидна. Возможно, в подобном случае пациент не будет заинтересован, он не ответит ни да, ни нет» (р. 274). Таким образом, Фрейд опровергает упреки в том, что при помощи реконструкций, аналитик злоупотребляет внушением.
Отвергнув эти возражения, Фрейд переходит к рассмотрению реакции пациента на реконструкции, которые возникают у аналитика в ходе анализа. Он признает, что есть доля правды в шутке о том, что психоаналитик всегда прав, что бы пациент ни сказал: если пациент говорит да, это потому, что он принимает интерпретацию, если он говорит нет, то это признак сопротивления, и аналитик снова прав! Но Фрейд уточняет: аналитик не считает ни «да», ни «нет» абсолютно правдивыми, он рассматривает и тот, и другой ответ как неоднозначные. Для аналитика «да» анализанда может иметь смысл как подтверждение реконструкции, но это может быть также выражением сопротивления; что касается «нет», оно столь же неоднозначно, как и «да», и может быть проявлением несогласия, так же как проявлением сопротивления. В этих условиях как понять, что правильно? Фрейд уточняет, что существуют косвенные доказательства, которым мы можем абсолютно доверять, это косвенные подтверждения, полученные путем ассоциаций: «Мы имеем столь же ценные подтверждения, но выраженные на этот раз положительным образом, когда анализанд приводит ассоциацию, которая содержит что-либо сходное с содержанием реконструкции или аналогичное ему» (р. 275). Другой формой косвенного подтверждения становятся ошибочное действие или негативная терапевтическая реакция, в последнем случае, если интерпретирующая реконструкция точна, пациент реагирует ухудшением своих симптомов. Иначе говоря, вопреки утверждениям противников, Фрейд считает, что аналитик придает большое значение реакциям пациента и делает из них важные выводы: «Но чаще всего эти реакции пациента неоднозначны и не позволяют делать окончательные выводы. Только продолжая анализ, мы можем точно решить, точны ли наши реконструкции или они непригодны. Мы принимаем каждую отдельную реконструкцию только в качестве предположения, которое необходимо проверить, чтобы подтвердить ее или опровергнуть» (р. 277).
Бред как эквивалент конструкции в анализе
Как же наше предположение становится убеждением пациента? Каждый психоаналитик наблюдает это в своей повседневной практике. Но остается один важный вопрос: как правило, мы ожидаем, что конструкция, представленная во время анализа, приведет к пробуждению соответствующего воспоминания у пациента, по крайней мере, в теории. Между тем на практике очень часто случается, что пациент не вспоминает значимое вытесненное содержание: это неважно, говорит Фрейд, поскольку мы замечаем, что когда пациент убеждается в обоснованности реконструкции, с терапевтической точки зрения это приводит к тому же результату, что и обретенное воспоминание. Почему? Это пока остается тайной. Возможно, будущие исследования помогут нам ее раскрыть.
В некоторых случаях Фрейд замечает, что конструкция, предложенная аналитиком, вызывает у пациента множество ярких воспоминаний, очень близких к содержанию значимого воспоминания. Фрейд приписывает это явление сопротивлению, которое умеет отклонять сознание от решающего воспоминания и привлекать к второстепенным. Между тем, несмотря на яркость этих воспоминаний, они не являются галлюцинациями, уточняет Фрейд. Но существуют исключения, изучение которых приводит его к неожиданным заключениям. Фрейд заметил, что иногда речь идет о настоящих галлюцинациях и что это происходит не только с психотиками, но и в случаях «которые точно не были психотическими» (р. 278). Это важное наблюдение натолкнуло Фрейда на идею о том, что галлюцинация – это продукт забытого события из детства: «Мы еще недостаточно осознали это, возможно, основное свойство галлюцинации – возвращение забытого события периода младенчества, того, что ребенок увидел или услышал в эпоху, когда едва умел говорить» (р. 279). Продолжая свои исследования, он предполагает, что и бредовые образования, часто сопровождаемые галлюцинациями, также могут быть результатом «стремительного подъема из глубин бессознательного и возвращения вытесненного» (р. 279) в соответствии с механизмом, аналогичным механизму образования сновидений, который люди всегда рассматривали «как эквивалент безумия» (р. 279).
