Смотрю, ниточка тянется далеко. Искать Омарова или нет, покажут обстоятельства. Важно то, что Акжолов был все-таки наказан, а значит, где-то есть документы и их можно найти. Но где именно? Поделился мыслями со своим сослуживцем Ершатом Ибраевым, часто бывавшем по делам службы в Комсомольском районе. И вот удача! Ехал однажды Ершат туда в автобусе. Оказался рядом со стариком. Разговорились. Аксакал назвался Шайголлой Кенжебаевым. Сказал, что живет в совхозе «Победа». Речь по какой-то случайности коснулась и Акжолова. Собеседник оживился:
— Как же, знал, знал я Акжолова!
По словам аксакала, Акжолова звали Джамилем. Выходец он из рода коккоз. Богатый был род. По тем временам Акжолов считался достаточно грамотным человеком. В период установления Советской власти вступил в ряды националистической партии «Алаш», работал в охране алашордынского правительства. По слухам, являлся делегатом съезда националистов, проходившего в Оренбурге. Акжолов ездил в аул Дощанова под предлогом набора сезонных работников. Там и выследил Омара. Последний раз Кенжебаев видел Акжолова в Бурлях в 1926 году. Когда туда приехал Жанкаска Утепбергенов, один из племянников Дощанова, предатель испугался разоблачения и скрылся. Объявился у своих родственников в Орске.
Поиск немного продвинулся. Но дальше сноса преследовали неудачи. Куда бы ни обращался, ответ был один и тот же: нет дела. Вдруг на повторный запрос получаю ответ из Алма-Аты: значится Акжулов Джамиль, уроженец Кустанайского округа, дело находится в Кустанае.
Наконец-то листаю страницы и убеждаюсь, что разыскал-таки дело на того самого Акжолова, которого ищу. Вот ведь как бывает! Исказили фамилию: вместо буквы «о» написано «у». Поэтому и приходили мне отрицательные ответы.
…До революции отец Акжолова имел крепкое хозяйство: около сотни лошадей, более тридцати коров, сто-сто пятьдесят овец. Содержал батраков. Джамиль и его брат Ержан как выходцы из состоятельной семьи общались с баями Салыком Рахметовым, Нурпеисом Умбаевым, Нургалием Киякбаевым, поддерживали связи с управителями Сарской и Чубарской волостей, проводили их политику по закабалению беднейшего населения. Избирались аульными старшинами, пользовались неограниченными правами как в своих, так и чужих аулах, чинили неправый суд над кем хотели, не останавливаясь даже перед убийством непокорных.
С приходом Советской власти оба Акжоловы, а также Рахметов, Умбаев и Киякбаев влились в ряды контрреволюционеров. Еще при Временном правительстве Джамиль стал алашордынцем, ездил по аулам для вербовки джигитов в ряды алашордынской армии, пуская в ход угрозы, подкуп и шантаж. Джамиль командовал отрядом головорезов. Своих подчиненных, как показал один из свидетелей по делу Джамиля Акжолова, он держал в ежовых рукавицах и они его боялись.
В деле имеются показания, изобличающие Акжолова в убийстве Омара Дощанова. В частности, свидетель У. Бексултанов заявил, что Дощанов был арестован Д. Акжоловым и по дороге в Кустанай им расстрелян. Более того, есть данные, что Акжолов участвовал и в убийстве Тарана. И еще… Но об этом «еще» в архивном деле Акжолова данных нет. Я вычитал в другом месте, что Акжолов — участник убийства также Амангельды Иманова. В документальном сборнике «Чекисты Казахстана» опубликован очерк Н. Милованова «Последняя ночь Амангельды Иманова»{33}, написанный на основании материалов архивного дела на вахмистра второго конного полка Тургайского отдела Алаш-Орды Б. Сисекенова, рассказавшего о подробностях убийства Тарана и Иманова с участием Акжолова.
Дополнительное изучение дела Сисекенова показало, что Акжолов являлся членом военного совета Тургайского отдела Алаш-Орды, проводил инструктаж ее милиционеров о порядке проведения мятежа и захвата власти в Тургае, а также подписывал приговоры о расстрелах и принимал непосредственное участие в казнях. Как видно из материалов дела, Акжолов продолжительное время оставался на свободе. Органами ГПУ было начато уголовное преследование в отношении Акжоловых и других баев. Но оба брата снова скрылись. Пока были арестованы Рахметов, Умбаев, Киякбаев. Несколько позже в Троицке задержали Ержана Акжолова. Все обвиняемые по делу были осуждены, в том числе заочно и Джамиль. Все осужденные отбыли наказания.
БАЛТИЙСКИЙ МАТРОС
В течение второй половины 1918 года и первых месяцев 1919 года в кустанайском уезде назревало восстание против колчаковцев. Готовили его местные большевики во главе с талантливым организатором Михаилом Георгиевичем Летуновым. Они ждали удачного момента. На них работало время, ибо усиливающийся «экономический, политический и национальный гнет, непрерывно ухудшающееся экономическое положение, полный произвол колчаковцев, нерешенность земельного вопроса — все это, как и многое другое, революционизировало крестьянство, усиливало у него антиколчаковские настроения… Чашу народного терпения переполняли объявленные в марте мобилизация запасных и новобранцев, а также реквизиция лошадей, повозок для белой армии. И этим воспользовались большевики, усилившие свою организаторскую и политическую работу в массах»{34}.
