Королева повернулась к стоявшему позади энту и поиграла бровями.
Тот ничего не понял. Вообще.
– С ума с вами всеми сойдешь. Говорите, что вы знаете! Что творится наверху?
Слово взяла Тинфарин Кедди, самый велеречивый из гномов. Когда он закончил свой короткий, но выразительный рассказ, Офигильда чувствовала себя так, словно на нее вылили большой ушат ледяной воды.
Великанша побледнела.
– Значит, это не просто колдовская шуточка, а настоящий переворот! Заговор!
Посольские пожали плечами:
– Нам доподлинно известно одно: нас пытались прикончить… От Слободы не осталось ничего, кроме руин… Все, что нажито непосильным трудом, все ж погибло!
– Ваше величество, нужно уходить отсюда. Детали мы обсудим позже, – вмешался Фиенс Тудан, которому говорильня, а еще больше духота надоели хуже горькой редьки. – Вы знаете выход из подземелий?
– Не знаю. – Офигильда скорбно щелкнула зубами, как волчица, упустившая сочную молодую лань. – Какой идиот вообще прорыл все эти норы под Рыгус-Кроком?
Никто из беглецов не смог дать ответа.
– Лучше всего пойти туда, – сказал тиндариец, указывая в том направлении, в котором группа двигалась до столкновения с королевой. – Сзади туннели не имеют ответвлений. Те, откуда пришли вы, ваше величество, тоже, очевидно, не годятся. Остается единственный вариант. Возражения у кого-нибудь есть?
Их не было. Офигильда, давно испытывавшая желание пустить кому-нибудь кровь, спросила у посольских, не найдется ли у них какого-нибудь завалящего меча.
Нашелся один, выкованный в Головорезии. Собрат Ольва Могучего посчитал честью подарить его Офигильде и при передаче оружия приобрел несколько помидорный цвет. Что поделать – орк млел от больших и сильных женщин с длинными светлыми волосами.
Еще пара минут ушла на выяснение личности энта. Не обошлось без традиционного спора, существуют ли Пастыри Дерев в действительности или это все байки. Мнения разделились, и спор опять опасно приблизился к насильственной стадии, но Офигильда положила конец разночтениям. Обозвав спорщиков болванами, она напомнила, что один из Пастырей стоит перед ними. В ответ на выпученные глаза и отвисшие челюсти королева зарычала. Рык этот мог означать лишь одно в такой ситуации: не испытывайте моего терпения.
Худо-бедно, но группа, наконец, выдвинулась.
Вновь потянулись подземелья, бесконечные и запутанные, словно ходы в муравейнике.
С каждым шагом надежда найти выход таяла. Даже самые ярые оптимисты уже начинали тихо постанывать, чувствуя, как подползает, чтобы схватить их за горло, клаустрофобия.
Глава 12
Рассвет светил со страшной силой, и восходящее солнце выбеливало небо. Дружинники сворачивали лагерь, тушили костры, недовольно бурчали. Было прохладно, изо ртов шел пар. От моря веяло стылым ветром, который одновременно и бодрил, и стремился заморозить до костей.
Таково было самое обычное летнее утро в этих широтах.
Однако Чернышу не было до него дела.
С Талиесином творилось что-то странное.
– Ну? – спросил он склонившегося над господином Говоруна.
Варвары поглядывали на них, но приближаться по разным причинам опасались. Недоверие к тиндарийцам вообще усугубляло странное поведение Талиесина. Перед рассветом он стал вдруг орать и извиваться, словно его кусали невидимые пчелы. Считая это проявлением нездорового колдовства, воители отошли в сторонку.
Вся надежда была на Чтеца.
У костра остались он да Черныш. Посол лежал на плаще, укутанный по самое горло, и закатывал глаза к небу.
– Он жив, но не спит, – сказал жрец. Собрав пальцем пот со лба виконта, варвар понюхал его. – Травы в снадобье действуют.
– Значит, виконт отравился? – Приобретя серый оттенок, Черныш сел прямо на землю. – И умрет?
– Не знаю… – Говорун склонился низко, потом замер, задумавшись. – Странно, но мне кажется, он в колдовском трансе.
– Колдовском?
– Вероятно, так подействовали на него части снадобья. Никогда не знаешь, каковы будут проявления отдельных зелий, собранных в одном букете…
Жрец ухмыльнулся, отдавая дань любви своего народа к черному юмору.
Дроу отчаянно принялся дергать себя за белые волосы.
– Что нам делать? – Черныш бросил взгляд на драккары, на которых вовсю кипела жизнь.
Хрюрлы отдавали приказы, воители охотно исполняли их, что, видимо, заменяло им зарядку и давало возможность разогнать кровь. Завтрака не было. Заход во фьорд намечался не ранее чем через три часа ходу.
– Не пыли, – поднял руку в успокаивающем жесте Говорун. – Насколько я понимаю, мы имеем дело не просто с колдовским трансом. Это транс провидца.
Дроу подпрыгнул.
– Что?!
– Редко, но такое случается. Я ничего не знаю о вас, уж извини, поэтому могу только гадать. Цивилизанчики, как считается, народ волшебный, и…
– В моем господине магии ни на грош!
– Откуда тебе знать? – прищурился варвар.
Черныш моргнул.
