— Я же в отпуску?..
— Сейчас в отпуску Алеша Гораин, Дима Стрижов и другие, а мы с тобой в строю…
На просеке между толстых мачтовых сосен Василий увидел полевую кухню. Перед топкой, подкладывая в нее коротко нарубленные полешки, на березовом обрубке сидел Женька.
— Как ты сюда попал? — спросил Василий.
Женькино лицо радостно просияло.
— Приехал вместе со всеми вот на этой батарее, — кивнул он головой на полевую кухню. — Ночью раненых с Афоней Горобцовым отыскивали, потом с поваром кашу варили.
Женька хлопнул себя по боку ладонью, и Василий увидел у него за поясом знакомый кольт.
— Узнаешь? — спросил Женька.
— Где ты его нашел?
— Да там, в кустах, где ты его в прошлый раз бросил. Я на том месте крашеные яички облупил. Хочешь, возьми!
— Не надо, оставь пока себе, ты его заслужил…
Недалеко от кухни в тени ореховых кустов лежали погибшие в бою чоновцы.
Среди убитых товарищей Василий увидел Алешу Гораина. Бритая голова его покоилась на старой ученической фуражке, тонкие губы крепко сжаты, глаза прикрыты длинными белесыми ресницами. Рядом с ним, как живой, лежал Димка Стрижов. По его подбородку, пятясь задом, полз большой черный муравей, волоча за собой мертвую божью коровку.
Василий нагнулся смахнуть муравья, и пальцы его руки ожег холодок Димкиного подбородка.
Горло Василия сдавили спазмы. Он провел крепко сжатым кулаком по затуманенным глазам и отвернулся.
С большим букетом цветущей черемухи подошла Маруся Ткаченко и положила цветы в изголовье чоновцам.