Большевики рассматривали подготовку восстания как часть всенародного восстания на Южном Урале и в Сибири. Вопреки общему плану подпольных большевистских организаций, представитель эсеровских боевых дружин А. Жиляев в последних числах марта 1919 года организовал нападение на колчаковскую милицию в поселке Долбушинском, а оттуда со своей малочисленной группой (8 человек) и присоединившейся частью крестьян поселка направился в Боровское, где также разоружил и рассеял незначительный отряд колчаковской милиции{35}.
Из-за поспешности Жиляева восстание началось явно ранее намеченного срока. Несмотря на это М. Г. Летунов поддержал его, дал указание всем группам и боевым дружинам немедленно прибыть в Боровское на помощь восставшим. Однако Жиляев обвинил его в том, что прибыл он в Боровское «на другой день утром, когда с колчаковской властью было все кончено». На этом основании претендовал на положение главнокомандующего повстанческой армией и предложил действительному организатору восстания роль адъютанта. Летунов, стремясь сохранить единство действий, согласился, лишь бы не погубить дела. Начальником штаба был избран Н. И. Миляев.
5 апреля 1919 года партизаны освободили город Кустанай. Первым делом из тюрьмы были выпущены политические заключенные. Не расходясь домой, они сразу же примкнули к повстанцам. Вечером собрание актива красных партизан избрало революционный военный совет. В него вошли Л. И. Таран, М. А. Виенко, И. А. Грушин, К. М. Иноземцев, М. Г. Летунов, Н. И. Миляев, В. С. Редько и другие. Всего тридцать человек. Реввоенсовет решил поручить Грушину, Селезневу и Журавлевой организовать Чрезвычайную следственную комиссию и разобраться с арестованными белогвардейцами. Председателем ее стал член реввоенсовета Грушин.
Велико было значение Кустанайского восстания. Оно расшатывало белогвардейский тыл. Из всех крупнейших крестьянских движений оно было ближе всего к Восточному фронту, поднялось в период опасного наступления колчаковских войск{36}, которое началось 4 марта 1919 года против 5-й армии, занимавшей позиции на центральной части фронта. Снятие с фронта ряда частей, направленных к Кустанаю, и вызванная этим же отсрочка посылки подкреплений в известной мере помешали Колчаку развернуть боевые операции, а следовательно, усилили фронт красных{37}.
Кустанайским восстанием интересовался В. И. Ленин. В телеграмме Реввоенсовету Восточного фронта он писал: «Узнал про восстание в Кустанае… Надо напрячь все силы на соединение. Что предпринимаете? Посылаете ли к ним аэроплан? Телеграфируйте мне подробно»{38}.
Кустанайское восстание подробно описано в книгах «На переломе жизни», «Красные партизаны Кустаная», «Борьба за власть Советов в Кустанайских степях», монографическом труде П. Пахмурного «Коммунистическая партия — организатор партизанского движения в Казахстане». Но ни в одной из них не приводятся данные о деятельности чекистов повстанческой армии. Только в книге П. Пахмурного вскользь сказано, что они занимались «расследованием деятельности захваченных колчаковцев, а также вылавливанием их агентуры». Тем не менее, этот факт свидетельствует о том, что без такого органа нельзя было вести нормальную работу по организации краснопартизанской армии, которая «за первые четыре дня после освобождения города увеличилась в 10 раз, с 2,5 до 25 тысяч».
Неслучайно был назначен Иван Алексеевич Грушин председателем ЧК повстанческой армии. Это он в ноябре 1917 года приехал в Кустанай в составе продотряда Чекмарева, был активным участником установления Советской власти в городе. Он доставил первый эшелон кустанайского хлеба в голодный Питер и в связи с этим побывал на приеме у В. И. Ленина. Вернувшись в Кустанай, участвовал в работе первого уездного съезда Советов… Безусловно, заслуженный человек! Его имя мелькает в литературе часто, но более или менее полной биографии нет. Скупые биографические сведения, имеющиеся в кустанайской областной библиотеке имени Л. Н. Толстого, меня не удовлетворили. Обнаруженные мной в архиве Института истории партии при ЦК КП Казахстана воспоминания Грушина заканчиваются 1919 годом. Дальнейшая его жизнь нигде не освещалась.
Заведующий общим отделом Кустанайского обкома КП Казахстана, один из членов редколлегии книги «Борьба за власть Советов в Кустанайских степях» К. М. Волочаев подсказал мне, что в Москве живет жена Грушина — Кислова Людмила Николаевна. Мне удалось списаться с ней. Она сообщила, что Иван Алексеевич являлся персональным пенсионером союзного значения, состоял на учете Дзержинского райсобеса Москвы. Перед уходом на пенсию работал в редакции Большой Советской Энциклопедии заведующим производством.