– Ага! Я так и знала! Гора Погибель! И дым. Это горит Рыгус-Крок! Он ведь горел?
Ольв Могучий, решив, что он все-таки не последний персонаж здесь, подошел ближе и подбоченился.
– Еще как горел, – сказал орк, играя мускулами торса и рук в свете восходящего солнца. – Уж Посольская Слобода пылала как сухая ветошь, зуб даю.
Дым выползал из-за Горы Погибели, что традиционно огораживала город и Бормо-фьорд с юга, но не был уже слишком густым. Видимо, самый яростный огонь утих. Или же от столицы за это время вовсе ничего не осталось, кроме почерневших головешек.
И то, и другое, в общем, не внушало оптимизма.
Офигильда мрачно раздумывала, а тем временем ее товарищи по несчастью раскачивались и пытались прийти в форму.
Заговорили даже о еде. Автором первой реплики, что тут же вызвала у остальных бурные протесты и стенания, был Соким Тальвиш.
– А чего я сказал? – удивился кобольд, поглаживая себя по брюху.
– Зачем напомнил? – скривился один из орков Головорезии. Из его живота донеслось вполне натуральное рычание. – Когда не думаешь и не вспоминаешь, куда легче…
Соким замолчал, но теперь, не в силах противостоять природе, о еде начали говорить другие. Даже тиндарийцы, позднее всех вернувшиеся в этот мир, не остались в стороне.
– Молчать! – рявкнула Офигильда, которой все это быстро надоело.
Перебранка стихла. В тишине заворчал, побив рекорд громкости, желудок самой королевы.
– В общем, так, – грозно сказала богатырша, осмотрев свое потрепанное и чумазое «войско». – У меня есть план. Точнее, он был и раньше, но я не знала, что мы встретим на поверхности… Ясно, что городу крышка. Нам там делать пока нечего, если мы не намерены отправиться к праотцам, однако я не намерена сидеть сложа руки. Я иду домой и намерена выяснить, как там обстоят дела.
– Простите, королева, – отозвался Ольв Могучий. – Домой не получится – дворец наверняка захвачен заговорщиками…
– У вас в Головорезии все такие тупые, орк? – фыркнула богатырь-девица.
Тот закрыл рот. Любому другому он бы в то же мгновение снес башку своим здоровенным мечом.
Беглецы пытались шевелить мозгами.
– Объясняю для тупых. Под домом я понимаю собственный дом, дом моего клана Топорище. Он не так далеко отсюда, и туда мы можем добраться пешком.
Фиенс Тудан не побоялся поднять руку.
– А если, простите, все может быть, ваш клан переметнулся на сторону злодеев? Ведь если вас заменила колдунья, ее видели именно в вашем облике.
– Точно, точно! – воскликнул Тинфарин Кедди. – Что, если ваш клан встал на вашу сторону, не зная, что вы – не вы?..
Офигильда прищурилась.
– Думаешь, я дура? – Ее тяжелый взгляд хлопнул бородача по лбу. – Я об этом подумала в первую очередь! Но зачем гадать, когда можно выяснить на месте? И если клан Топорище переметнулся на сторону той мерзкой старушонки, это ничего не меняет. Хе, я им живо объясню, что почем! – Королева хрустнула пальцами, и даже орки в этот момент не усомнились в ее способности убеждать собеседников в своей правоте.
Белокурая великанша подождала, дав информации усвоиться.
– Кто со мной?
– Мы, – ответили головорезийцы.
– Да, ваши мечи мне пригодятся. Кто еще? Предупреждаю, я намерена вернуть себе трон до возращения супруга и действовать буду решительно и жестко. Вероятно, мы ввяжемся в войну, из которой живыми выйдут не все.
Кобольды ответили согласием.
– Наша обязанность – оправдать доверие Пнилла. Он оставил нам Рыгус-Крок, а мы не уберегли. Каждый топор теперь на счету!..
Гномы уже знали, что не отвертеться, поэтому, пошептавшись несколько секунду в тесном кружке, заявили о своей лояльности законной власти.
– К тому же, – добавила Офигильда, – тут не обойтись без мудрого совета и трезвого ума. Взгляд со стороны иной раз куда эффективнее стрелы, пущенной врагу в глаз.
Тиндарийская делегация в лице Фиенса подавила глубокий, почти горестный вздох. Что ж, они согласны. Другого выхода все равно нет и в обозримом будущем не предвидится. Идти сейчас в Рыгус-Крок смерти подобно, оставаться в чистом поле и вовсе идиотизм. Это даже не поле, чтоб его, а просто участок холмов, поросших вереском.
Вывод: лучше с королевой, чем без нее.
– Ну что ж, – подвела итог довольная богатырша. – Тогда идем. У нас чертова уйма дел! Шагом марш!
Колдунья отсыпалась в покоях настоящей королевы, нежась в кровати, где совсем недавно Пнилл и его супруга предавались жарким объятиям.
До чего было хорошо! Невесть сколько веков не спала она на настоящей постели, не чувствовала мягкости и чистоты белья, не нюхала запаха ухоженного жилища.
