Через пару минут все закончилось.
Я почувствовал, что Муха ушел. Будто где-то в груди открылась форточка, и меня продуло порывом ветра. Перед глазами еще раз промелькнул кадр с обручальным кольцом, будто боксер хотел мне что-то сказать. А еще где-то на дне черепной коробки осело несколько особо удачных связок и приемов. Я даже подумал, что смогу их теперь повторить.
– Муха, ты здесь? – я окинул взглядом побоище, но ответа не получил.
Жестко мы тут порезвились, а я даже не понял, кто это был. Три трупа – два теперь одноглазых, третий с проломленным черепом (отлетел затылком в край ступеньки от Мухиной подсечки), воды по щиколотку – вся мутная, кровавая, льдинки тают. А в центре голый я с перебитой рукой, сломанным ребром и разбитой рожей.
На улице раздался свист, кто-то закричал, хлопнула дверь и послышался топот подкованных сапог. Я нашел свое полотенце и вернулся на скамейку. Положил дрожащие руки на колени, опустил голову и стал тупо смотреть на кровь, капающую с меня в воду.
Ни сил, ни мыслей, только адски болели растянутые мышцы и хотелось спать.
Дальше как в тумане.
Вбежали полицейские, что-то спрашивали, крысеныш администратор суетился и что-то лепетал. Мне дали кое-как одеться, потом скрутили и закинули в тесную повозку. Куда-то привезли, что-то оформили. А потом полудохлого бросили в камеру, и я отрубился. Вроде бы приходила медсестра, но, может, и приснилось.
Первый раз я проснулся ночью. Светила луна, пробиваясь мягким светом сквозь узкие решетки под потолком камеры.
По ощущениям проще было сказать, где не болит. Уши, ресницы и мизинец на левой руке, но в этом я был не очень уверен. Все остальное ощущалось, как один огромный синяк. Даже яйца, которые Муха умудрился прищемить, когда в пылу драки уселся на шпагат. Хотя за это я его не винил, реально тогда с ледяным лезвием на миллиметр разминулись.
Я осмотрел камеру и мысленно присвоил ей сразу минус три звезды. У стены лежал соломенный тюфяк, до которого, я почему-то не дополз. Из угла, где стояло деревянное ведро, воняло мочой. Вот и все удобства.
Возле решетки нашлась алюминиевая миска, наполненная мутной водой, и краюха черствого хлеба. Но разгрызть я ее не смог, что-то стрельнуло в покачивающемся зубе. Еще раз спасибо Мухе, что кастетом прилетело только по касательной.
В коридоре послышался звон ключей и скрип открываемого замка. Ленивые размашистые шаги, как минимум двух тяжелых человек и маленькие суетливые шажочки, кого-то полегче.
Первым в створе решетки появился круг фонаря, а за ним уже пузатый молодой стражник. Пыльные сапоги, брюки и светлый китель, возможно, когда бывший белым.
– Спи давай, – парень протер вспотевший лоб под фуражкой и махнул на меня фонарем, – Утром дознаватель придет, и решат, что с тобой делать.
У меня была куча вопросов! И я было хотел начать их задавать, но мимо решетки пошел следующий персонаж, и я отвлекся.
Это была девушка. На вид ей было лет двадцать пять, симпатичная блондинка с бесенятами в глазах, если, конечно, это не была игра света от фонаря. И, возможно, даже стройная и фигуристая. Но для утверждения этого факта слишком мешала длинная смирительная рубашка, в которую ее завернули. Обняв саму себя, она маленькими шажочками едва поспевала за стражником.
Третьим в их компании был еще один служивый. Подтянутый старый сухарь с длинными усами. И церемониться он уже не стал, долбанул по моей решетке и рявкнул, чтобы все спали.
Ну вот где логика? Если спать, то зачем шуметь? От грохота дубинкой, наоборот, проснулись другие соседи. В камере напротив заворочался пьяный мужик и начал материть стражников.
В камере наискосок еще один проснулся. И показался мне знакомым, одни из тех викингов, которые терлись возле броневиков у Ордена. Он подошел к решетке, махнул мне, как старому приятелю, а на девчонку среагировал и того теплее.
– Какие люди, – мужик пригладил свою бороду, заплетенную в косичку, – Банши, детка, ты опять здесь?
– Ой, Локи, отвали, – даже не взглянув на бородача, ответила девушка.
– А я-то думал, тебя уже поперли из Ордена, – хмыкнул мужик.
– А тебе не надо думать, тебе косичка виски передавливает.
– Ах ты сука, – бородач моментально вышел из себя и стал трясти решетку, – Я передам Рагнару, что ты в городе. Тварь, ты в черном списке! Никто, слышишь, никто с тобой работать больше не будет.
– Заткнулись, все! – усатый направил на викинга луч фонаря и несколько раз ударил по прутьям.
– Правильно, вашблагородье, спите сучата, – раздался пьяный голос из дальней камеры.
Я не стал досматривать, как девчонку заведут в камеру и дослушивать перебранку охранников с сидельцами. Доковылял до тюфяка, потыкал его на момент внутренних жильцов и попытался пристроиться поудобней, чтобы не сильно болело. Поворочался немного и опять уснул.
– Просыпайся, шлында! Хватит дрыхнуть, на свободу пора.
