Наблюдая знакомую картину перрона, Денисов мысленно вел диалог по поводу ЧП в вагоне.
Это было похоже на игру.
Он обращался к себе от имени своих воображаемых коллег, предлагал неожиданные вопросы, требовал объяснений. Иногда ему самому казалось, что он в кабинете начальника отдела, у классной доски, которую полковник с некоторых пор распорядился установить.
Диалог возникал сам собой, когда он приходил к выводу о том, что факты собраны и необходима их логическая перегруппировка.
«Характеристика Косова теперь ясна, — заметил Денисову воображаемый собеседник. — Но что следует в ней считать существенным? Организатор группы, которая свила гнездо в отделении перевозки почты и пользовалась его подсобными помещениями?»
«Косов — это тот, кто мог знать, что все они на крючке Управления БХСС. Вот главное!»
«Имеется в виду случай, о котором рассказал капитан Казимирский? — собеседник демонстрировал цепкую память, но он не придавал этому факту особого значения. — Когда молодой инспектор, следивший за одним из преступников, был случайно замечен его сообщником?!»
«Именно, — Денисов не спешил с объяснениями. Ему хотелось сначала обозначить посылки, необходимые для дальнейших логических построений. — Тут ряд аспектов. Косов как активно-деятельный член преступной группы… Сообщник, который втайне от технического контролера изготовил ключ от его кабинета… Человек, практически пользовавшийся автобусом универмага в Ржакове как своим собственным…»
«Помним: для поездки на вокзал, в ГУМ. Потом на улицу Кирова. Междугородный телефон, «Чай»…»
«Люди, опрашивавшие шофера в Ржакове… Они не были работниками ОБХСС. И все это они установили!»
«Можно многое еще вспомнить… — воображаемый собеседник — увы! — прошел мимо напрашивавшегося вывода, предпочел перечислить то, что лежало на поверхности. — Владелец набитого хрусталем и коврами дома в Ржакове! Добра, нажитого преступным путем, подлежащего конфискации… Член шайки спекулянтов, которому судьба предоставила шанс! Счастливо избежавший внезапного ареста вместе со всей группой в Бейнеу!»
«Кроме того — и это немаловажный факт! — человек, имевший практически полный доступ к товарам кооперативного универмага в Ржакове. Магазина, призванного удовлетворять потребности своих пайщиков в товарах повышенного спроса…»
«Дефицитные платки? — спросил собеседник. — Мотоциклы? Цветные телевизоры «Темп»?»
«Во дворе универмага, — ответил Денисов, — стояли не только мотоциклы…»
Закончить ему не удалось.
От центрального зала подошел Антон. Не сговариваясь, повернули к отделению перевозки почты.
— Почему Вайдис вел себя подобным образом? — спросил Сабодаш.
Ответ гостиницы «Загорье» о свободных местах дал импульс для новой версии, которую Антон, по-видимому, все это время обдумывал.
— Обрати внимание! Откуда эта неохота проверить утром наличие аккредитивов? Нежелание сообщить милиции о том, что они исчезли? Ведь именно он, по иде'е, больше других заинтересован в розыске?!
Вопрос был не из самых трудных.
— Просто Вайдис знал, что аккредитивов в бумажнике нет. Не хотел поднимать шум.
— Знал, что их нет?! — поразился Антон.
— Безусловно.
Больше им не удалось поговорить: от тельферной установки показался дежурный — Кубасов, за ним в двух шагах шел технический контролер Ремизов.
— В вагоне допишу, — сказал Кубасов про объяснение. — А насчет икры? — Он показал на Ремизова. — Тоже писать? Как встретил его, как осаживали на посадку камышинский…
«Удивительный педант», — подумал Денисов.
— Мы уже говорили об этом.
— И как он сразу признался, что купил для матери в больницу?
— Это-то зачем? Технический контролер поднял на Кубасова ничего не выражавшие воловьи большие глаза.
Под навесом продолжалась выгрузка из почтовых вагонов. Два электрокара с прицепленными к ним гружеными тележками тщетно пытались разминуться в тесноте.
— Каждый должен написать все, как было, — сказал Антон. — И про сегодняшний случай, и про Стаса.
— Не мастер я пером водить… — вздохнул Ремизов.
Они разговаривали против стоявшего чуть на отшибе кирпичного домика — резиденции технического контролера — маленького, с прочной, обитой железным листом дверью, подогнанной плотно, как говорится, заподлицо. Денисова всегда удивляло это несоответствие средств защиты с убожеством охраняемого инвентаря:
«И все из-за нескольких оцинкованных ведер?! Доски учета парка почтовых вагонов с жестяными номерками на стене?!»
Теперь же он знал:
«Здесь прятали груз, прежде чем переносить в вагон! Товары на тысячи и десятки тысяч рублей! Спекулянты понимали, что в случае провала рискуют не только деньгами… Длительный срок лишения свободы, конфискация… — Еще Денисов подумал: — И от этого-то помещения Косов тайно изготовил ключ!»
— Это я во всем виноват!.. сказал Ольшонок.
Он заговорил сам, по собственной инициативе — это не было допросом.
До приезда следователя решено было оставаться в вагоне.
Все вместе и в то же время каждый изолированно от другого, плюс условия для отдыха — матрасы и постельное белье в достаточном количестве. Ольшонок и Вайдис располагались в сортировочном зале вместе с Ниязовым и вторым милиционером. Проводница и Салов ночевали каждый в своем купе.