– То-то и оно… Магия, брат, она… непредсказуема. Думаешь, что я родился колдуном? Нет. Самый был обыкновенный, хилый, еле научился говорить к семи годам. Маманя думала, таким и останусь, и решила меня в печке сжечь. Эксцентричная была особа. Ну, несет она меня к жерлу раскаленному, а я ору как свинья недорезанная. А потом бац – и печка вылетает в окно. Тогда еще сгорело все наше селение, погиб весь клан… Был такой, назывался Невлезайубьет. Ну, вот… Так я и выжил, а все потому, что в критической ситуации во мне открылись магические способности.
Потрясенный рассказом дроу только открывал и закрывал рот.
То есть, выходит, этот эксцентрик, любящий наряжаться в безумные наряды, уничтожил собственный клан и ничуть этого не скрывает?
Черныш попытался отодвинуться от колдуна.
– Так я стал магом. Не сразу, конечно. Маманя годы потратила на мое обучение. – Говорун устремил взор в утреннее небо, перебирая давние воспоминания. – Да! О чем я? Хм… Насколько я могу судить, это типичный провидческий транс. Конвульсии, выкрики. Его мучаются видения, которые он принимает за сны. Вероятны три выхода: Талиесин, в конце концов, помрет; или выживет и станет провидцем; или выживет и не будет ничего помнить и провидцем не станет.
Жрец и дроу посмотрели друг на друга.
– И? – спросил Черныш.
– В смысле?
– В смысле, что делать дальше?
Говорун взял время на размышление, а потом его осенило:
– Раз такое дело, давай у него чего-нибудь спросим… Так, надо подумать. Ага! Не смотри на меня так, дружок, я не съехал с ума. Но только дурень беспросветный не знает, что у оракулов полагается что-нибудь спрашивать!
Черныш понял, что в последнее время вел себя на самом деле не слишком достойно (истерил, хотя и в интересах господина), и посерьезнел. Варвары не должны видеть его таким. Они не любят слабаков.
Говорун кивнул, видя метаморфозу, которую претерпел Черныш. Так-то оно лучше, говорил его взгляд.
Кровожадный Чтец откашлялся и, не обращая внимания на рев дружинников на драккарах и трехэтажные оды, которыми сыпал Шряк Немытый, кормчий «Страдальца Фига», принялся за дело.
– Скажи, как нам одолеть Гренделя, чудовище зело смрадное и жизни недостойное?
Талиесин лежал, расслабившись, с закрытыми глазами, сам на себя, по мнению дроу, совершенно не похожий. И молчал.
Дроу вопросительно покосился на жреца.
– Ладно. – Говорун достал из поясного мешочка какой-то камень и приставил его ко лбу посла Тиндарии. – Чики-брики-мивзил-пис!
В тот же миг тело Талиесина выгнулось дугой, на губах выступила пена. Чтобы прекратить гимнастику, Чтец положил свою ручищу виконту на грудь и слегка надавил, прижав к земле. Тот завыл, как собака.
– Типичный симптом, – со знанием дела объяснил жрец Чернышу. – Мы на верном пути.
Слуга не спорил, ему просто хотелось знать, куда этот верный путь ведет.
– Как нам одолеть Гренделя? Говори, оракул! – величественно произнес Кровожадный Чтец.
– Слабое место ищи… Тот, кто отвечает, видел его. Знает… – Голос Талиесина Черныш не узнал бы в тот момент и под страхом смерти.
Чувствуя, что готов получить сердечный приступ от ужаса, дроу застыл на месте.
Что-то жуткое вырывалось из недр тиндарийского аристократа, но это, по всем признакам, Говоруна только обрадовало. Колдун ликовал.
– Кто «тот, кто отвечает»? – спросил он, продолжая прижимать волшебный камень ко лбу Талиесина.
– Кто лежит перед тобой, – ответил виконт-невиконт.
– Ясно. Единственный ли это способ уничтожить чудовище? Говори!
– Да. Тот, кто направляет его, о нем не знает…
– Ого! А кто его направляет?
Громкий и низкий, словно рык морского дракона, голос виконта начал привлекать внимание воителей. Дружинники бросали дела и поворачивали головы к берегу. Черныш, не зная, что делать, помахал честной компании.
Как бы они все не ринулись сюда поглазеть на бесплатный цирк.
Шряк Немытый выдал еще одну смачную тираду, перепугав нечаянно пролетавшую мимо чайку до полусмерти.
– Что это еще такое! – К месту провидческого представления уже спешил Пнилл Бычье Сердце. Королю, разумеется, нужно было знать все из первых рук. Или уст.
– Имя скажу тебе только на ухо, ибо имеет касательство тебя оно… – сказал провидец, подумав. – Наклонись!
Пораженный Говорун так и сделал. Вообще, до этой минуты он представлял себе все это как шутку, но то, что ему шепнул на ухо Талиесин, повергло бедолагу в шоковое состояние.
Пнилл подгреб через секунду и увидел, что Кровожадный Чтец сидит неподвижно, словно сам погрузился в транс.
– Чего тут происходит? – потребовал объяснений король.
Ворчлюн Ухайдак и Бородульф Сожру Живьем присоединились к начальственному корпусу и смотрели во все глаза.
Жрец вздрогнул, моргая, и показал зубы: «Все путем!» Сам при этом он был бледным, точно снег.
Ни от кого это обстоятельство не укрылось. Варвары ждали.
– Наш тиндарийский друг заделался оракулом. Я пытаюсь кое-что у него узнать, – объяснил Говорун.