— Начальник, не будут мусора наглеть, не будут зеки бузить, — сказал я.
Обещать что-либо мусору — неприлично. Но мы поняли друг друга и как бы подписали договор о ненападении, который помог мне без особых напрягов оттянуть срок, а хозяину — дослужить до пенсии.
Вор среди зеков выполняет функцию государства — милиция, суд и прокурор в одном лице — тех, кого ненавидит больше всего. Люди не могут жить без закона. Вор и поддерживает порядок. Его власть ограничивается только воровской сходкой (съездом партии). А на сходке важно, как у тебя ботало подвешено. Можешь творить, что угодно, лишь бы умел отпиздеться.
Ужинают как-то воры в камере за столом. Вдруг выскакивает мышь, хватает кусок колбасы и на срыв. Молодой вор с отменной реакцией успел угадать в нее шленкой. Старый вор и наезжает на него:
— Она ведь украла, значит, наш брат-вор, а ты ее убил. Срок тебе до утра отмаз придумать, иначе под нары загоним.
Молодой вор утром выдает:
— Если она вор, почему не села с нами?! Западло нас считает?!
Держится власть вора на желании многих заиметь ее. Каждый блатной ждет-не дождется того дня, когда сам будет распоряжаться чужими судьбами. Если б еще умели это делать. Дай человеку власть — сразу все говно из него полезет. Взять хотя бы такую мелочь, как общак. Стоит себе тумбочка в бараке и каждый кладет в нее, что может. Это на грев блатным в буре и другие подобные дела, своеобразная касса взаимопомощи. Распоряжается общаком вор. Хочет — сам все схавает, хочет — поможет нуждающимся. Ни перед кем, кроме сходки таких же, как он, не подотчетен. Тот же Енот часто забывал, как сам сидел в тигрятнике, десятый хуй без соли доедал, а его из общака подогревали. Мир зоны — подлейший мир. Робин Гуды там редкость, даже среди воров в законе. Я не злоупотреблял властью, привык к ней с детства. А может, раньше молодцу все было по плечу, а теперь все стало похую.
На полянке на лесной
Собрался народ честной:
Блошки, мошки, мандовошки,
Пиздюки, сороконожки
И очкатая змея —
В общем, было дохуя!
Народу набилось столько, что можно было подумать, будто день рождения у жены не бывшего, а действующего первого секретаря обкома КПСС. Кое-кто пришел потоптаться на трупе, но большинство — из-за его жены. Все понимали, что такая баба с нищим жить не будет. Король умер — возьми меня королем! По подаркам можно было судить, у кого какие на нее виды. Они еще не знали, что она уже пришла к выводу: хуй на хуй менять — только время терять. Я тоже отметился, хотя получу Эльвиру, даже если откажусь от нее. Подарков было два: об одном знала Ира, о втором — только я и новорожденная. Мой был для нее самым дорогим.
— Решился старик? — спросил я, когда мы на короткое время остались одни.
Одета она была в серебристое, поблескивающее платье, обтягивающее ее стройное тело, как змеиная шкура. И походняк — вползает, а не идет.
— Почти. Сегодня доломается, — пообещала Сосулька, глядя на меня с такой собачьей преданностью, что и самой, наверное, странно. Ой, светит мне большущая капуста!
По всей квартире были расставлены подносы с наполненными бокалами и фужерами и тарелками с канапе. Единственный официант попервах не успевал, что немного смазывало светский раут. Представляю, во что влетело это мужу. Выгреб все запасы на черный и позачерный день. Значит, выбор сделал, от бедности отказался.
Среди гостей были Яценко, отец и сын. Мамаша лежала в больнице, сердечко прихватило. Такая потеря денег любого бы подкосила. Правда, Петя был всего лишь мелко, как обычно, недоволен жизнью. Видимо, не знал еще, в какой жопе очутился. Поссы, хуек, последний денек.
Иришкин знакомила гостей со мной — будущим мужем — и шепотом объясняла мне ху какой хуй. Здесь была и старая, и новая верхушка области и города. Старые пришли за сочувствием и поплакаться новым в ширинку, а те — сдрочить на них с крутого бугра. Было несколько старых, усидевших в своих креслах. Среди них — мой старый знакомый Муравка. Теперь на нем был генеральский мундир, а под ним — кресло начальника УВД области. Он почти не изменился, разве что совсем седой стал, а в остальном — тот же кабанчик, нахрапистый и трусливый одновременно. Меня он не узнал, даже не заподозрил, что с вором знакомится. Потерял нюх легавый, забыл, кто ему в будку хлеб кидал.
Муравка первый двинулся на приступ Эльвиры. Он затолкал ее толстым животом в угол у окна и принялся что-то горячо втюхивать. Жена его, такая же седая и пузатая, наблюдала за ним с ироничным недоумением. Я делаю вывод, что у Муравки хуй давно стоит на полшестого. Надеется, что Эльвира поднимет хотя бы до полдевятого. Отошел он, не услышав то, что хотел, но и не получив отказ. Опытные бабы никогда не говорят ни «нет», ни «да», а «может быть». Муравка не знал этого и ходил теперь с еще круче выпяченным животом.