Ночь прошла. Рыгус-Крок затих, утомившись от резни и погромов. Противоборствующие стороны развалились кто где, не обращая внимания, что лежат рядом с врагом, с которым только что скрещивали оружие. А все магия. Как только Лже-Офигильда сняла свой морок, незримый чары-нити порвались, оставив марионеток без управления. И тут же опустилась на город знакомая сонная магия. К рассвету не осталось никого, кто бы ни сопел в обе ноздри среди развалин и остовов сгоревших зданий. Верные же слуги новой королевы, те, что присягнули ей на верность несколько часов назад, расположились во дворце. В их распоряжение поступил тронный зал. Именно он стал временным штабом новой власти, местом, откуда отправлялись в город приказы и где вожди кланов держали военный совет.
Когда Дрянелла решила погрузить столицу в повальный сон, варвары задрыхли прямо возле карты Рыгус-Крока, исчерканной линиями, отметками и стрелками.
Так город встретил рассвет. Кое-где еле тлел огонь пожарищ, однако все, что варвары предали огню сознательно, давно приказало долго жить. Вонь вперемешку с гарью висела над Бормо-фьордом. Чайки пожирали трупы, плавающие в заливе, собаки и домашние драконы принялись за тех, кто лежал на суше, и никто из животных не дрался, ибо хватало пищи всем.
Подсчитать количество жертв было невозможно, да и некому. Смерть собрала свою немалую жатву и затаилась, чтобы, набравшись сил, начать свою свистопляску заново.
Именно ее, родимую, видела во сне Лже-Офигильда. Себя саму Смертью воображала, и власть собственная ей казалась безграничной.
Но, чтоб провалиться этому миру, не все было гладко!
Некая пакостная мысль резко прервала сон колдуньи и заставила сесть.
Ну, разумеется! Она забыла о Пнилле со товарищи! Понадеялась, что поиски Гренделя займут эту компанию недоумков, как минимум, на неделю, но кто ж знает, а вдруг нет! Да и за всю ночь не дошли у колдуньи руки проверить, как там ее «подопечные».
Лже-Офигильда потрясла головой и для верности треснула по лбу ладонью. Привести, впрочем, мозги в порядок это не помогло. Под сводом колдовского черепа стоял гул, словно с большого похмелья: явный признак, что силы магические порядком повычерпаны.
Не шуточка в деле такими делами ворочать, судьбу королевства менять, припаивая к нему новый вектор развития…
Мрачно подумав, что все эти неприятности лишь начало, Лже-Офигильда слезла с кровати. Предстояло еще выяснить, как там дела с королевой.
Вот уж заноза в заднем месте! Куда девалась? Почему нельзя было прикончить ее с самого начала?
Колдунья поставила волшебное зеркало на подставку и, зевая, запустила свое волшебство. Заряд был не очень сильный, поэтому изображение расплывалось до полной невнятности.
Лже-Офигильда ругалась и раз за разом пробовала привести видение в порядок. Однако силы ушли, восстановить их в ближайшее время не получится. Таких методик просто нет, если не брать во внимание легендарный Исток, но ведь это все легенды.
Старуха с воплем ярости занесла над зеркалом сапог, который стянула с правой ноги, но передумала бить. Еще пригодится.
Лучше заглянуть через расстояния при помощи рун. Толковать их у Дрянеллы всегда получалось великолепно.
Усевшись на пол, она принялась гадать. Деревянные палочки рассыпались со стуком, образовав некий таинственный рисунок рунических сочетаний.
– Ага, – сказала Лжеофигильда. – Ага… Что? Нет!
Гадала она на Пнилла, и руны однозначно говорили ей, что король жив и здравствует.
Вопрос, произнесенный в кулак, где зажаты костяшки.
Новый бросок, новое сочетание.
– Проклятье! – завопила Дрянелла, увидев результат. – Этого быть не может!
Плюнув на пол, она растерла слюну, рисуя какой-то знак. Знак давал тот же ответ, что и руны.
– Уничтожу, убью! Грендель! – Колдунья свалилась на пол и несколько минут билась в конвульсиях, ибо только так могла утолить свою безмерную ярость.
Что поделать – издержки профессии.
Закончив извиваться, Лже-Офигильда встала.
– Надеюсь, мне хватит сил направить Гренделя… Если эти субчики хотят неприятностей, они их получат. К тому же… пора покончить с этим проклятым Пниллом… Чего доброго, с него станется вернуться и разрушить мои планы, – прошипела старуха. – Что ж, посмотрим.
У нее еще было достаточно сил для опереточного злодейского смеха, что она и продемонстрировала. Правда, зрителей не нашлось.
Колдунья повела глазами по пустой спальне. Эх, тяжело артисту без признания…
– Эй, народ, он очухался! – сказал варвар, один из двух, что держали носилки, на которых лежал Талиесин.
Несколько голов повернулись в его сторону.
Колонна вооруженных до зубов рубак двигалась от побережья на восток в глубь Диккарии, а самого провидца, до сих пор лежавшего в забытии, несли как самую дорогую ношу.
И вот неожиданно виконт сел, причем резко, словно его что-то подбросило.
Черныш, стоически шагавший рядом с дружинниками, подскочил по-настоящему.
– Стойте, подождите! Велите остановиться!
Варвары заворчали: мол, с какого такого испугу, но дроу напомнил им приказ Говоруна.
– Господин! Вы слышите?
Черныш схватил виконта за руку, чуть не плача.
Э нет, это не дело. Не в такой компании и не здесь сантиментам предаваться!
Сжав зубы, дроу улыбнулся как можно бодрее. Талиесин выглядел изможденным, словно неделю провалялся