Глава десятая
В 1958 году белое население страны направилось на избирательные участки, чтобы выбрать двенадцатый по счету парламент Южноафриканского Союза. Националистическая партия снова увеличила количество своих мест в парламенте, теперь уже до ста трех, а число мест находившейся в оппозиции к ней Объединенной партии соответственно сократилось до пятидесяти трех. Стрейдом умер, и путем подтасовки голосов премьер-министром был избран д-р Фервурд. Шумиха в Претории вокруг судебных процессов по делам обвиненных в государственной измене стихала. Некоторые из подсудимых неожиданно вернулись домой, так как судебный процесс отложили. Джастин Бейли мог, хотя и изредка, встречаться с женой и друзьями в Кейптауне. Перед самым началом всеобщих выборов цветным было предоставлено право проголосовать за четверых кандидатов из числа европейцев, которые будут защищать их интересы в парламенте. Вокруг этого предложения властей разгорелась горячая дискуссия. Все конгрессы были за выдвижение кандидата, однако значительная и влиятельная часть общественности выступила против и призвала к полному бойкоту выборов.
Джастин, Эйб и Эндрю сидели у Хайяма. Они пришли сюда после фильма «Порода будьдогов» с Норманом Уиздомом [Норман Уиздом (род. в 1920 г.) — английский актер.] в главной роли. В зале горел тусклый свет, и Эйб заподозрил, что это неспроста, наверно, для того, чтобы посетители не могли разглядеть, что им подано. После ужина они пили кофе и курили, обсуждая предстоящие выборы.
— Я не согласен, что выдвижение кандидата имеет важное значение, — заговорил Эйб, обращаясь к Джастину.
— Это делается исключительно для пропаганды, — ответил Джастин, затягиваясь сигаретой. — По крайней мере, мы сможем высказать свои взгляды в парламенте. Пора бы им познакомиться с Хартией свободы.
Эйб, видимо, начинал сердиться все больше и больше.
— Кого ты надеешься убедить? Нынешнее правительство?
— Если это только возможно, — твердо сказал Джастин. — Более того, весь мир. Представь себе, что наш кандидат пройдет, — продолжал он с воодушевлением, — ты не думаешь, что это вызовет замешательство среди националистов?
Его чрезмерный энтузиазм раздражал Эйба.
— Твой кандидат может только щекотать им нервы, — Он мрачно уставился в чашку с кофе. — Нам надо бороться за стенами парламента.
— Но если есть возможность забраться в логово зверя, то почему бы этого не сделать?
— Потому что это попахивает политическим оппортунизмом. Я говорю совершенно серьезно. Соглашаясь на раздельное представительство, вы тем самым способствуете своему собственному угнетению.
Уверенность начала покидать Джастина.
— Послушай, Эйб, разве ты не понимаешь, что это просто тактический маневр?
— Нет, потому что мы не имеем права соглашаться на что-либо меньшее, чем всеобщее избирательное право и единый список избирателей. Каждый должен иметь право избирать и быть избранным.
— Ты говоришь о всеобщих выборах? — спросил Джастин с легким сарказмом.
— Да, — отрубил Эйб, взглянув на пего в упор. — Право участвовать в выборах не должно рассматриваться как вознаграждение за ученую степень или за белый цвет кожи. Это право, Джастин, а не привилегия. Право гражданства. — Он сделал упор на слове «гражданство». — Лишить человека права участвовать в выборах — значит лишить его гражданства.
Хотя Эндрю не принимал участия в споре, он целиком и полностью был на стороне Эйба. Он безоговорочно поддержал принцип бойкота раздельных выборов и с головой окунулся в борьбу за осуществление этого принципа. Принимал участие в дебатах, беседовал с людьми, ходил по домам. Мы призываем всех отказаться от участия в выборах. Не являйтесь на избирательные участки. Не соглашайтесь на половинчатое гражданство в стране, где вы родились. Эйб держался в стороне от всего этого. Эндрю выступал на митингах то тут, то там. Господин председатель, мы не можем согласиться на раздельные списки избирателей. Мы хотим всеобщего избирательного права! Леди и джентльмены, мы требуем законного права принимать участие в управлении страной. Апартеид нельзя искоренить апартеидом. Бессонные ночи. Митинги на площадях, митинги в помещении, споры в узком кругу. Бойкот! Не являйтесь на избирательные участки! Оставайтесь дома! Бойкот! Бойкот! Бойкот!
Наступил день выборов. Эндрю появился на избирательном участке к моменту начала голосования. Вместе с друзьями он развернул знамена. Желающим раздавал плакаты. Вскоре подоспели полицейские: блюстители порядка записывали имена активистов, отбирали плакаты, обвиняли в нарушении порядка. Эндрю дважды приказывали покинуть территорию избирательного участка. Белая дама, агитировавшая за конгрессистского кандидата, позвонила по телефону городским советникам, и те дали распоряжение не трогать собравшихся. В полдень на несколько минут появился Эйб и тотчас же исчез. Эндрю, изнемогая от усталости, стоял у входа в помещение для голосования до самого его закрытия. Ужинал он у Эйба, но во время беседы они ни разу не коснулись выборов. И тем не менее Эндрю ни на минуту не сомневался в искренности Эйба.
Но по пути домой Эндрю с беспокойством подумал о видимом безразличии Эйба. Поведение Эйба совершенно необъяснимо. Не может быть, чтобы он боялся решительных действий. А может быть, дело именно в этом?
