Осознавая это, вспотевший и унылый Эд поплелся вперед. Но через несколько шагов он вдруг остановился. И после некоторой паузы, мужчина резко ступил в левую сторону, провалившись в глушь кладбищенских дебрей.
— Вот так-то лучше. Нормальная дорога,… Чем не дорога… — Злобно шипел он, огибая в кустах остовы старых захоронений. — Темно, правда и дрянь всякая шевелится, но дорога нормальная. Нормальная дорога… Хорошая… Сейчас домой выйду. Выйду домой.
Словно в бреду мужчина плелся по травянистым полянкам и протискивался между огромными оградами. Затем он входил под темную тень деревьев, где ничего не росло, кроме гнилой прошлогодней листвы. Также он пару раз запутался в какой-то липучей траве и один раз довольно больно подвернул себе ногу.
— Да уж… И куда на хрен только прусь, — заявил он сам себе, на время остановившись. — Хотя, какая разница, лишь бы подальше от этой прошмандовки и этого предателя…
Эд окинул глазами пяточек пустоты, на котором он оказался. Ему хотелось найти хоть что-то, что помогло бы ему более-менее комфортно присесть, чтобы перевести дыхание.
Во время такого визуального прочесывания местности у Эда появилось стойкое предчувствие. И это предчувствие говорило об одном. Он явно не один. В радиусе нескольких метров от него явно есть еще кто-то.
Эд замер. В висках сильно пульсировала кровь. В ушах был какой-то шум. Но, несмотря на это, он отчетливо слышал дыхание. Дыхание и шорох, которые точно принадлежали какому-то существу.
Сил бежать куда-то уже не оставалось. Организм больше не выдавал команду впасть в ступор. Измученная последними событиями нервная система не хотела работать, как следует.
Сам не понимая для чего, Эд сделал несколько шагов вперёд, чувствуя сильную дрожь в ослабших коленях и тревогу, которая бывает у людей не иначе, как перед смертью.
Он пытался как можно точнее определить звуки возни и следовать исключительно на них. Ему хотелось напрямую взглянуть в глаза тому, кто разрушает его изнутри, терзая непонятными страхами все время пребывания здесь.
Вскоре Эду удалось это сделать. И отодвинув очередную ветку с темно зелёной листвой, парень вышел к небольшой могиле, которая имела огромный надгробный камень.
На этом камне сидела женщина. Она была повёрнута спиной к Эдуарду и возилась где-то внизу, не видя того, кто к ней крадётся.
Глава 16
Ночь была черной, тяжелой и промозглой. Она бродила по каждому закоулку и заглядывала в каждый дом, где ее пытались отпугнуть кислотным свечением электричества.
Она поглотила все кругом. И казалось, что недавнего вполне себе жаркого дня не было и в помине. Это была лишь коллективная галлюцинация, вызванная больным воображением нашего общества.
Виктор Борисович размашистыми шагами направлялся к месту временного пребывания. Дождь играл с ним, как кот с только что пойманной мышью. Иногда он делал вид, что идет, срываясь с бетонных облаков. А иногда, он таился в глубинах черного неба, просто наблюдая за реакцией человека.
И почему только профессор не воспользовался услугами маршрутного или любого другого транспорта? Здесь ехать всего пару остановок. Время еще не самое позднее…
Но нет. Он почему-то решил довериться своим старым, добрым ногам, которые, как мокрые кошки любили выть на луну и погоду в последнее время. И теперь ему приходилось играть в лотерею с дождем, который пока что выигрывал.
Смирившись со своей участью, Виктор Борисович прошел пару кварталов, потом свернул на главную улицу. Эта улица когда-то была для него любимым местом в городе.
Здесь летом включались фонтаны, а зимой устанавливались различного рода катки, ледяные замки, елки и другие атрибуты сказочного праздника.
Широкие тротуары позволяли чувствовать себя спокойно и безопасно. А стена деревьев отгораживала от прохожих проезжую часть, делая влияние машин как можно более минимальным.
Таким образом, можно было спокойно идти вдоль оживленной трассы и не испытывать многочисленных проблем, вперемежку с неудобствами.
Но все это было в прошлом. В далёком и счастливом прошлом, когда он еще не думал о глобальных целях, когда он был простым человеком, который жил простой человеческой жизнью, не веря даже в рекламу порошка, не говоря уже о потусторонних силах.
Теперь же он странник. Старый, потрепанный странник, у которого нет нормального пристанища. В первую очередь духовного, а потом только физического пристанища.
«Странник, чертов пенсионер, престарелый странник» подумал профессор, сворачивая с главной улицы, которая уже не удовлетворяла и не вдохновляла его как прежде.
Оставалось совсем немного. Дождь так и не успел набрать полную силу. И человек с чемоданом и сумкой ловко ускользнул от стихии, заскочив в большую стеклянную дверь гостиницы, которая возвышалась над всеми домами в округе, как черная крепость из известных всем фэнтезийных романов.
Ему было крайне неудобно тащить весь этот скарб. Даже лифт не давал ощутимой помощи в доставке до номера незамысловатой аппаратуры. Радовало лишь то, что она не была слишком тяжелой. А иначе бы так легко преодолевать расстояния с ней было невозможно.
