Но профессор оказался вполне себе адекватным человеком. И даже если его увлечение мистикой — лишь старческий маразм, то это вполне умеренная стадия такого маразма. А это определённо больше «плюс», нежели «минус».
Когда аплодисменты стихли, то студенты, как ни в чем не бывало, засобирались домой. Сегодня они значительно задержались на учебе. И поэтому в казенные окна аудитории смотрелся мрачный, иссиня-темный вечер.
Этот факт заставлял всех невольно торопиться. Поэтому самые шустрые представители покорителей научного гранита выскакивали из просторного зала чуть ли не бегом. А самые медлительные только кривили свой рот в гримасе недоумения и сарказма, и чинно проплывали к выходу, чтобы показать насколько они отличаются от своих отставших в эволюции товарищей.
Виктор Борисович собирал свои вещи. Как это ни странно, но у него их было достаточно много. Кроме ноутбука и флеши, он вечно таскал с собой несколько тетрадей. Так уж получилось, что он был сыном великого социализма. А значит, он определённо больше доверял бумаге, чем разного рода «компутерам».
Да и прибор необходимо было сложить получше. В смятении от странного эксперимента, он положил его не так, как это следовало сделать. И это было ух как не «комильфо» для такого маститого ученого, как он.
Занимаясь своими делами, профессор почувствовал явное присутствие рядом с собой. Он некоторое время не поднимал глаза, ощущая скользкое опасение внутри себя.
Но когда он мельком посмотрел на того, кто сверлил его взглядом, то увидел молодого, худощавого парня.
И этот юноша, как ни в чем не бывало, наблюдал за работой профессора.
— Вы что-то хотели? — Монотонно произнёс Виктор Борисович.
— Да. Извините… Но вы вот сказали, что Чижовское кладбище существует. Но я согласен с тем парнем, кто говорил, что его не видел.
— Хорошо. Почему?
— Потому что… Потому что, я не просто был там, в Чижово, но еще и ходил по тому полю, где вы показывали, должно быть это ваше кладбище. Мы просто на заброшки любим ходить, типа сталкеры. И вот, там реально пусто. Так что вот так…
— Если ты видишь пустоту где-то, то еще не значит, что там ничего нет, — профессор заглянул в глаза парню, на что тот машинально отвернулся.
— А, ясно! Это вы так шутите, чтобы ваша лекция была более правдоподобной?
— С кладбищами не шутят, — холодно отозвался Виктор Борисович. — А лекция моя и так не правдоподобная. В правду вы бы все равно не поверили.
После такого диалога парень развернулся и поспешил к выходу. По его лицу можно было понять, что только что он посетил клинику для душевнобольных.
При этом сам доктор наук нисколько не смутился от такой провокации. Он давно изучил психику человека вдоль и поперек. И ему не было резона задумываться над различного рода выпадами. Ведь перед ним стояла куда более важная и сложная цель.
Поэтому он просто продолжил собирать свои скромные, преподавательские пожитки, чтобы поскорее покинуть величественное здание, по примеру своих студентов.
В последний раз он нагнулся куда-то за кафедру и снова ощутил чье-то присутствие рядом. Наверное, этот назойливый студен, вернулся, чтобы сказать нечто в пользу своей позиции…
Профессор «вынырнул на белый свет» и с вопрошающим лицом уставился на того, кто снова пытался его отвлекать.
Но это был далеко не студент и даже не студентка. Довольно пожилая, но вполне симпатичная женщина смотрела на него с жалостливыми глазами. И судя по ее строгому костюму, она работала в этом институте.
Ведь только настоящий преподаватель будет ходить в потертом утепленном пиджаке не по размеру, который давно пора забросить на дачу. При этом надменно игнорируя свои более нормальные вещи, которых, как правило, в достатке.
Дама стеснительно озиралась по сторонам и не решалась ничего сказать первой. Как будто, это был экзамен, к которому она не была подготовлена.
Но у Виктора Борисовича не было времени и сил бороться с ее стеснением. Поэтому он начал первым.
— Здравствуйте. Вы что-то хотите? Вы преподаете здесь?
— Да. Преподаватель истории. Простите, что подошла. Я про вас слышала… — Заявила она и на глазах у нее появились слезы.
— Это уже радует. У вас что-то конкретное?
— Да. Вполне себе, Виктор Борисович, — при этом раздался всхлип, который отразился эхом от стен большой, пустой комнаты.
— Не стесняйтесь. У меня еще есть время. Немного времени…. Говорите, — как можно ласковее произнес профессор. — И успокойтесь. А то я ничего не пойму.
— Хорошо. Постараюсь, — нежданная гостья вытерла лицо рукой, сделав это как-то растерянно и по-детски.
Профессор заглянул ей в глаза, читая там боль и страдания.
— Дело в том, что я не верила ни во что раньше. Но недавно мой муж погиб. Так получилось. И вот… мне кажется, что он еще живой. И я плачу (она сглотнула слюну и шмыгнула носом). Я не могу себя сдерживать. Как мне сделать, чтобы это прошло? Мне хочется покоя. А я вечно его вижу, как живого, как вас…
— Слезы. Слезы их оставляют здесь. Меньше плачьте, а иначе ваш муж не сможет уйти, — сухо сказал Виктор Борисович, как будто это был простой вопрос, который он решал десятки раз в день.