Наконец, продолжая свои размышления, Фрейд идет дальше и выдвигает гипотезу, согласно которой и в сумасшествии есть своя «часть исторической правды» и то, во что пациент верит в бреду, уходит своими корнями в детство. А значит, существует возможность при помощи психотерапевтической работы отыскать зерно правды в содержимом бреда, освободив его от деформаций. Иными словами, Фрейд приходит к выводу, что бред больных тождествен конструкциям, которые мы строим в анализе и что он в то же время представляет собой попытку исцеления, как он неоднократно показывал раньше. Но, добавляет он, «в условиях психоза [бред] неизбежно заменяет часть реальности, которую отрицают в настоящем, частью реальности, которую мы отрицали в далеком прошлом» (р. 280). Тогда встает вопрос об отношении между отрицанием и вытеснением: «В каждом индивидуальном случае, мы должны выявить внутренние связи между тем, что отрицается в настоящее время, и тем, что некогда подверглось вытеснению» (р. 280). Хотя Фрейд не дает окончательного ответа на этот вопрос, его заслуга уже в том, что он его задал.
В заключение Фрейд выстраивает красноречивую параллель между психозом и истерией: «Так же, как действие конструкции в том, что она возвращает утерянную часть прожитой истории, так же бред обязан своей убедительной силе частицам исторической правды, которую он помещает вместо отвергнутой реальности. Таким образом, я мог бы сказать по поводу бреда то, что я когда-то уже говорил об истерии: больной страдает от воспоминаний» (р. 280).
Постфрейдисты
Завершение анализа: сколько психоаналитиков, столько мнений…
«Анализ конечный и бесконечный» вызывал многочисленные комментарии с момента своего выхода в свет в 1937 г. Чтобы познакомить вас с разными точками зрения, я кратко изложу позиции нескольких психоаналитиков, представителей различных психоаналитических течений и разных регионов, которые в 1991 г. совместно выпустили под редакцией Д. Сандлера (Лондон), монографию Международной психоаналитической ассоциации, озаглавленную «Фрейд сегодня: Анализ конечный и бесконечный» (1994).
Джейкоб A. Арлоу (Нью-Йорк) открывает обсуждение заявлением, что ограниченность аналитического подхода связана не только с техникой, но также с человеческой природой, так как психические конфликты – ее неизменная данность. Он предостерегает от иллюзии создания при помощи психоанализа «совершенного человека». Харальд Лёйпольд-Лёвенталь (Вена) отмечает, что Фрейд, очевидно, стремился избежать тенденции, которая в то время появилась у некоторых психоаналитиков, желавших выработать правила завершения анализа, подчинить его жестким техническим требованиям. По мнению Давида Циммермана и A. Л. Бенто Мостардейро (Порту Алегри), окончание анализа возможно, когда пациент приобрел адекватную способность сепарироваться и проявлять самостоятельность в отношениях с аналитиком, эти изменения происходят во взаимодействии психоаналитического процесса и процесса развития. Тертту Эскелинен де Фолх пишет, что, признав вслед за Фрейдом, что никакой анализ не полон, мы тем не менее можем значительно расширить области применения психоанализа за счет тех, которые во времена Фрейда считались недоступными для анализа, используя новейшие теоретические и технические разработки. Арнольд М. Купер (Нью-Йорк) считает, что центр интересов нынешних психоаналитиков переместился с «укрощения влечений», о котором говорил Фрейд в 1937 г., к межличностной точке зрения, фокусирующейся на объектных отношениях. Он отмечает также, что Фрейд сбился с пути, обратившись к биологии, чтобы оправдать отказ от женственности. Андре Грин (Париж) исследует роль влечений в последних работах Фрейда и приходит к выводу, что, говоря о завершении анализа, ошибочно противопоставлять влечения объекту, так как именно объект выявляет влечение чередованием своего отсутствия и своего присутствия. В своем заключении Давид Розенфельд (Буэнос-Айрес) говорит о закономерности подобного разнообразия мнений психоаналитиков относительно такой сложной проблемы, как окончание анализа, и приглашает их быть открытыми новым идеям.
Хронология понятий
Анализ аналитика – конструкции, реконструкции – бред – зависть к пенису у женщины – галлюцинация – пассивная позиция мужчины – возобновление анализа – «коренная подстилающая порода» – окончание анализа.