Когда профессор оказался в своём тесном номере, то он почувствовал весьма сильную усталость. Все-таки надо было ехать сюда на такси. Но нет. Ему было жизненно необходимо пройтись по этому холодному осеннему воздуху. Ведь такая атмосфера как нельзя лучше отрезвляет мышление и ставит на место повернутую не туда психику.
Только вот платой за такую услугу стало смертельное недомогание. Недомогание человека, который весь день вертелся, словно белка в стиральной машине. И теперь ему необходимо было, как следует отдохнуть.
Понимая это, Виктор Борисович принялся раскладывать свои вещи. Он достал ноутбук и положил его на столик около кровати. Также он спрятал в шкаф свою немного промокшую куртку. В недра шкафа был отправлен и специальный прибор, который сегодня прошел «боевое крещение».
Конечно, такую важную для науки вещь можно было положить в специальный сейф, но профессору было откровенно плевать. Холодное безразличие в его голове делало его абсолютно не привязанным к материальным ценностям, даже если такие ценности были достойны Нобелевской премии.
После разбора вещей Виктор Борисович разделся, выпив пару стаканов воды. Он мог бы спуститься вниз и поужинать. У него вполне были деньги для ужина в местном встроенном в нутро гостиницы кафе. Но вот сил и желания делать это у него явно не хватало.
Поэтому он решил, что пустой желудок вполне сможет потерпеть до завтрашнего утра. Тем более что он уже давно привык терпеть в этом плане и не выражал своего недовольства, как это делают желудки более молодых растущих организмов.
Отложив в «долгий ящик» все свои дела, профессор отправился в постель. Спать было еще слишком рано, поэтому он предпочёл немного посмотреть телевизор, как заправский работяга после тяжелого трудового дня. Телевизор должен был помочь ему отрешиться от реальности и уйти в мир собственных мыслей, где его никто не найдет и не тронет.
Странное политическое шоу усыпляло не хуже пресловутого советского димедрола. Какие то, судя по лицам, важные и известные люди доказывали друг другу различные вещи, которые в принципе невозможно было трактовать однозначно.
Не шло речи ни о каком компромиссе, не шло речи ни о каком здравом смысле. Поэтому все это заседание не имело концов, краев и какой-либо идеи.
Многие могут подумать, что профессор должен был смотреть сугубо научные передачи, открещиваясь от наших мирских зрелищ больше похожих на бред.
Но он уже давно не чувствовал себя профессором. Он давно прошел стадию ученого пафоса. Теперь он был лишь несчастным пожилым человеком, который ведет заведомо проигрышную, бесславную войну. И поэтому ему не было смысла играть в чопорного ученого, особенно находясь с самим собой наедине.
А раз так, то он смотрел свое скучное бесконечное шоу. И его глаза наливались чем-то тяжелым и липким, все хуже и хуже исполняя свои прямые обязанности с каждой секундой.
Вот уже он понял, что в полумраке растворились гостиничные стены номера. Кровать общественного пользования перестала ощущаться спиной. А руки оказались совсем чужими. Они больше не слушались. И даже выключить телевизор пультом не представлялось возможным.
— Засыпаю, как студент на паре, — пронеслось внутри сознания профессора. Затем он полностью отключился.
На время перед его глазами мелькнул черный экран. После этого появился довольно большой зал с блестящим полом, барной стойкой и множеством столиков. Кафе. Это точно было какое-то кафе.
Виктор Борисович сам, не зная зачем, направился вперед. Вдруг из долины стульев и столов, которая тянулась до горизонта, появился человек. Он сидел за одним из столиков и пил кофе.
Пожилой мужчина с головой практически лишенной волос. По фигуре он напоминал самого Виктора Борисовича. А его сосредоточенный взгляд был направлен в одну точку.
Профессору сразу стало ясно, что это его давний знакомый — Юрий Геннадьевич. Он виделся с ним в прошлом месяце. И сейчас его мозг воспроизводил такую встречу в довольно ярких подробностях.
— Интересно, — подумал профессор и подошел к столику, вокруг которого почему-то скопился туман.
Виктор Борисович отодвинул стул, подсаживаясь к коллеге. Его друг сразу же сухо поздоровался и безразлично спросил о делах. Так обычно делают для того, чтобы хоть как-то начать разговор, неприятный разговор, если быть точнее.
Некоторое время беседа шла в банальном русле с использованием самых заезженных фраз в мире. Казалось, что если собрать все эти фразы воедино, то из них получится самый большой в мире баян, выражаясь языком пользователей интернета.
И когда обязательная часть беседы была закончена, Юрий Геннадьевич спокойно заявил:
— Хорошо. А ты занимаешься? Все тем же… (кхе-кхе) делом? Не планируешь заняться нормальной физикой, как когда-то раньше?
— Я и так занимаюсь нормальной физикой, Юра, просто несколько в другой отрасли, — ответил профессор. Он привык к тому, что к его работе многие относятся скептически, и такие выпады его абсолютно не трогали.