Люди Хэтчета подняли свои ружья. Раздались щелчки взводимых курков.
Рид усмехнулся.
– Я умею считать, – сказал он.
Из-за ящиков, тут и там – отовсюду – появилась команда его корабля, «Реки Веры». Матросы на фоне голубого неба казались гигантами.
Люди Хэтчета опустили оружие. Стрелец продрался сквозь их толпу и склонился над Сефией. Она хрипела, но была жива. Стрелец осторожно тронул ее за плечо.
– Забирай ее, приятель, – сказал Рид.
Стрелец поднял Сефию на руки. Она была такой легкой – как перышко. Он прихватил и ее мешок. Ей не понравится, если он забудет ее мешок. Стрелец нес ее осторожно, словно она могла рассыпаться от неловкого прикосновения. Люди расступались перед ним.
Капитан все еще держал оружие наготове.
– Мои люди живут по всему королевству, – сказал он. – И если я еще раз услышу, что ты похищаешь детей и продаешь их в рабство, я начну на тебя охотиться как на дикого зверя. И где бы ты ни спрятался в этом огромном голубом мире, я тебя найду.
Стрелец был вне пределов слышимости и уже не мог знать, что ответил Хэтчет; но он услышал стрельбу, а затем – звон сабель.
Сефии было плохо. По всей ее шее краснели отметины пальцев Хэтчета. Стрелец инстинктивно сглотнул, почувствовав, как его собственный шрам сжимает ему горло. Наконец он добрался до начала пристани. Здесь никого не было. Все люди убежали. Стрелец не знал, как ему поступить. Все было совсем не так, как в лесу, где Сефия говорила ему, что делать, куда идти. А научить его всему она просто не успела.
Все причалы выглядели одинаково – лодки, корабли и штабеля груза. Оставаться здесь он не мог. Нужно было уходить.
Стрелец побежал. Нужно было найти помощь. На других причалах все еще оставались люди. Может быть, они смогут помочь?
Стрелец бросился к ним и попытался крикнуть:
– На помощь!
Но ни одного слова не вырвалось из его груди. В нем не было слов. Стрелец ощущал место, где им надлежало быть, – место, подобное большой черной дыре. Но самих слов там не было.
– Парень! С тобой всё в порядке?
Лица людей – большие, прямо перед ним. Руки, протянутые прямо к нему.
– Что с девочкой?
Люди обступили его. Все они выглядели совершенно одинаково. Голова Стрельца шла кругом. Он не знал, где находится, куда его занесло и зачем. Сефия, едва дыша, лежала у него на руках.
Он вновь попытался исторгнуть из себя слова, но на этот раз из черной дыры в его груди вырвалось нечто холодное и темное. Что это такое, он не вполне различал, – но это был смех. Смех бился в его груди, наполняя его и вырываясь наружу.
Слишком много людей. И они так близко! Их руки хватали его за одежду, тянулись к Сефии. Рты их несли какую-то невнятицу. Люди тоже смеялись. Они производили такой шум, они так тесно обступили его! Нужно бежать, искать безопасное место.
Темнота – вот что ему нужно. Маленькое укромное местечко. Место, куда им не добраться и где он будет в безопасности.
Страх и боль неумолимо надвигались, и на этот раз не было мягкого тихого голоса, который мог бы их остановить. Багровые пятна на шее Сефии похитили ее голос, а сама она без сознания лежала у него на руках.
Стрелец сделал то единственное, что умел. Он спрятался. Найдя на одном из причалов пустой ящик, он положил туда Сефию, заполз следом и закрыл ящик изнутри. И не осталось ничего, кроме темноты; лишь голоса и звуки чьих-то шагов доносились снаружи.
Руки Стрельца были липкими от крови, но он постарался как можно аккуратнее убрать волосы с лица Сефии и, положив мешок ей под голову, устроить что-то вроде подушки. Потом он сел, прислонившись спиной к стенке ящика и обхватив руками колени – слушать, как она дышит, ждать, не последуют ли звуки погони, надеяться, что она вскоре очнется.
Глава 17Первое приключение Хэлдона Лака
Унтер-офицер Хэлдон Лак был серьезно расстроен. Будь он достаточно честен с собой (что ему было не свойственно), он должен был бы сказать себе, что самым бессовестным образом проспал. В результате он не успел выпить свою обычную чашечку кофе со сливками и тремя кусками сахара, а потому солнце, пробивавшееся сквозь тучи, оказалось для него слишком ярким, морской бриз слишком холодным, а запах рыбы – слишком сильным для его деликатного носа. Изучая прибрежную гальку и старые рыболовные сети, от которых и исходила вонь, он надул свои изящно вырезанные губы, после чего закрыл нос рукавом мундира и закашлялся.
– Дышите ртом, сэр! – с довольной ухмылкой посоветовал Хобс, его подчиненный.
Хобс был занятным быстроглазым парнем с почти круглой головой. Пунктуальный до крайности, он не ставил перед собой далеко идущих целей, но к работе относился в высшей степени серьезно, что вполне удовлетворяло унтер-офицера Лака, который мечтал о славе и успехе, но к работе подходил с прохладцей. Вместе они составляли вполне гармоничную команду.
– Заткнись, Хобс! – выпалила Фокс.