Эндрю вернулся домой, вошел с черного хода и в кухне столкнулся с поджидавшей его Мириам. У сестры был взволнованный и сильно огорченный вид.
— Эндрю, сегодня вечером к нам приходила полиция.
— За каким дьяволом?
— Спрашивали тебя.
— Что они говорили?
— Обшарили весь дом и у тебя в комнате взяли несколько брошюр.
— А Кеннет был дома?
— Да, он и сейчас дома. Сидит в уборной.
— Как глупо! Чертовски глупо!
— Я подумала, что будет лучше, если я предупрежу тебя.
— Мириам! — крикнул Кеннет из уборной. — Что, заявился твой проклятый брат?
— Нет, это не он, — отозвалась Мириам.
— Это я. Эндрю.
— Подожди! Мне нужно тебя видеть.
Он слышал, «а «Кеннет с силой дернул цепочку и в унитазе забулькала вода.
— Не беспокойся, Мириам, я с ним справлюсь.
— Пожалуйста, будь осторожен, Эндрю.
Появился Кеннет, на ходу застегивая брюки.
— Что, черт возьми, это значит?
Налитыми кровью глазами он уставился на Эндрю.
— Что именно?
— А то, что сюда заходили эти шпики!
— Сестра говорит, что они спрашивали меня.
— Я не допущу подобных вещей у себя в доме.
— Как вам будет угодно.
— Было бы чертовски хорошо, если бы ты убрался отсюда.
— Ну что ж, ладно.
— Пошел вон.
— Через несколько минут я уйду.
— Без этого черного негодяя у нас деньги целее будут, — проговорил Кеннет, обращаясь к Мириам, слегка удивленной ответом Эндрю.
— Кеннет, пожалуйста, не говори глупостей. Эндрю на самом деле совсем не это имел в виду.
— Замолчи!
— Ну пожалуйста, Кеннет!
— Замолчи! Или я заткну твою проклятую глотку!
— Если ты посмеешь тронуть Мириам, — оказал Эндрю ледяным тоном, — мне ничего другого не останется, как задать тебе хорошую взбучку.
— Что-о-о?
— Я буду вынужден спустить с тебя твою жалкую шкуру.
Кеннет удивленно рассматривал Эндрю, оценивая его физическую силу. Эндрю значительно выше и сильнее его. Он впервые осознал, что шурин вполне взрослый мужчина. Никогда прежде он этого не замечал.
— Ну и ну, дело дошло до того, что мне угрожают в моем собственном доме.
— Только посмей тронуть эту женщину.
— Она, черт побери, моя жена!
— Ты не стоишь ее.
— Ты правда думаешь, что можешь угрожать мне?
— А почему бы и нет?
— Что ты собираешься делать?
— Ты давно уже напрашиваешься на взбучку. Бот и получишь ее!
— Убирайся-ка лучше отсюда, — оказал присмиревший Кеннет.
— Я сделаю это, когда сочту необходимым.
— Вот наглец! — снова взорвался Кеннет, когда Эндрю ушел. — Ты слышала, этот черномазый негодяй угрожает мне в моем собственном доме!
Мириам надела пальто — она решила навестить Аннет. В тот же день, поздно вечером, Эндрю собрал свои вещи и, ни с кем не попрощавшись, ушел.
Эйб, ни о чем не спрашивая, предложил Эндрю остаться у них. Ночью Эндрю то и дело просыпался — он беспокоился о Мириам. От бессонницы глаза у него покраснели и слезились. В школе он чувствовал себя не в сваей тарелке. И так продолжалось всю неделю.
В предпоследнем классе был паренек, которого Эндрю отличал среди других учеников, — Элдред Каролиссен. Симпатичный такой, с серо-зелеными глазами. К тому же весьма смышленый. Однажды он остановил Элдреда в коридоре.
— Скажи, молодой человек, где ты живешь?
— В Грасси-Парк, сэр.
— Где это?
— Надо ехать на автобусе от станции Пламстед.
— И форсировать по пути кишащие крокодилами реки, и сражаться с зулусскими полками.
Элдред весело рассмеялся.
— Вот что, молодой человек, отправляйся-ка домой и попроси своих родителей узнать у соседей, не нужен ли кому постоялец. Я собираюсь переехать на другую квартиру.
— Хорошо, сэр.
На следующее утро Элдред первым делом разыскал учителя и, сияя от радости, доложил:
— Мама опрашивает, что вы хотите — комнату в доме или приспособленный под жилье гараж?
— Комнату в доме. — Потом Эндрю сожалел об этом. — Скажи мне точный адрес.
— Найти очень легко, сэр. Эго Первая авеню, в сторону от Лэйк-роуд, и дом называется «Semper Fidelis»[ «Всегда верный (лат.).].
— Ну и ну! Скажи маме, чтобы она сменила название, и в субботу днем я перееду.
— Хорошо, сэр. Мы будем ждать.
Эндрю перебрался в дом миссис Каролиссен. Как долго он проживет здесь, пока оказать трудно, особенно если учесть, что за одну неделю было два полицейских налета. Сегодня, впервые после длительного перерыва, он увидел Мириам. Боже, как она изменилась! Выглядит почти старухой. Кеннет, наверно, совсем ее запугал. Интересно, подумал он, что делает Руфь. Он тешил себя надеждой, что человек, которого он видел в машине возле ее дома, был не Блигенхаут, а кто-то другой. Напевая «Черного бычка», он погасил свет.