В пустом ресторане дискуссия набирала силу.
- Ты знаешь, что такое вибрация?.. - настаивал один.
Я никак не мог сосчитать, сколько они должны были уже выпить - четыре часа!
- Какая виб...рация? При чем тут...
- А при том, что при такой сумасшедшей скорости - как самолет! - вибрация становится критической - понимаешь? И хотя бы одно колесо из этих, пусть двухсот пятидесяти... Ну не довернули гайку, ну выпил пивка или еще чего? Ты можешь представить, сколько болтов и гаек в колесах во всем составе из двадцати пяти вагонов? Попробуй сосчитать, если в каждом колесе...
Это была, конечно, уже не арифметика и даже не алгебра!
- Колесо отвалится, - услышал я, покидая ресторан, - знаешь, куда мы улетим на такой ско...
А что если они и сейчас что-то не довернули? - думал я, открывая дверь в наше купе.
- Немедленно по стакану, - сказал я.
- Через два с половиной часа вставать, - сказала она. - Ты знаешь, что такое воробьиная ночь?..
- Это другое, - сказал я, - и она у нас уже была.
Утром мы покидали в сумку наши продукты. Сумка была тяжелой. На перроне разноязычная речь, гора заграничных чемоданов - мне показалось, их стало больше, не жалко, если и еще уведут. Погрузились в автобусы. Мои девушки увлеченно чирикали.
Пустые улицы, чужой удивительный город - заграница!
Автобусы остановились у огромного стеклянного здания - что-то вроде "России".
- Пускай сначала их всех раскидают, - сказал я, - мы не станем суетиться, хватит вчерашнего - давайте по пивку...
Свобода, чужие берега, пальмы и лиловый негр... Но главное - все впереди.
Пролетел час, полтора, мы пили пиво, курили и обсуждали невероятные события минувшей ночи. "А куда, собственно, денется Тина..." - подумал я и напрягся. У нас двухместный, и она нам как бы не обязательна...
Наверное, глаза у меня стали очень выразительными, потому что моя барышня шепнула:
- Она сейчас к своей подруге - где-то на Петроградской или еще на какой-то ихней стороне. Вроде наших Черемушек... Но пока она с нами - верно? Мы же должны прогулять с ней прошлую ночь?
- Само собой, - сказал я, - мы интеллигентные люди... Ладно, пора забрать наши ключи.
У стойки все еще толпились иностранцы, очередь была, как в наше время за водкой. Я почему-то стал нервничать: всегда боишься - как раз тебе и не хватит.
Наконец добрался, отдал паспорта. Девушка была очень красивая - как стюардесса. Мой паспорт она взяла, а второй куда-то закинула.
- Двенадцатый этаж, за ключами подойдите к третьей стойке.
- Погодите, - сказал я, - но это же одноместный номер?
- Конечно, - глаза у нее были томные и одновременно наглые, - двухместных у нас нет...
"Тогда я уезжаю обратно, в Москву..." - услышал я.
Я повернулся на голос. Рядом со мной у соседней стойки стоял мой московский коллега, я видел его в ночь отъезда на перроне, он тоже садился в "СВ", но в моем списке не значился, это я хорошо помнил, и был он словно бы не один, я еще подумал пригласить его на нашу ночную пьянку, но не знал, в каком он купе, и о нем позабыл.
- Я должен работать, а потому приехал с помощником, - он говорил спокойно и безо всякого нажима. - Это было моим условием. Если нет номера, я немедленно возвращаюсь в Москву...
Я не расслышал, что ему ответили.
- Отдавайте второй паспорт, - сказал я, - я еду в Париж, там у меня конференция, я предпочел вашу, но коли так, мы немедленно отправляемся в аэропорт... Из вашей провинции можно улететь в Париж?..
- Подождите полчаса, - сказала красавица за стойкой и очень обозлилась. Сейчас начнется разъезд, мы что-нибудь придумаем...
- Спасибо, коллега, - сказал я с чувством, повернувшись к нему, - я бы ни за что не додумался.
- Да пошли они все, - сказал он, - дурака валяют.
- Давай по пиву, - сказал я.
- Нет, - сказал он, - у нас коньяк, лучше вечером, если не возражаешь...
Я не возражал. Еще полчаса мы проболтались у стойки, я уже не отходил ни на шаг. Сначала мне предложили два одноместных, от которых я гордо отказался, напомнил о Париже, и наконец выдали ключи от двухместного.
Десятый этаж. Мы шли по длинному коридору, приглядываясь к номерам.
- Вон твой приятель, - шепнула моя барышня, - мне кажется, его помощник другого пола.
- Естественно, - сказал я, - у него нормальная ориентация...
Номер как номер: две кровати, между ними тумбочка, ванна, сортир, огромное окно, производственный пейзаж...
- Старый Петроград, - сказал я, высунувшись в окно, - пахнет революцией и, отчасти, гражданской войной.
Мои девушки разлеглись на кроватях.
- Вас двое, - сказал я, - накрывайте на стол - это будет справедливо, - и вытащил из сумки бутылку.
Еще одна была запланирована на следующий день, и еще одну я оставил на дорогу обратно.
- А где продукты? - спросила моя барышня.
- В сумке, - сказал я, - вместе складывали.
- А куда ты дел сумку?
- Я... ее?
Сумки не было. Мы ползали под кроватями и заглядывали в ванну.