Эта Фокс – штучка из совершенно другого теста. Хотя она была по званию и ниже Лака, Фокс представляла собой комбинацию завидного прилежания, таланта и напористости. Если верить слухам, то Фокс в Эпидраме должна очень быстро подняться по служебной лестнице. Кроме того, в чем Лак мог не раз удостовериться с тех пор, как Фокс перешла в их отряд, она была настоящей красоткой. Было в ней что-то сумеречно-острое, как в дымчатом топазе. Ее улыбка, открывавшая совершенные зубки, и острый взгляд разили наповал. Фокс посмотрела на унтер-офицера и заправила непокорный локон своих черных волос за прелестное ушко.
– До Восточного рынка дойдем? – спросила она.
Лак посмотрел в обе стороны вдоль улицы. Высохшие коричневые цветы в окнах ближайшего к ним дома, а также мусорные баки и брошенные в беспорядке ящики, загромождавшие проход, говорили о том, что они стоят перед «Петлей палача», самой жуткой таверной в этой части города.
Мимо пробежала парочка хорошеньких молодых женщин в цветастых платьях из набивного ситца. Одна слегка прихрамывала, а у другой зубы были чуть кривоваты, но для Лака они были словно пузырьки в бокале шампанского. Он улыбнулся молодкам.
Такой улыбке просто невозможно было не поддаться. Улыбка Лака напоминала совершенной формы полумесяц; она успокоила столько разгоряченных умов и принесла своему обладателю столько симпатий, что и сосчитать было трудно.
Женщины, прикрыв лица ладонями, рассмеялись и, перешептываясь, побежали прочь. Лак посмотрел им вслед страстно-тоскующим взглядом.
– Похоже, мы опять потерялись, – проговорил Хобс.
– Вот как? – переспросил Лак и повернулся в ту сторону, откуда они пришли. – Должно быть, мы где-нибудь не туда свернули.
Фокс уставилась на заднюю дверь таверны.
– Отсюда слышно рынок, – сказала она. – Похоже, он с той стороны этих зданий. Если нам удастся пройти через эту дверь…
– Нет!
Лак попытался остановить ее, но она резко отбросила его руку, и он, не удержав равновесия, качнулся в сторону мусорных баков. В последний момент удержался на ногах, но баки уже пошатнулись, и бурая вонючая жидкость из одного из них плеснула Лаку на рукав мундира. Пятно расползлось по ярко-красной ткани.
– Вот черт! – возмутился Хэлдон Лак. – Я же только его почистил.
– Почему это мы не можем пройти через «Петлю палача»? – спросила Фокс.
– Здесь не слишком любят людей из военного флота.
Лак попытался стереть пятно с рукава, но, что было совсем неудивительно, сделать ему этого не удалось.
– И что?
– Не тревожь осиное гнездо, как говорится, – пришел на помощь Хобс.
– Именно так, – кивнул головой Лак. – Никогда не знаешь, как здесь тебя встретят, и лучше без причины их не беспокоить.
Фокс презрительно посмотрела на Лака и вздохнула:
– Говорили мне – не переводись в Эпидрам. Почему я не послушалась?
– Но ты же все-таки перевелась? Почему? – спросил Хобс. – Пытливые умы имеют право знать.
Фокс размышляла над ответом так долго, что Лак успел перевести взгляд с пятна на своем рукаве на ее лицо. Лицо Фокс было… печальным. Странно! Обычно на ее физиономии написано либо нетерпение, либо сосредоточенность. Теперь же печаль – спокойная и тихая, как упавший осенний лист.
Задняя дверь «Петли палача» распахнулась.
Лак подхватил Хобса и Фокс и затащил их за мусорные баки, прижав палец к губам.
Унтер-офицер Лак был лентяем, и, оставайся до конца честен с самим собой (что ему не удавалось), он должен был бы признать, что положением своим обязан только своей безупречной внешности да обаянию. И вместе с тем, в самой глубине его нутра, под снежно-белой кожей и идеальным скелетом таилось несколько действительно существенных талантов. Одним из них был нюх на серьезность ситуации. А теперь, при всей кажущейся безобидности, ситуация была очень серьезной.
Человек, покидавший таверну, принадлежал к людям Хэтчета. Его выдавала всклокоченная рыжая борода. Лак никогда не видел этого человека прежде, но легко узнал его – на базе отряда на стенах висели картинки разыскиваемых преступников. По слухам, Рыжебородый и Хэтчет были замешаны в работорговле, хотя надежных свидетелей и доказательств тому не было. В течение многих лет им удавалось избегать встречи с военными моряками, ускользая из города до того, как их могли обнаружить, и обязательно оставляя после себя проблемы.
И вот, наконец, унтер-офицер Хэлдон Лак напал на их след.
Он повернулся к Фокс. Та встретилась с Лаком взглядом и кивнула. Ничего себе! Она в Эпидраме всего пару недель, а уже знает, что это за тип.
Они проследовали по пятам Рыжебородого до угла улицы, где тот встретился с другим человеком, у которого левое ухо было изуродовано жутким шрамом. Спрятавшись за кучу старых рыболовных сетей, Лак, Хобс и Фокс принялись наблюдать и слушать.
– Хэтчет был прав, – говорил Рыжебородый. – Как только они меня заметили, сразу же пошли за мной до «Петли».
– Отлично! – отозвался тот, что со шрамом. – А Джонс знает, что делать?