Чижик замялась, потому что не знала, для чего он их выбросил в окно, а не, скажем, в мусор. Но через полминуты усиленной умственной работы Чижик поняла для чего. Странно, что даже Лев Толстой не додумался до такого простого вывода. Володя выбросил косточки в окно, чтобы потом там вырос сливовый сад для всей их семьи!
Чижику пришлось остановиться. Нельзя было исключать того, что у пятого «В» начинался групповой насморк. При насморке это бывает, что течет из глаз, из носа и что даже некоторые люди от него падают под парту. Чижик совсем недавно переболела насморком. Мама, принося ей очередной носовой платок, восклицала: «Я не понимаю, как в человеке может уместиться столько соплей!»
Тамара Дмитриевна хотела снова встать, но, видимо, она тоже почувствовала себя неважно. Утерев глаза, она взмолилась:
– Мальчики! Чемыртанов, Петров, вылезайте из-под парт!
Тут, к счастью, прозвенел звонок.
Глава 17. Поход к парикмахеру
У Чижика всю жизнь были косички, которые очень шли ее веснушчатому лицу. Только вот заплетать эти косички по утрам было сплошным мучением. Волосы Чижику расчесывала мама, но больше всех страдал папа, которому Чижик своими криками мешала досыпать сладкие утренние минуты. Папа накрывал голову подушкой, но спать не получалось. Поэтому, когда мама предложила остричь косички, папа с энтузиазмом поддержал:
– Золотые слова, Аллочка! Наконец-то в доме станет тихо!
– Вот и прекрасно, – обрадовалась мама, – ты и отведешь ее к парикмахеру!
Было воскресенье, мама собиралась на день рождения к сотруднице. Чижик очень любила Маргариту Львовну, которая всегда ей посылала с мамой несколько кусков домашнего торта.
– Напоминаю еще раз про парикмахерскую! – сказала мама папе, надевая плащ.
Подавая маме зонтик, папа гордо вскинул голову:
– Сказал же, что отведу, значит, отведу!
– Прямо сейчас!
– Да, прямо сейчас! – сказал папа и, как только дверь за мамой закрылась, лег на диван.
Чижик посмотрела на него – она-то думала, что они сразу пойдут, а потом она еще погуляет во дворе.
– А в парикмахерскую? – спросила она.
– Времени у нас еще полно! – ответил папа, и через пару минут до Чижика донесся храп.
Стоял дождливый день. Тяжелые капли уютно стучали снаружи о жестяной подоконник и разлетались на сотни маленьких капель. Рассматривая их, Чижик вспомнила, как однажды разбила термометр и ртуть разлетелась на сотни шариков, которые мама потом согнала веником в совок, и там они снова слились в большой шарик. Она представила себе, что бы вышло, если бы она согнала все эти капли в одну. «Тогда, наверное, получилось бы целое озеро! – подумала Чижик и вздохнула. – Когда я была юная, во дворе была здоровенная впадина. Весь дождь во дворе сливался в нее. И мы, бывало, устраивали соревнования по прыжкам через нее. Здорово-то как было! А потом пришли люди, залили ее асфальтом, а потом еще сверху катком поездили…» Теплый дождь навевал грусть.
Было два часа дня, когда папа открыл глаза. Он потянулся и сказал:
– Пока я спал, я понял: не нужна нам никакая парикмахерская! Я все сделаю сам!
Папа принес из кухни табурет, на который была усажена Чижик с простыней на плечах. Папа прошелся вокруг нее.
– Дело мастера боится! – сказал он, пощелкивая ножницами. – Сейчас пострижемся!
Чижик деликатно заметила, что когда они с мамой ходили в салон, то там голову всегда сначала мыли шампунем, чтобы волосы были чистыми. Папа отмахнулся.
– А! Ерунда! Сама подумай: зачем мыть, если мы их отрежем?
– И вправду! – воскликнула Чижик.
Она, как все нормальные люди, ненавидела мыть голову, потому что, как она ни зажмуривалась, все равно от проклятого шампуня щипало глаза.
Папа принялся за работу. Он два раза щелкнул ножницами – сначала над одним ухом Чижика, потом над другим. Что-то упало на пол. Чижик посмотрела вниз и увидела свои косички. Они вместе с бантиками лежали по обе стороны табурета.
– Теперь будем стричь бока!
Он состриг торчащие концы волос и сказал:
– Ну-ка взгляни в зеркало!
Чижик встала и посмотрела в зеркало в углу.
– Справа длиннее!
Папа пожал плечами:
– Подумаешь! Сейчас подравняем! Садись обратно!
Он снова принялся стричь. Сначала было короче слева, потом справа, потом не получалось сделать так, чтобы челка была ровной. Наконец со словами «Дело мастера боится» папа надел на Чижика шапку и состриг все, что из-под нее торчало.
– Все! Теперь точно будет ровно!
Чижик снова посмотрела в зеркало, и оттуда на нее взглянул вихрастый мальчишка. Чижик улыбнулась. Папа тоже был очень доволен результатом. Он потер руки.
– Слушай, раз такие дела, то давай устроим маме сюрприз! Когда она будет входить, ты спрячешься в кладовку и посидишь там, пока я не хлопну в ладони. Мама ужасно обрадуется, она же любит сюрпризы! Сделаем, ладно?
Чижику, по правде говоря, неохота было лезть в кладовку, но папа посмотрел на нее с таким воодушевлением, что она кивнула.
