Мальчик отпустил руку Стрельца и последовал за матерью в джунгли. Последним уходил мужчина. Не оборачиваясь, он растворился в тени деревьев.
Стрелец тронул себя за ладонь; на лице его застыла горькая улыбка.
Сефия передала ему ножи.
– Мы сделали доброе дело, – сказала она. Она говорила вполне искренне, хотя в душе у нее радость боролась с гневом. Стрельца ведь никто ни о чем не предупреждал. Да и ее – тоже.
Голоса, донесшиеся с тропинки, заставили Сефию забыть об этом. Они пригнулись. Двор был залит светом, все еще лившимся из окон хижины, и пространство перед домом было отчетливо видно. Сефия и Стрелец залегли за поленницей на дальнем конце поляны и затаились, сдерживая дыхание.
Сефия тронула Стрельца за руку и показала на лес. Они все еще могли уйти.
Но Стрелец не обратил на нее внимания. Он уже доставал ножи, пробуя их вес на руке. Полированные рукояти ножей поблескивали в лунном свете.
Может быть, он ее не понял? Сефия потянула Стрельца за рукав, но тот отдернул руки. Пальцы его замелькали перед ее глазами – он показывал целую последовательность знаков: вот он обхватил себя за шею, потом показал охотничий знак, затем выставил вперед три пальца – это семья. Он намеревался драться, чтобы дать этим людям шанс уйти.
Раздался грохот – дверь хижины вышибли одним ударом. Башмаки застучали по полу барабанной дробью.
– Никого!
И несколькими секундами позже:
– Еда еще теплая. Далеко они не ушли.
Следующий голос, низкий и скрипучий, Сефия узнала – он принадлежал рыжебородому со щипцами.
– Проверьте лес, – сказал он.
Тени двинулись по двору – двое вышли из хижины и обошли ее. В руках они держали ружья.
Стрелец посмотрел на Сефию, и его глаза таинственно сверкнули в темноте подобно глазам зверя. Он показал на лес в стороне от поляны, и было ясно без слов, что он хотел сказать.
Спрячься.
Сефия отползла в деревья и, найдя небольшое дупло в дереве с обломанной макушкой, забралась внутрь. Куски сгнившей древесины сыпались на ее плечи и уши, забивались под воротник рубашки. Пауки и жуки ползали по ее коже. Едва она забралась в дупло, как раздался первый, резко оборвавшийся, крик. Он раздался слева, у самого выхода на поляну.
Сефия напряженно вслушивалась в темноту.
– Что это? – крикнул кто-то.
Раздалось проклятие.
– Это Лэндин. Горло перерезано.
Сефия постаралась сдержать дыхание. Секунды растягивались в минуты. Она услышала шорох одежды и скрип кожи. Кто-то взвел курок револьвера. Сефия выругала себя за то, что выбрала укрытие, из которого ничего не видно. Она могла лишь представлять, что там происходит.
Но где же Стрелец?
Ноги ее затекли, требуя движения. Тихо, как только было возможно, она поменяла позу, но ее лук и колчан терлись о внутренность дупла, и гнилые куски дерева сыпались вокруг нее как маленькие лавины.
Но ведь с ней ее лук!
Выскользнув из дупла и достав лук и стрелы, Сефия прислушалась – нет ли движения в окружавших ее деревьях, но деревья стояли в полной тишине, а их листва неподвижно серебрилась в свете луны.
Вложив тетиву в прорезь стрелы, Сефия выглянула из-за ствола, в котором укрывалась. Оранжевый свет с поляны высветил силуэт человека, который, держа ружье на изготовку, всматривался в густые деревья. Через несколько секунд он повернулся и принялся патрулировать периметр поляны.
Удостоверившись, что человек не смотрит в ее сторону, Сефия, пригнувшись, двинулась в его направлении – словно охотилась. От этой мысли она содрогнулась. Она действительно охотилась.
Не производя ни звука, Сефия добралась до края поляны, оставаясь за пределами светового круга. Человек шел вдоль сушилок по левую сторону от хижины. Подняв лук, Сефия узнала его – это был мужчина со шрамом через все ухо, тот самый, что делал носилки для своих убитых товарищей и уносил их в джунгли, чтобы сжечь. Если Сефия выпустит стрелу, то поразит его. Ей приходилось стрелять по птицам и с бóльшего расстояния. Но она колебалась. Тетива стала врезаться ей в пальцы.
Это был человек, а не лиса или птица. Он не был добычей. За его плечами была история жизни, у него был голос, и если она убьет его, то уничтожит и то, и другое.
Человек со шрамом дошел до угла и исчез за ним. Сефия упустила свой шанс. Она ослабила натяжение тетивы и стала вновь пробираться через заросли, аккуратно ступая и избегая сучков.
По поляне разнесся грохот выстрела. Стреляли на той стороне от хижины. Но криков не было, и Сефия не знала, кто стрелял и в кого. Она не видела, но воображение нарисовало ей Стрельца, лежащего на земле. Тот сжимал рукою живот, и кровь сочилась у него меж пальцев. Стрелец с дыркой в голове. Стрелец, лежащий без движения. Мертвый Стрелец.
Забыв об опасности, Сефия выбежала на поляну. Все, что она хотела – это увидеть Стрельца.
Могучая рука схватила ее за плечо и сбила с ног. Она отлетела на несколько шагов и упала на землю. Лук выпал из ее рук, стрелы рассыпались. Голова ее кружилась. Она попыталась сесть.