— Но мне с одной стороны и не хочется, чтобы он уходил. Одной плохо, и я не могу, — после этого, дама в сером деловом платье сделала паузу. — Господи, что я говорю, как сумасшедшая.
— Ничего страшного. Это бывает. Главное здесь соблюдать противоположность. Если вам хочется, чтобы он остался, вы должны его отпустить. А если вам хочется, плакать, то вы должны успокоиться. Все просто.
Говоря это, профессор заметил, что из-под «наркомовской» прически дамы медленно струится красная жидкость. И она при этом не обращает никакого внимания на такую проблему.
Капли спокойно текли по вискам, переходя на щеки и падая на пол. Виктор Борисович молча смотрел на это некоторое время. Ему хотелось верить, что все это лишь обман зрения. Но потом он все-таки произнес:
— Что с вами? У вас кровь на голове. Вы в порядке?
— Все нормально. Это из-за давления. Спасибо за ваш совет.
Женщина улыбнулась, несмотря на то, что ее лицо почти полностью стало красным. И эта улыбка была больше похожа на оскал, чем на выражение радости.
— А с кем это вы разговариваете? — Раздался девичий, любопытный голос.
Студентка небольшого роста заскочила в аудиторию, как певчая птица в открытую форточку.
Лицо профессора дернулось, чтобы дать ответ. И только тут он заметил, что рядом с ним никого нету.
— Так… Это эксперимент… — Промямлил пожилой мужчина в недоумении.
— Понятно. А я телефон забыла, — девушка сверкнула своим смартфоном в доказательство слов. — Вы странный. — Хихикнув добавила она.
Виктор Борисович не стал отвечать девушке. Он лишь проводил молодую особу глазами. А после этого потер себе голову, как бы надеясь вытряхнуть из нее все ненужное.
Затем, легкими шагами своего худощавого тела он направился к выходу, прихватив с собой все, что принес сюда.
В коридоре мужчина обратил внимание на доску объявлений, где обычно висели расписания пар и мероприятий.
«Помним и скорбим» красовалась надпись на самом видном месте, которая была размещена на листе А4.
И под этой надписью во всех красках было расписано ДТП, в котором пару недель назад погибли сразу двое талантливых преподавателей с большим стажем, которые являлись по совместительству мужем и женой.
Мужчину Виктор Борисович ни разу не видел и не мог узнать. А вот женщина была его знакомой. Знакомой, с которой он познакомился двадцать секунд назад…
— Они меня чувствуют. Это не хорошо… — подумал профессор и резкими шагами поспешил к выходу.
Он постарался ни о чем не думать и ничего не прокручивать в своем сознании. Дурные мысли убивают личность. И он, как ученый, это прекрасно понимал. Поэтому фактически на «автопилоте» пожилой мужчина направился по нужному ему курсу.
Отмытая до блеска лестница и такие же «лакированные» коридоры, залитые желтым светом, быстро промелькнули у него за спиной. Их примеру последовал пост охраны и довольно большая стеклянная входная дверь.
Виктор Борисович вышел на крыльцо, с которого открывался не плохой вид на вечернюю улицу города, покрытую машинами и фонарями.
Стоя здесь, на этом студенческом крыльце можно было снять несколько неплохих кадров для журнала о ночной жизни и клубном отдыхе.
Но профессор не желал особо любоваться всей этой красотой наступающей сентябрьской ночи. Ему хотелось как можно скорее вернуться в гостиницу, так как за целый день он существенно намотался, стерев свои ноги как минимум, на пару сантиметров.
Когда-то давно, ему не требовалась снимать в этом городе гостиницу. Он жил здесь и был счастлив. И никогда не мог бы подумать, что что-то или кто-то заставит пробраться его в дальнее Подмосковье, чтобы заниматься тем, чем он занимается.
Но жизнь — это механизм, работающий хаотично. А значит, от нее всего можно ожидать. И сегодня он странствующий и странный ученый, который пытается пролить свет туда, где еще с древних времен царица непроглядная тьма.
Он колесит по городам, выступает перед студентами и такими же, как он научными мужами, участвует в конференциях и совместных исследовательских работах.
И теперь ему надо как можно скорее идти в свой номер. Ведь уже завтра предстоит ехать к себе домой. А потом снова отправляться туда, где хоть кому-то будут интересны его доводы и наработки.
Так и пройдет его остаток жизни в этой страной, бесконечной круговерти. Многие будут считать его гением, многие экстрасенсом, но большая часть подумает, что он просто свихнулся.
Хотя для него это не совсем важно. Гораздо важнее сейчас для Виктора Борисовича то, чтобы не пошел дождь. Он планировал идти пешком. И дождь в таком деле не самый надежный помощник.
Глава 12
Эд чувствовал потребность в крике. Он готов был кричать снова и снова, как будто крик — это его персональный воздух.