Я сквозь сон услышал, как скрипнула ржавая решетка. А потом кто-то подошел и ткнул в меня дубинкой. Просыпаться не хотелось. Ломота в теле и общее состояние отходняка было в самом разгаре, но сладкое слово «свобода», сушняк и странные звуки, похожие на рвоту, из соседней камеры оказались крутыми мотиваторами.
Меня вывели из камеры и проводили к стойке регистрации (или как в таких местах ресепшн называется), где меня уже встречали. Покачивающийся, явно не выспавшийся Гидеон и бледно взволнованный Захар.
Дежурный полицейский передал мне бумажный конверт, в котором нашелся мой рекрутский жетон, отцовская зажигалка, талон для почты и одна мятая «красненькая» бумажка.
– Эй, а где остальное? – я посмотрел на стражника, а потом на Захара, – Или это с меня штраф какой-то взяли?
– Все, что в бане изъяли, все здесь, – дежурный сверился с каким-то списком и развел руками.
– Нет, Матвей, штраф я отдельно заплатил, – как от зубной боли скривился мой железный человек, но потом перевел взгляд на полицейского и оживился, – Кстати, об этом. Раз постановили, что это была самооборона, то по закону, мы вправе получить компенсацию за счет вещей нападавших?
– Вправе, – теперь скривился уже полицейский, но пошуршав под стойкой, вывалил второй конверт.
На вид тяжелый, но, как оказалось, недостаточно. Внутри лежал свинцовый кастет, разбитые часы без цепочки и горстка полуистертых копеечек.
– Это что все? Вы издеваетесь? – Захар топнул стальным костылем так громко, что весь полицейский участок притих и обернулся на нас.
– Не могу знать деталей, но описи соответствует. Что-то не устраивает? – в голосе дежурного появились стальные нотки.
– Ик, устраивает, – вмешался Гидеон и потянул управляющего в сторону выхода, – Ик, пойдемте уже, устал я. Всю ночь этого балбеса искал.
– Не беси меня, еще поговорим, где ты его искал и как потерять смог, – огрызнулся Захар, но, кивнув полицейскому, развернулся и поскрипел на выход.
Мы молча вышли из полицейского участка. Я, улыбаясь и наслаждаясь свежим воздухом, солнышком и свободой. А мои старперы, скрипя зубами друг на дружку и явно готовясь к продолжению словесной баталии.
– Вас просто попросили съездить в город, сдать трофеи и купить продукты, – не выдержал Захар, как только мы подошли к припаркованной за углом участка «буханке», – Что вы устроили? Ну, этот ладно, первый раз в городе, но ты-то куда смотрел? Да что с тобой не так? Ты напился опять? Что произошло-то?
Гидеон стойко терпел выступление Захара, не пытаясь перебить или вставить хоть слово. Пару раз успел приложиться к фляге и только, когда у него закончился воздух, тихонько сказал:
– Он мнемоник, – Гидеон сделал еще один глоток и замолчал, будто это все объясняло.
– Бляяять… – первый раз на моей памяти Захар ругнулся, – Все-таки передалось от отца.
Москва. Бал-маскарад в имении княгини Л.Н.
– Вы уверены, что здесь безопасно? – спросил худой, высокий мужчина в золотой маске, закрывающей все лицо.
– Более чем, – ответил его собеседник в маске чумного доктора с серебряными узорами инкрустации, – Расслабьтесь вы уже, мой дорогой друг.
– Я не могу расслабиться, – перешел на шепот худой, – До меня дошли слухи, что Гордеев, этот старый напыщенный дурак, смог найти своего внука.
– Да, я в курсе.
– Значит, вы должны быть в курсе, какие у нас могут возникнуть сложности, если у парня проснется отцовский дар и он начнет копать?
– Понимаю, брат. Не хуже вашего понимаю и даже не намерен проверять, есть ли у него дар, – из-под маски раздалось что-то среднее между смешком и похрюкиванием.
– И что вы собираетесь предпринять?
– Я уже. Мои люди решат проблему кардинальным образом. Думаю, – мужчина посмотрел на часы, – уже сегодня мы сможем забыть о нашей проблеме.
– Кого вы отправили? Может, нужна помощь моих людей?
– Там Айсберг с помощниками. Вы должны их помнить по одной из прошлых игр.
– Хорошо, но, если что, у меня в Томске сейчас Жнец выполняет кое-какие дела рода.
– Они справятся, не волнуйтесь. А теперь давайте выпьем. В этом месяце мой отряд опять в первой десятке орденского рейтинга. Ещё чуть-чуть и я обгоню ваш!
Глава 9
– Может, объясните уже, что все это значит? – я облокотился на «буханку», понял, что просто так стоять пока тяжело, – Кто такой мнемоник и почему это плохо?
– Редкий дар, – первым нарушил молчание Гидеон, – из орденских только у твоего отца такой был на моей памяти.
– А есть не орденские?
– Есть Грешники – те, кто живет в тумане возле разломов, – священник махнул рукой. – Не о них сейчас. Короче, мнемоники могут сливаться с фобосами и на короткое время получать их способности и память.
– И со светлыми и темными? – в принципе, как это работает, я уже знал.
– Да, – подключился Захар, – И в этом-то и проблема. Сильных светлых днём с огнём не сыщешь, с боксером тебе повезло просто. А вот темных дофига из разломов лезет, и дают они очень мощный выброс силы. Но я даже представить себе не могу, что там за воспоминания. И как это влияет на одаренного. Можно хапануть слишком много, как хочешь это называй, темной силы, скверны, мути и потерять контроль, что и произошло с твоим отцом.