Над ней стоял огромный приземистый человек со шрамом на нижней губе; он был столь огромен, что большой револьвер в его руке казался игрушкой. Сефия никогда в жизни не чувствовала себя такой маленькой. Человек ухмыльнулся. Несколько зубов у него отсутствовало, и на их месте зияли черные дыры.
– Так вот кто доставляет нам столько хлопот! – сказал мужчина тихим спокойным голосом, но голос этот заставил Сефию содрогнуться.
С той стороны хижины было тихо. Стрелец не подавал признаков жизни. Стрелец мертв. Сефия попыталась встать, но руки и ноги ее не слушались. Но она, по меньшей мере, могла говорить.
– Именно я, – проговорила она.
Мужчина направил на нее револьвер и вновь ухмыльнулся дырами во рту.
На Сефию смотрел черный глаз оружия, поблескивавшего в лунном свете.
Сефия глубоко вздохнула. Все звуки на поляне замерли. Она даже не слышала, как зашелестела под ее ногами и руками земля, когда она отпрянула назад.
Затем мир преобразился.
Перед ней был не револьвер, а пучок света. Не пуля, а искра.
Лежавший на курке револьвера палец мужчины дернулся, и тут же его ногти, рыжеватые волосы на костяшках пальцев, суставы, запястье, предплечье и плечо превратились в свет. Его всполохи заполнили все тело стрелявшего, заплясали вокруг торса и конечностей, взобрались по шее к щекам.
Он нажал на курок, но из ствола вылетела не пуля, а пучок света.
Сефия и раньше видела этот свет, но он был не таким. Лучи иррадировали из тела мужчины, сходились и переплетались, охватив всего его сияющими кольцами. Весь мир пришел в движение и закружился.
В этих спиралях света Сефия увидела момент его рождения. Его матерью была женщина с вьющимися волосами и родинкой на шее, и назвали его Осло, в честь отца, Осло Кант. Сефия увидела сестер и братьев стрелявшего, какого-то старого кота, который умер спустя несколько часов после того, как его спасли; увидела кулачные бои, в которых он принимал участие, и первую пролитую им кровь; почувствовала запах разложения. А вот и первый раз, когда он взял в руки оружие и совершил свое первое убийство; вот первая женщина, которую он любил или думал, что любит, и которой хотел владеть. Явился ей и его повторяющийся из ночи в ночь кошмар, в котором он пытается убежать от прилива, но, как бы быстро он ни бежал, прилив, хватая человека за ноги, настигает и проглатывает его.
Тошнота поднялась в ней, она отчаянно хватала ртом воздух. Увидела она и его смерть: удар ножом среди ночи, без свидетелей, возле бара.
Сефия в единый миг увидела все нити, из которых была сплетена жизнь этого человека, и как эти нити привели его сюда, к месту, где она должна была умереть. Она в мельчайших подробностях увидела картинку приближающейся к ней смерти: вот луна и дым, поднимающийся к небу, а вот и пуля, летящая к ней и сопровождаемая, как волнами, спиралями света. Сейчас она пронзит ее, и струны ее жизни лопнут.
Сефия не хотела умирать. Слишком много вопросов останется без ответа. Она подумала об эмблеме на обложке книги. Что она означает? Кто забрал Нин и убил ее отца? Горячий, острый прилив гнева наполнил ее. Она возненавидела этого человека со шрамом на губе и дырявым ртом за то, что он пытается помешать ей исполнить то, в чем она себе поклялась.
Сефия овладела собой. Вложив всю силу в ожившие ноги, она рванулась вперед, схватила струящиеся перед ней пучки света и изо всех сил дернула, стараясь их разорвать. От напряжения из-под ее ногтей брызнула кровь, но ей удалось: в сиянии света образовалась дыра. Яркие нити опали и стали меркнуть.
Нет, ее смерть еще не наступила.
Что это? Гром? Или запоздалый грохот разрыва патрона в револьверном стволе?
Стоящий перед ней в пучках света человек вдруг дернулся и распался на куски.
В мир вернулся звук – оглушающий и ясный.
Сефия посмотрела на свои руки, ожидая увидеть изуродованные ногти и потоки крови, но пальцы ее ничуть не пострадали. Вокруг ее головы бешено вращался мир.
Она посмотрела на мужчину с револьвером, но там, где он стоял, никого не было. Хватая ртом воздух, он лежал на земле.
В его груди зияла дыра.
Сефия подползла к нему. Теперь это был просто человек. Свет, слабея с каждым мгновением, истекал из него. Борясь с тошнотой, Сефия приложила руку к его ране. Кровь. Сефия посмотрела на свои пальцы – кровь сочилась не между пальцев, но сквозь них, так, что сами ее руки стали пурпурно-алыми.
В шраме на нижней губе этого человека уже не было ничего угрожающего. Лицо было изуродовано, да, но теперь в нем сквозила печаль. Он смотрел на нее, но молчал. Может быть, он не мог говорить? Может быть, слова так же покинули его, как покинул свет? Он смотрел на нее. А потом взгляд его потух. Он уже не хватал ртом воздух. Наконец, он застыл в неподвижности.
Сефия подняла глаза. Возле угла хижины стоял Стрелец, глядя на нее с выражением, которого она никогда не видела, но о существовании которого интуитивно знала. Именно т