После мусора к Эльвире подкатил директор «Тяжмаша». И он услышит «может быть», но более обнадеживающий вариант. Она знает, что этот тип нужен мне. Следующим возле нее оказался прокурор. Эльвира глянула на меня с озорством в глазах: а вот расскажу ему сейчас о тебе, а?! Я ответил взглядом: рискни! И ощутил, как скомканное это ее желание горячим шариком скатилось в пизду и пощекотало там.
Она подумала, а муж сотворил — кладанул меня Муравке. Я ожидал этого. Слишком быстро он сдал позиции — это с его-то опытом грызни под ковром! Не верь хую, поутру стоящему, ибо не ебать просящему, а поссать вопиющему. Легавый подтянул брюхо от нахлынувшего служебного рвения, завертел головой, отыскивая меня. Я медленно, чтобы он не потерял меня из виду, двинулся якобы на выход. Мол, отдайте шляпу и пальто, ебал я ваши именины.
Я зашел в Иришкину комнату. Там стояли два кресла, одно рядом с торшером, другое — подальше. Я включил торшер и сел в дальнее. Муравка не заставил себя ждать. Оскалившись, плюхнулся в кресло и поерзал, устраивая поудобней толстую жопу. Мусор пришел слушать скуление и гордо отказываться от взятки. Знал бы он, что взяткой может быть Эльвира, не так бы задергался. Останется твоя лапа не дрюканутой, заебешься ты пыль глотать в сухую погоду.
— Не узнал. Была по тебе информация, что у нас можешь появиться, — сказал он. — Значит, в зятья собрался?
— Почему нет?!
— Хотя бы потому, что мне морда твоя уголовная не нравится. Даю тебе сутки — и чтоб духу твоего не было здесь! Все понял?
— Как не понять?! Столько лет общаюсь с мусорами, привык к их тупости, — улыбаясь, ответил я и совершенно другим тоном произнес: — Даю тебе сутки Муравка — и чтоб духу твоего здесь не было!
— Не понял?! — рыкнул он.
— На тебя тоже была информация: «…По показаниям свидетелей Язевой Н.В., проживающей по адресу улица Строителей, 12-7 и Черновой Р.И., проживающей по адресу улица Строителей, 12 — 9, ребенок был сбит легковым автомобилем „Волга“ черного цвета госномер „00–35“, которая скрылась с места преступления», — процитировал я по памяти. Может, и ошибся в чем-то, но не думаю, что Муравка помнит лучше меня. — Копии этого дела могут оказаться в самых неожиданных местах.
— Нет такого дела, — уже без нахрапистости пробормотал мусор.
Есть, осталось спиздить и принесть!
— Наедь на меня — и прочтешь отрывки из него в газетах, — предложил я.
— Сожжено все, я сам видел.
— Ты видел пепел от папок и личных бумаг отца, — блефовал я дальше. — Цело твое дело, пожелтело, правда, но прочесть можно.
— Срок давности истек, — пробормотал он, еле шевеля синими губами на побагровевшем лице.
— Ну и что?! Представляешь, что с тобой сейчас — в самый разгар гласности — сделают?!
Не знал мусор древней зековской заповеди: не верь, не бойся, не проси. Он рывками засунул руку во внутренний карман, достал тюбик с таблетками, уронив две, заглотнул третью. Я пододвинул к нему наполовину полный бокал, забытый здесь кем-то. Ну, как прямо здесь загнется?! Багровая харя Муравки набрякла еще сильнее, казалось, сейчас прыснет кровью. Заебла попа телега, все четыре колеса.
В комнату влетела Ира, которой очень хотелось высказаться по поводу моего долгого отсутствия около ее сиятельной особы. Увидев, с кем общаюсь, сразу привяла. Я не дал ей расстроиться окончательно, двинувшись навстречу.
— Заскучала без меня?
— Да, — ответила она, спрашивая взглядом, как вести себя.
Начинающий вор всегда думает, что каждый мусор — по его голову.
Я улыбнулся ей, а проходя мимо Муравки, похлопал по генеральскому погону:
— Я думаю, мы придем к консенсусу.
А про себя добавил: «Не грусти, Капустин, поебем и отпустим!»
— Что ему надо было? — спросила Ира.
— Выполнял просьбу твоего папочки.
— Какую?
— Угадай с трех раз.
Судя по стиснутым зубам, ей хватило одной попытки. Когда мы вернулись в толпу гостей, она познакомила меня еще с пятком губернских бугорков, оставила болтать с ними, а сама рванула на разборку с предком. Что она ему сказала — не знаю, но и ему потребовались таблетки. Другу милому мому — хуй за пазуху ему.
А я производил впечатление на гостей. К концу вечеринки у всех сложилось мнение, что будущий муж Иры — ее друг детства, который недавно вернулся из длительной загранкомандировки. Чем я занимался за бугром — никто толком не знал, но все склонялись, что работал в органах, недаром такая спортивная фигура. Запустила эту утку Ширяева — жена директора «Тяжмаша». Она вставила в речь английскую поговорку в оригинале, а я ответил другой. Мы с ней минут десять поболтали на этом языке, потом перешли на французский, который она знала немного хуже.
— Так приятно встретить здесь, — обвела она взглядом собравшихся, — интеллигентного человека!
— И мне! — произнес я.
Похвальбы в мой адрес долетели и до будущего тестя. Он теперь смотрел на меня с меньшей злобой и большим заискиванием, чем в начале раута. Я подошел к нему, чокнулся бокалом о его почти пустой и предложил тост:
— За успех семейного дела!