Когда в замке стал поворачиваться ключ, папа похлопал Чижика по плечу и показал пальцем на кладовку в передней.
– Залазь! – сказал он шепотом, и Чижик послушно залезла в темную кладовку, после чего папа прикрыл за ней дверь.
– Эх, в гостях хорошо, а дома лучше! – раздался довольный мамин голос.
Зашелестел мамин болоньевый плащ. Чижик отступила в самый крайний угол и прикрылась висящим там пальто на случай, если мама решит повесить плащ на место. Но, видимо, плащ был еще мокрый, и, тряхнув им, мама повесила его сушиться на дверной крючок с другой стороны. Небольшая световая щель была завешена. Вообще, в кладовке было неприятно: из подушек с верхней полки на Чижика сыпались перья, и тут еще из-за плаща на двери стало совсем душно.
Чижик очень надеялась, что мама сразу спросит про нее, но вместо этого родители сели в гостиной, и мама стала рассказывать папе обо всем, что было на дне рождения. Она говорила и говорила. Говорила и говорила. Она рассказывала про гостей, про то, какие тосты сказал какой-то Валерий Антонович. Потом рассказала про все блюда, которые подавались на стол. Потом она перешла к рассказу о рецептах. Про то, что у нее, вот у нее, никогда не получается сделать такой торт, какой делает Маргарита Львовна.
– Какой торт? – оживился папа.
– Сметанник.
Это был любимый торт Чижика. Она вскрикнула в темноте от радости, но быстро зажала рот ладонью, чтобы мама не услышала.
– Что же ты молчала? – воскликнул папа.
Чижик подумала, что, во-первых, мама совсем даже не молчала, а во-вторых, что папе пора уже начинать делать сюрприз. Она покашляла в кладовке, напоминая о себе, но никто ее не услышал.
Папин и мамин голоса донеслись из кухни, и, судя по звуку, папин рот был набит этим самым сметанником. Потея среди одежды, Чижик мучительно дожидалась, когда папа подаст сигнал. Было душно, очень чесался нос, и она изо всех сил старалась не чихнуть. Наконец мама спохватилась.
– Вы сходили к парикмахеру?
– Сходили, – сказал папа и стал громко хлопать в ладони.
Выбравшись из жаркой кладовки, Чижик с облегчением вздохнула. По пути в кухню она взглянула в зеркало, пригладила волосы, сняла с головы несколько перьев. И вот она вошла в кухню и встала на пороге. Мама посмотрела на нее и повернулась к папе.
– Что ЭТО? – спросила она.
– Сюрприз! – ответил папа с большим достоинством.
Мама еще раз посмотрела на Чижика и издала гортанный звук, как будто сдерживалась, чтобы не закричать от радости.
Потом она увела папу в спальню и долго там его шепотом благодарила. Чижик, впрочем, почти сразу ушла к Ленке и потому не слышала, что говорила мама.
– И действительно, классно получилось! – рассказывала Чижик подруге. – И деньги сэкономили, и маму обрадовали!
Глава 18. Переполох
В понедельник в школе случился невероятный переполох. Началось все прямо с утра. В класс вместо учительницы биологии пришел директор Кирпич и сказал, что учительница заболела и урока не будет. Как ни любили ребята свою биологичку Алевтину Михайловну, они обрадовались, и кто-то на галерке даже сказал «ура».
– Вы, наверное, думаете, что я вам разрешу валандаться в этот час? Болтать и бездельничать?
– Да!
Это был тот же голос, и Кирпич устремил в сторону галерки всевидящий взгляд. Потом продолжил:
– За час вы можете сделать много полезного для себя! Тому, кто выучит больше всех названий рек в Сибири, я лично выдам поощрительную грамоту! Учебники у вас, надеюсь, с собой?
– Надейся! – сказали с галерки.
Директор напрасно напрягал зрение – все сидели с закрытыми ртами.
Когда он ушел, класс сразу ожил. Чемыртанов хлопнул портфелем по голове Петрова. Петров в ответ пихнул Чемыртанова, и тот повалился на пол. Сверху навалился Вадик Артынский, которому Сашка дал подножку. Чижик с Ленкой болтали о своих делах. Света Хорошевская, которая единственная в классе открыла учебник, повернулась к ним.
– Вы мне мешаете, – сказала она Чижику и Ленке.
– Хорошо, мы будем говорить тише! – пообещала Ленка.
Говорили же они о том, каким новым трюкам научили своих кроликов. Ленка хвасталась, что научила Ляпу прыгать сквозь обруч, а Чижик говорила, что научила Шустрика произносить некоторые слова.
– Не верю! – отвечала Ленка. – Скажи, что выдумываешь!
Чижик настаивала, что не выдумывает. Хорошевская снова повернулась к ним:
– Вы опять громко говорите! И вообще, животные не могут разговаривать!
– Попугаи могут!
– Попугай не животное, а птица! – возразила Хорошевская.
– Вот именно! Попугай не животное, а птица, – повторила Ленка.
Чижик обиделась на Ленку.
– Ленка, ты за кого – за меня или за Хорошевскую? Я вот сейчас принесу Шустрика, сами убедитесь! – сказала Чижик, вскакивая со стула и направляясь к двери.
– Директор может прийти! И из-за тебя всех накажут! – только и прокричала ей вслед Светка, но Чижик уже не слышала ее.