- Я видела, как ты вышел из вагона с двумя сумками, - сказала Тина, - одна - вот эта, висела у тебя на плече, а другая, хозяйственная...
- Потом мы сели в автобус, - продолжила моя барышня. - Почему ты ее не взял, когда мы выходили?
- А почему я должен был ее брать? Хозяйственная сумка - женское дело. Ты сама всегда говорила, что...
- Спокойно, спокойно, - сказала Тина и развела нас по углам, как на ринге. - Давайте вспомним, как... И не забудьте, что кабы не я, мы все бы еще вчера съели.
- Может, автобус еще стоит, - сказал я, - прошло всего три часа, как мы... Они же должны везти нас на открытие конгресса и зафрахтованы на все дни...
Раздался телефонный звонок.
- Не берите трубку - я сам! Наверно, нашли...
Это был мой младший брат.
- Как ты меня обнаружил?
- Ты же сообщил, что приезжаешь, а тут у меня все схвачено. Но почему такой голос - тебя у нас обижают?
- Ты где?
- Недалеко.
- Приходи. Номер ты знаешь...
- Ты правда подумал, что звонят насчет сумки? - спросила моя барышня. - Ну ты даешь...
- Питер интеллигентный город... - я уже бежал по коридору.
Автобусов не было. То есть стояли какие-то, но другие. Или - те же?
Я обратился к одному из водителей. Он отнесся сочувственно. Скорей, безразлично.
- Подойдите через час-другой, они вернутся.
Стюардессы за стойкой тоже делали вид, что очень сочувствуют.
- Крутые яйца, - говорил я, - и много другой закуски...
- Буфет на двенадцатом этаже, - сказала красавица с наглыми глазами.
В буфете на двенадцатом были только жареные пирожки. Такими торгуют у нас на Курском вокзале. Вернее, торговали всю мою сознательную жизнь.
Когда я вошел в номер, их было уже трое, и они оживленно разговаривали.
- Познакомились? - спросил я. - Учтите, он большой ученый и, как положено в Питере, - ихний суперинтеллигент.
- Москвичи всегда приезжают втроем? - спросил суперинтеллигент мешковатый, в очках, носатый и, в отличие от меня, сильно кудрявый.
- Я должен заботиться о младшем брате, - сказал я.
- Можно выбирать? - спросил младший брат.
- Если хватит смелости, - сказал я. - Или - наглости.
- У меня свидетели, - сказал брат, - я угадал сразу. Хотя, честно сказать, удивился. Мне казалось, я тебя знаю.
- Удивился моему выбору? - спросил я.
- Скорей, твоей смелости. Или наглости.
- Пять-ноль, - сказала Тина, - в пользу младшего брата.
- Тебе уже рассказали о нашей трагедии? - спросил я. - Будем закусывать пирожками от Курского вокзала.
- Мне как блокаднику слышать это было невыносимо, - сказал брат.
- Еще бы! А еще говорят, Питер - интеллигентный город. Я лучше о вас думал. Обокрасть путешественников! Такое случается только на Гаити.
- Он по растяпству забыл сумку с продуктами, а предъявляет претензии целому городу! Хорош гусь московский, - сказал брат.
- В интеллигентном городе пропажу тут же бы вернули.
- Конечно, - сказал брат, - если бы на яйцах была выгравирована твоя фамилия и желательно, чтоб адрес.
- Тихо, братья, - сказала Тина, - переходим к культурной программе.
Она действительно профи, подумал я.
Вы выпили по стакану и закусили пирожками с Курского вокзала.
- Дорогие москвички, - сказал младший брат, - простите за назидание, но у нас в Ленинграде утром не пьют. Пускай он идет открывать свой конгресс и делает, что хочет, а я покажу вам город.
- Ты очень шустрый, - сказал я, - девушек я тебе не доверю, я за них в ответе. И открывать конгресс не стану. Веди нас...
Было, было в Питере местечко! Мы сидели тогда у широкого окна, на нас глядела Петропавловская крепость, а под нами...
- Помнишь, мы пили с тобой коньяк, - сказал я, - а над Невой летали чайки... Больше ничего в этом городе я не видел - и не надо.
- Припоминаю, - сказал брат. - Дом ученых. Я там давно не был, не знаю, как и что...
- Веди, - сказал я, - добьем бутылку и - вперед.
- Ты не пойдешь на открытие конгресса? - спросила моя барышня.
- Нет, - сказал я, - у меня завтра доклад, и я должен к нему готовиться.
- Можно я позвоню подруге, у которой остановлюсь? - спросила Тина. Ничего, если она подойдет к этому Дому ученых? Его найти легко?
- В Ленинграде все знают Дом ученых, - строго сказал брат. - Или она москвичка?
Мы долго торговались: они хотели идти пешком, а я утверждал, что у нас мало времени и надо немедленно добраться до... Сторговались взять такси до Аничкова моста - там якобы рядом.
Фонтанка оказалась местом очень знаменитым, что ни дом - история и литература, причем по обе стороны. Я бежал впереди, а они охали, курили и восхищались. Все это происходило чрезвычайно медленно. В каком-то месте, обернувшись, я увидел, что они заглядывают за парапет, потом брат поочередно держит их за ноги... "Уронит, интеллигент..." - я вспомнил, как однажды он уже утопил в Мойке коляску, слава Богу, без внука...