К приходу в вагон Денисова, Сабодаша и Кубасова все были на местах, тем не менее никто не спал.
Ниязов и милиционер сразу ушли — им полагался получасовой перерыв «для отдыха и приема пищи». Денисов и Антон заняли их места.
— Чайку будете? — спросила из большого коридора Кладовщикова.
Никто ей не ответил.
— Я виноват! — повторил Ольшонок.
Антон не понял:
— В каком смысле?
— В любом.
— Конечно, ты! — отозвалась через незакрытую дверь Кладовщикова. Она возилась в кухонном узле с самоваром. — Кто ж еще!
— Не надо было соваться — узнавать про аккредитивы! — Ольшонок неожиданно сильно, неловко ударил себя в грудь. — Никто меня не спрашивал, не тянул за язык! Ну уехал бы Вайдис без них, решил бы, что потерял где-нибудь по дороге! — Он махнул рукой в сторону сидевшего против Денисова экономиста. — Бог с вами! Разбирайтесь с Косовым как хотите! Мие-то что?!
Никто не ответил.
— …Словно больше всех надо! — Ольшонок продолжал терзаться запоздалыми упреками. — Говорю Ричарду: «Проверьте аккредитивы перед тем, как уходите. Все ли цело?» — Он обернулся к Вайдису. — Так?
Вайдис поднял два черных, близко расположенных к носу зрачка, посмотрел выжидающе.
— Правильно, — подтвердил он, подумав.
— Ричард по карманам похлопал себя… Для видимости! Даже не поглядел! «Все в порядке, командир! Нет проблем!» Такая беспечность! Видно, легко достаются! Погорбил бы в почтовом вагоне!..
Он покрутил головой, заросший, угловатый, полный необузданной медвежьей силы.
— Все-таки я заставил его достать бумажник! Вот оно — упрямство ослиное! Вайдис руками: «Ах! Нет аккредитивов! Что делать?!» — «Ах, нет?!» Говорю Салову: «Закрой дверь! Будем искать! Никто из вагона не выйдет, пока не найдем!»
— Косов к тому времени еще не вернулся? — спросил Сабодаш.
— Нет! Потом Косов пришел… Я объяснил, в чем дело. Он мигает: «Выйди в тамбур!» — «Тебе, — говорит, — больше всех надо? Ричард хочет уйти — пусть идет!» — Ольшонок нелепо задергал руками — был он начисто лишен пластики жеста. — «Нет, — говорю, — уволь! Нет и еще раз нет! Я начальник вагона! Дело подсудное, Вайдис в милицию пойдет! Все равно начнется следствие!» — «Не пойдет…» — «Ты почему знаешь?!» — «Вижу. Рыльце-то у него в пушку…»
Вайдис сидел молча, он никак не прореагировал на оскорбительный намек.
— …Обыскали весь вагон! Не было места, куда бы не заглянули! В каждую щелочку! С Косова я глаз не спускал. Боялся — порвет или выбросит…
— Но почему такая уверенность, что аккредитивы у Косова! — перебил Антон. — Он уходил из вагона! Мог отправить письмом с ближайшей почты! На худой конец, припрятать! Любой жулик бы так сделал!
— Вот как?! — усмехнулся Ольшонок. Он упер руки в бока, торжествующе оглядел всех. — Почему же тогда Косов отказался дать себя обыскать?!
— Отказался?!
— В том-то и дело!
Денисов мельком взглянул на Вайдиса — тот молчал, хотя наверняка мог бы внести ясность.
Внимательно наблюдая за почтовиками, Денисов мог продолжить диалог с воображаемым собеседником:
«Дело, видимо, обстояло так, — Денисов решил разложить все по полочкам. — В четверг, по прибытии в Москву, Вайдис не поехал ни в «Останкино», ни в «Турист», ни в «Загорье», ни в одну из других гостиниц, где могли оказаться свободные места. Он поехал в Ржаково, домой к Косову. Почтовик должен был давно вернуться из поездки…»
«Допустим».
«Дома Косова не оказалось, теща не предложила войти. Вайдис постоял, выбросил сломанную сигарету «БТ», которую я видел у крыльца… Для дела это не существенно, но я объясняю, почему подумал о Вайдисе».
«Это тоже ясно».
«Тогда Вайдис поехал на вокзал. Здесь он узнал, что ввиду заносов разгрузка почтово-багажного задерживается. Ему указали место стоянки вагона на парке. Вайдис сначала положил деньги на аккредитивы — во избежание всякого рода случайностей, лишь после этого рискнул идти к вагону…»
«Логично… Но почему он сначала оказался в парикмахерской? Как мыслишь? — «Мыслить» было любимым словечком начальника отдела. — Боялся попасть Косову на глаза небритым?»
По дороге в парк отстоя поездов на Белорусской и на обратном пути Денисов тоже поломал над этим голову.
«Вайдис и Косов знали друг друга заочно — не в лицо! Поэтому Вайдис избегал объяснения на людях. Помог случай: увидев выходившую из вагона проводницу, Вайдис пошел за нею. Они познакомились. Потом с помощью Кладовщиковой он вошел в вагон как человек, оказавшийся без крыши…»
У него слипались веки. Денисов прервал диалог, с трудом открыл глаза.
— Кричу Косову: «Покажи карманы!» — Ольшонок, рассказывая, громко скрежетал зубами. — И началось! Схватил его! Кладовщикова бросилась между нами! И ей досталось…